Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Животное царство было представлено значительно более скупо. По долине бродило несколько эму, но приблизиться к ним на расстояние выстрела не удалось. Зато майор удачным выстрелом подбил очень редкое пернатое, быстро исчезающее с лица земли, — ябиру, гигантского журавля. Это была птица пяти футов ростом, с чёрным широким клювом, заостряющимся к концу. Природа не пожалела красок на оперение ябиру: у него пурпурно-фиолетовая голова, зелёная шея, ослепительно белая грудь и ярко-красные ноги.

Путешественники восхищались этой красивой птицей, в майор остался бы героем дня, если бы не Роберт Грант, который вскоре после него уложил на месте метким выстрелом странное животное, — не то ежа, не то муравьеда. Из его раскрытой пасти вывалился длинный липкий язык, с помощью которого это животное охотится на муравьёв.

— Это ехидна, — сказал Паганель. — Видели ли вы когда-нибудь в Европе что-либо подобное?

— Она отвратительна! — ответил Гленарван.

— Отвратительна, согласен, но зато и крайне любопытна! Кроме того, она водится только в Австралии и больше ни в одной части света, — заметил Паганель.

Естественно, Паганелю захотелось сохранить экземпляр ехидны. Он отнёс его к фургону, чтобы спрятать в багажном отделении, но мистер Ольбинет восстал против этого с таким негодованием, что учёный поспешно отступил и отказался от мысли привезти в Париж образчик австралийских однопроходных.

Путешественники достигли 141°30′ долготы. До сих пор навстречу им не попадались ни землепашцы-колонисты, ни скваттеры-скотоводы. Местность казалась совершенно пустынной. Туземцев не было и следа: бродячие племена дикарей кочуют значительно северней, в безграничных степях, орошаемых притоками Дарлинга и Мёррея.

В этот день Гленарвану и его спутникам удалось увидеть одно из тех грандиозных стад, которые жадные спекулянты перегоняют из восточных гор в провинции Виктория и Южная Австралия.

Около четырёх часов пополудни Джон Мангльс указал своим товарищам на огромный столб пыли, показавшийся на горизонте. Чем было вызвано это странное явление? Воздух был безветренным. Паганель высказал предположение, что это смерч, и стал подыскивать правдоподобные объяснения этому феномену, но Айртон быстро вывел его из дебрей догадок, сказав, что пыль эта поднята идущим стадом.

Боцман не ошибся; столб пыли приближался, и вскоре путешественники услышали оглушительный хор из ржущих, блеющих и мычащих голосов, к которому примешивались отдельные человеческие выкрики и резкие свистки.

Из хаоса показался, наконец, человек. Это был главный вожатый армии четвероногих. Гленарван приблизился к нему и завязал разговор. Вожатый оказался хозяином всего стада. Его звали Сэмом Митчелем; он шёл из восточных провинций и направлялся теперь в бухту Портланд.

Стадо Сэма Митчеля насчитывало двенадцать тысяч семьдесят пять голов: тысячу быков, одиннадцать тысяч баранов и семьдесят пять лошадей. Все эти животные были куплены жалкими и тощими у подножья Синих гор, и теперь они должны были разжиреть на тучных пастбищах Южной Австралии. Это было выгодное дело. Но сколько требовалось терпения, сколько энергии, чтобы переправить на такое большое расстояние этих норовистых животных! Успех давался тяжёлой ценой…

Сэм Митчель рассказал в кратких словах свою историю, в то время как стадо продолжало продвигаться между кустами мимоз. Элен и Мэри вышли из фургона, все всадники сошли с лошадей и, усевшись в тени развесистого камедного дерева, слушали рассказ.

Сэм Митчель был в пути уже семь месяцев. Он делал в среднем не больше десяти миль в день, и это утомительное странствование должно было продолжаться ещё целых три месяца. Его помощниками в работе были двадцать собак и тридцать человек, в том числе пять туземцев, специально занятых поисками отстававших от стада животных. За этой армией ехали шесть повозок. Проводники, вооружённые бичами с рукоятками длиною в восемнадцать дюймов и девятифутовым кнутом, ездили по рядам, восстанавливая часто нарушаемый порядок. Им помогали собаки, носившиеся, как на крыльях, вокруг стада.

Путешественники восхищались дисциплиной, установленной в стаде. Различные породы животных шествовали порознь, так как быки и бараны плохо ладили между собой. Быки ни за что не соглашались пастись там, где уже прошли бараны. Это вызывало необходимость ставить быков во главе стада. Разделённые на два батальона, они гордо шествовали впереди. За ними следовали полки баранов под командой двадцати проводников. Взвод собак составлял арьергард.

Сэм Митчель обратил внимание своих слушателей на то, что ни проводники, ни собаки не были настоящими вожаками этой армии: ими являлись быки. Они важно выступали в первом ряду, выбирая лучшую дорогу. Они были полными хозяевами стада, и стадо подчинялось им без всякого протеста. Если быки останавливались, все следовали их примеру; никакие усилия погонщиков не могли заставить животных двинуться вперёд, пока быки не давали сигнала к отправлению.

Некоторые подробности, добавленные Сэмом Митчелем, были достойны пера Ксенофонта[61].

Пока стадо двигалось по долине, всё было хорошо. Никаких забот и почти никакой усталости. Животные спокойно шли по дороге, утоляя жажду и голод на пастбищах, ночью спали, днём послушно собирались по зову и снова выступали в путь. Но в дремучих лесах материка, в зарослях эвкалиптовых деревьев и мимоз начинались мучения. Взводы, батальоны и полки то смешивались в одну кучу, то удалялись друг от друга на большое расстояние, и требовалось очень много времени, чтобы восстановить должный порядок. Если, по несчастью, пропадал один из вожаков, надо было найти его любой ценой; в противном случае могло произойти беспорядочное бегство всего стада. Чёрные погонщики-туземцы часто тратили по нескольку дней на эти трудные поиски. Когда начинались частые дожди, ленивые животные отказывались продолжать путь, а в сильные грозы паника охватывала стадо, животные от страха вели себя, как безумные.

Однако энергия и бдительность погонщиков преодолевали все эти бесконечно повторяющиеся затруднения, и стадо шло вперёд миля за милей, оставляя позади долины, леса и горы. Но были случаи, когда погонщикам приходилось ко всем своим качествам добавлять ещё одно, самое высшее — терпение, терпение, которое должно было всё превозмочь, терпение, которое нужно было сохранять не часы и дни, но целые недели, — так бывало при переходе через реки. Здесь погонщики сталкивались с препятствием, которое если и удавалось всё же преодолеть, то, во всяком случае, с большим трудом. Препятствием этим служило то обстоятельство, что главари стада отказывались переходить через реку. Быки, едва коснувшись воды, возвращались по своим собственным следам. Бараны разбегались в разные стороны, едва завидя воду. Надо было дожидаться ночи, чтобы привести стадо к реке, но и это не помогало. Бросали баранов в воду — овцы не решались следовать за ними. Пробовали действовать на упрямых животных тем, что по нескольку дней не давали им пить. Стадо страдало от жажды и всё-таки не двигалось с места. Переправляли ягнят на противоположный берег в надежде, что матки приплывут на их блеяние. Ягнята блеяли, а овцы и не думали пошевелиться.