КОНТРОЛЬНОЕ ВТОРЖЕНИЕ - Михаил МЕДВЕДЕВ

Некоторые кланялись, остальные широко и фальшиво улыбались. На моих глазах одна женщина попыталась поцеловать руку лейтенанту Степанову. Тот грубо оттолкнул ее. Она упала, но продолжала улыбаться.

В толпе было удивительно много неопрятных страшноватых, если не сказать уродливых стариков. Почему-то их морщинистые лица не вызывали у меня обычного уважения. Этих людей не хотелось называть на «вы».

Местные старики были вовсе не так стары, как казалось. На самом деле они были гораздо моложе большинства граждан Солнечной Системы. Просто они «носили» старость по необходимости. Они не могли от нее избавиться. Я попробовал вспомнить, как это – стареть и не иметь возможности омолодиться. Не получилось.

Мне стало жалко этих, в общем-то, очень юных людей. Ни один из них наверняка еще не перевалил столетний рубеж.

— Сюда, товарищ, сюда. – Виктор растолкал группу местных подростков, перегородивших нам путь.

Место, куда мы пришли, оказалось небольшой закусочной. Несмотря на трудные времена, заведению удалось полностью сохранить свой убогий довоенный интерьер. Стены были покрыты никогда не мывшимся бежевым пластиком с коричневыми разводами, на полу лежал протертый до дыр старый линолеум. На нем некогда имелся замысловатый узор, но восстановить его сейчас не взялся бы и лучший реставратор Эрмитажа.

В углу заведения на специальной, очевидно, очень почетной подставке пылился полосатый флаг, украшенный множеством звезд. У его подножия, словно жертвоприношение на алтаре, лежал человеческий череп с отсутствующей нижней челюстью и круглой дыркой посередине лба. По утолщенным надбровным дугам и специфическому строению носовой полости я легко определил, что череп принадлежал мужчине негроидной расы. Очень милое украшение для третьесортного пункта общественного питания. Страшно представить, что тут могли подавать на обед.

Окна в помещении отсутствовали, зато вентиляция работала бесперебойно, что невероятно подняло рейтинг забегаловки в глазах запутанных мутантами посетителей. Было шумно. Женщины в розовых комбинезонах с нашивками санитарной службы города Пензы разносили подносы. На столах теснились тарелки с грудами толсто нарезанного хлеба, в металлических мисках дымилась не очень аппетитная на вид и запах похлебка.

Степанов окинул помещение ищущим взглядом и двинулся к флагу. Там на двух сдвинутых вместе столах жандармы играли в карты. Шестеро играли. Еще пятеро стояли за их спинами, выражая свое одобрение или недовольство глубокомысленными замечаниями. Из-за обилия в забегаловке лиц женского пола и детей младшего школьного возраста, жандармы воздерживались от крепких выражений и вообще вели себя в высшей степени пристойно. На кону стояло три банки консервированных ананасов.

— Вста-а-а-а-ть!!!

Львиный рык лейтенанта заставил меня вздрогнуть, а жандармы – так те вообще вскочили с таким проворством, будто на стол перед ними бросили гранату с выдернутой чекой. Шея Степанова побагровела, и он весь, от пяток до кончиков ушей, задрожал от ярости.

— Азартные игры запрещены! – проорал он в ухо ближайшего нарушителя дисциплины.

В зале воцарилась гробовая тишина. Стихло звяканье ложек, стук тарелок и другие звуки, обычно сопровождающие жевание-глотание пищи. Степанов обвел побледневших «преступников» холодным ненавидящим взглядом.

— Немедленно доложить о нарушении своему начальству! – с надрывом возопил он. – Будете наказаны. По закону военного времени.

За соседним столиком заплакал ребенок.

— Есть доложить начальству, – вразнобой и вполголоса пробасили жандармы.

На их лицах было написано искреннее недоумение.

— Вон отсюда, – уже тише, но с глубочайшим презрением приказал Степанов.

— Ты бы так сильно не надсаживался, командир, – неожиданно сказал сухощавый жандарм с длинным невытравленным шрамом на правой щеке. – Нам всем недолго осталось землю топтать. Пусть ребята отдохнут и развлекутся напоследок. Тебе жалко? На твои трудодни, что ли, играем?

Мой слух больно резануло слово «напоследок».

— Не зли меня, Пьюзо, – тихо попросил Степанов. – Закон остается законом, пока его соблюдают. Нельзя прощать ни малейших нарушений. Сегодня в «очко» играем, завтра «очко» играет. Валите отсюда, парни, или я за себя не отвечаю.

Челюсти Пьюзо сжались, сдерживая оскорбительные слова, крутившиеся у него на языке. Понурившиеся жандармы потянулись к выходу. Правда, один из них все-таки успел прихватить со стола замусоленную колоду.

— Ты, конечно, главный, Виктор, – медленно выговорил Пьюзо. – Тебе принимать решения и отвечать за них. Только не забывай, завтра нам рядом умирать придется. Будь помягче. Карты – это баловство.

— Не вопрос. У тебя звание выше. Ты – майор, и опыт руководства есть. С людьми работать умеешь. Хочешь, я уступлю тебе свою должность?

— У Солнечной Системы была очень маленькая армия, – горестно вздохнул жандарм. – Ты единственный армейский офицер среди нас, тебе и рулить. Можешь рассчитывать на меня, но мой тебе совет – будь помягче с людьми.

Он сгреб оставленные жандармами банки с ананасами и расставил их по ближайшим столам, чем вызвал неподдельную заинтересованность на детских лицах.

— Садись, Ломакин, – Степанов пододвинул мне стул. – Озверели мы тут совсем. Друг на друга кидаемся. Скоро глотки грызть начнем. Понимаешь, я – технарь. Я могу любого робота выдрессировать, но меня никто не учил правильно управлять людьми, а школьного курса психологических основ мегаколлективизма явно недостаточно.

Я сел на предложенный стул.

— Дело даже не в моем опыте, – продолжил оправдываться лейтенант. – Все плохо, потому что никто ничего не понимает. Вначале все было ясно. Ура труба. «Прощание славянки», Гимн Солнечной Системы. Кристальная слеза Верховного крупным планом на всех уличных экранах. Человечество в опасности. Мы с огромным трудом захватываем несколько кохоновских телепортов. Держим плацдармы. Ни шагу назад. Окруженные полки гибнут от мексиканской чумы, потому что какой-то умник приказал отключить мыслетелефоны. А не отключать было нельзя, из-за роботов-убийц, которые наводились по этим самым телефонам. Слышал что-нибудь об этом?

— Нет, – покачал головой я. – Меня почти сразу в плен взяли.

— Понятно. – Он сел и помахал рукой девушке с подносом, но та спокойно проигнорировала призывный жест главнокомандующего.

— Я через «Автово» сюда вошел. Точнее, меня ввели, – доверительно сообщил я, решив пока не афишировать свое участие в распространении чумы.

— А я сам вошел. По трупам. И тоже через «Автово». – Степанов разломил в руке кусок хлеба и протянул мне половинку. – Страшная была рубка. Кровь текла по шпалам рекой. – Он помолчал. – Сначала бросили вперед роботов, но они не сдюжили. Хлипкие оказались. Послали людей, а кохоны телепорт схлопнули. Все жертвы коту под хвост, – Степанов говорил сбивчиво и в то же время абсолютно спокойно, будто рассказывал про неудачный выходной. – Не прорвались бы мы, если бы новых роботов не подвезли. Старые-то против их бойцов слабы оказались. И защита никакая, и регенерация – отстой. Первые версии боевых роботов на основе строительных систем делали. Там лимитов почти нет. Свалился с крыши и восстанавливайся хоть три минуты, а в реальном бою счет идет на секунды. Да и медленные они были, – посетовал он. – Впрочем, люди не лучше. Мы только до хрустальных колонн дошли и уже не о наступлении думали, а о том, как удержаться. И тут наши модернизированные роботы в атаку пошли. Загляденье. Скорость. Напор. Красота! Опередили кохонов на целые секунды. Те ничего не успели сделать. Даже портал не закрыли. Только питание рубанули. Думали, что он и сам после этого схлопнется, но мы уже свой кабель успели подтащить и подключить. Красиво повоевали. Жаль, красиво помереть не получится, – неожиданно подытожил Степанов. – Придется будущим историкам кое-что присочинить, дабы гармонию не порушить.

— Что за пессимистические настроения, товарищ лейтенант? – официальным тоном спросил я. – Вроде победа уже состоялась.

— Как тебе это объяснить, дружище, чтобы не сильно огорчить? Победа, конечно, состоялась, вот только… – Степанов задумчиво почесал свой большой нос. – Нас здесь бросили.

— Не понял… – Мое настроение мгновенно и, возможно, бесповоротно испортилось.

— Человечество решило не рисковать головой ради состриженных волос. И все бы хорошо, и вроде бы мы действительно победили, только вот какая закавыка – состриженные волосы это мы. Ты, я, Пабло, Пьюзо, все остальные. Даже эти вот, – он круговым движением руки показал на сидящих за соседними столиками кохонов. – И всем нам придется сдохнуть, потому что карантин объявлен до тех пор, пока вообще все не сдохнут.

— Карантин? – скучным голосом переспросил я.