Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

Ветер дул весьма свежо; чтобы не упасть под ветер, несли мы все паруса, какие только без опасности для стенег было возможно, но со всем тем не могли обогнуть западной оконечности залива и несколько раз для этого должны были поворачивать. Наконец в третьем часу пополудни вышли благополучно в океан.

Определение настоящего названия этой оконечности приводило меня в некоторое затруднение. Сколько есть разных карт, столько же почти разных находим ей названий: Каборнес, Биромнеи, Киберг и прочие. Английские карты наибольшее в этом случае сохраняют согласие, почему, следуя им, означен на нашей карте мыс этот под названием Киберг. Положение его определено нами с точностью.

Привязку к нашей описи острова Вардгоуса, определенного точными астрономическими наблюдениями, почитал я необходимой для того, что если б время было пасмурное, то я остановился бы за этим островом, чтобы выждать удобного для наблюдений времени. Но особенно ясная погода и весьма чистый горизонт избавили меня от этой задержки. Удачные наблюдения, сделанные почти на меридиане Вардгоуса, показали долготу его, приняв долготу Архангельска 40°33'45'́, каковая вышла по наблюдениям этого года 31°05'05'́ от Гринвича, отличающуюся от показанной в Нориевых Reguisite Tables и в III части Теории и Практики Кораблевождения только на 1', а от показанной в Мендосовых таблицах – на 25'́ меньше. Столь близкое сходство доказывало как-точность долготы Архангельска, так и верность хронометров.

Этим определением кончена была опись Лапландского берега, и мы в пять часов пополудни взяли от острова Вардгоуса отшествие на Новую Землю. Я радовался, что стечение благоприятных обстоятельств допустило нас окончить ныне первую часть нашего поручения столь рано, что для второй, обширнейшей части, оставалось времени еще около полутора месяца. Расстояние до Новой Земли было немалое; на постоянное благоприятство ветров надеяться было невозможно, и потому нам следовало дорожить каждой минутой времени.

Четверг 19 июля – суббота 21 июля – воскресенье 22 июля. На другой день сделался штиль, продолжавшийся попеременно с маловетриями двое суток. 21 числа задул совершенно противный нам восточно-северо-восточный ветер, который, однако же, поутру отошел более к N и позволил нам лежать почти по параллели. До 24 июля солнце ни разу не показалось, а в этот день наблюдения показали, что в последние шесть дней снесло нас течением к S на 45 миль и несколько к О. Широта была 70°44'26'́, долгота 46°25' О от Гринвича. Течение это еще более ветра уклонило нас от прямого пути нашего. После этого противные ветры и штили продержали нас на одном почти месте еще двое суток.

Четверг 26 июля – пятница 27 июля. Наконец, 26 числа вечером подул ровный восточный ветер, с которым мы легли прямо на Северный Гусиный Нос. Мыс этот открылся нам почти в полдень 27 июля. Наши лоцманы очень хотели знать, чем кончится девятидневное плавание, в продолжение которого имели мы беспрестанно противный ветер, и, не видя берега, ходили из стороны в сторону, как им казалось, наудачу. Они часто рассуждали об этом между собой, сомнительно улыбаясь. Наконец, когда я сказал Откупщикову, что мы скоро увидим Гусиную землю, и это действительно случилось, то они сознались, что наши средства плавать по морю лучше их. Они были признательнее штурманов Флерье, которые не хотели верить, чтобы он мог хронометрами определять долготу, и когда уже убедились в этом, то стали плутовать, чтобы согласовать с ними свое счисление.

Сделав наблюдения для часового угла почти на меридиане Гусиного Носа, по которым долгота его от Архангельска вышла только одной минутой различная от определенной в прошлом году, легли мы поперек залива Моллера к мысу Бритвину. Зная отмелость этого места, правили мы от него на расстояние не меньшее четырех миль, но со всем тем при проходе его около 10 часов вечера уменьшавшаяся вдруг до 9 сажен глубина вынуждала нас два раза спускаться.

Мне хотелось начать действия наши этого лета у Новой Земли описью Маточкина Шара, и для того, обогнув мыс Бритвина, взяли мы курс к устью этого пролива.

Суббота 28 июля. Юго-восточный ветер, сопровождаемый обыкновенными своими здесь сопутниками, жестокими шквалами, донес нас к третьему часу утра до Долгого мыса, под которым мы заштилели. С помощью буксира и маловетрия от разных румбов успели мы к полудню поравняться со Столбовым мысом. Я надеялся, что тем же средством нам удастся войти и в Шар, но в полдень подул восточный ветер, который в самое короткое время усилился до такой степени, что мы должны были совершенно зарифить марсели. Мы стали лавировать в надежде, что это только скоропреходящий шквал, однако же ничего не выигрывали, потому что не могли нести порядочных парусов. Напротив того, сильным из Шара течением относило нас только далее в море, и так как ветер и к вечеру не стал еще стихать, то и решился я, не теряя времени в безуспешной лавировке, спуститься к северу и приступить, во-первых, к исполнению третьего пункта инструкции Адмиралтейского департамента, т. е. к разрешению сомнения об оконечности, показанной на прошлогодней нашей карте под названием мыса Желания.

Обогнув в восьмом часу Сухой Нос, легли мы прямым курсом к острову Адмиралтейства, не следуя изгибам берега, как потому, чтобы сократить путь, так и для того, чтобы избавиться от испытанных уже нами неоднократно жестоких с берега шквалов, не считая этого притом и за нужное, ибо этот берег осмотрен был нами с достаточной подробностью в прошлых 1821 и 1822 годах.

Губы, находящиеся на этом пространстве, признаны были кормщиком Откупщиковым точно теми, какими показаны они на нашей карте, с той только разницей, что губа Мелкая называется у них иногда и Песчаной; впрочем, первое название ей весьма подходит, поскольку она и действительно так мелка, что суда в нее входить не могут. В Крестовую губу впадает речка, в которую прежде суда могли входить, но с некоторого времени устье ее забросало песком. Губа Сульменева не имела у них никакого названия.

Воскресенье 29 июля. Крепкий ветер, заставивший нас спуститься от Маточкина Шара, донес к утру 29 числа до острова Адмиралтейства. Остров этот промышленники называют Глазовым и Подшиваловым. Откупщиков описывал его точно таким, каким мы его нашли в прошлом году, т. е. окруженным на большом расстоянии мелью. В проходе между ним и материковым берегом так мелко, что никакое судно пройти не может. За северной его оконечностью вдается губа, называемая Глазовой. В этом месте благоприятствовавший нам ветер стих, и мы целый день проштилевали в виду острова Адмиралтейства. В десятом часу вечера поднялся северо-восточный ветер, вынудивший нас лечь правым галсом на NNW. Этот курс так много удалил нас от берега, что он едва был виден.