Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

Понедельник 30 июля. Однако же поутру 30 июля ветер отошел более к N, и мы, повернув на левый галс, легли по счислению почти на юго-западную оконечность острова Вильгельма.

В полдень обсервованная широта 76°4½́, 45 милями больше счислимой. Хронометрическая долгота 55°50', почти согласная со счислением. Течение в последние двое суток много нам пособило: долго пришлось бы нам лавировать, чтобы подняться на 45 миль к N. Наш курс вел нас теперь уже не на остров Вильгельма, но гораздо выше Крестового острова. Погода между тем сделалась сырая и пасмурная, так что берега по временам совсем закрывались, мы успели, однако же, различить остров Крестовый, который в 10 часов вечера пеленговали на SOtO в расстоянии 12 итальянских миль. Острова Вильгельма и Берха, слившиеся вместе, едва возможно было отличить от берега. Это попрепятствовало нам решить, какие именно из этих островов промышленники называют Горбовыми. Горбовые острова были хорошо известны нашему лоцману, но он не мог распознать их, имея слабое зрение и не привыкнув к употреблению зрительных труб. Впрочем, судя по его описанию этих островов, можно решительно заключить, что им соответствуют острова Вильгельма и Берха.

Вторник 31 июля. Пасмурность не переставала сгущаться и наконец сделался совершенный туман. В пятом часу утра, когда он на несколько минут прочистился, увидели мы под ветром берег милях в пяти. По счислению надлежало бы ему быть далее, но в продолжение ночи, как после и наблюдения показали, снесло нас течением на несколько миль к S. Мы привели в бейдевинд на NNO. Этот курс удалял нас от берега, почему мы и продолжали идти им, невзирая на то, что берег опять закрылся в тумане. В полдень, однако же, согнал нас ветер на ONO, вскоре заметили мы перемену в цвете воды и, брося лот, нашли глубину 35 сажен. Это заставило нас повернуть прочь от берега. Остаток дня этого и ночь на 1 августа лавировали к NO при весьма тихих противных ветрах, часто прерываемых маловетриями. Берег показывался изредка.

Мы не нашли ныне в этом месте той ужасной пустоты, какая окружала нас здесь в прошлом году. Теперь летало около нас со всех сторон множество чаек, гагар, полупанов, разбойников и прочих, которые с ужасным криком бросались на выпущенные нами удочки и за жадность свою нередко платили жизнью. Причиной этого различия, вероятно, было раннейшее время года. Все эти птицы залетные на Новой Земле. Они начинают отлетать от берегов ее в начале августа: сперва оставляют северные берега, потом и южные, а в исходе месяца не видать уже на Новой Земле ни одной из этих птиц.

Среда 1 августа. Достигнув широты 76½°, не имел я еще случая упоминать о льдах. Счастие скоро избаловывает человека! Это беспрепятственное до столь возвышенной широты плавание приучило нас мыслить о достижении северо-восточнейшей оконечности Новой Земли как о предприятии, не только сбыточном или возможном, но даже несомненном. Утро 1 августа напомнило нам, однако же, что могут еще на этом пути встретиться препятствия, подобно как и прошедшим летом. Идя правым галсом к N, миновали мы в восьмом часу несколько ледяных гор, и вскоре потом при прочистившемся на время тумане увидели к NW и WNW густые низменные льды. Повернув к SO, вскоре мы потеряли их из виду.

В шестом часу вечера легли опять к N при ровном восточном ветре. Приметное в весьма короткое время понижение термометра, находивший по временам чрезвычайной густоты туман и необыкновенная тишина моря при довольно свежем ветре были несомненными свидетелями близости густых льдов на ветре. Не веря еще, однако, этим признакам, продолжали мы наш путь и незадолго до полуночи, миновав несколько отдельных островов, нашли на сплошную гряду полей, простиравшуюся от NNW к SSO так далеко, как достигало зрение. За пасмурностью нельзя было видеть соединения ее с берегом, но не было никакого сомнения в том, что она или «вплоть к нему примыкает, или оставляет узкий только канал, который с первым северным ветром в один час может быть затерт.

Ледяные массы, несомые из Сибирского океана, неиссякаемого льдов источника, не оставляют никогда северного берега Новой Земли, а если южный ветер и относит их иногда в море, то следующий затем морской ветер снова их к берегу прижимает, и от этого плавание у этого берега, если не совершенно невозможно, то по крайней мере бесконечно затруднительно и опасно. Не имея по этим причинам никакой надежды проникнуть до северо-восточной оконечности Новой Земли, оказался я вынужденным предпринять обратный путь к Маточкину Шару.

Удалясь на некоторое расстояние ото льдов, получили мы ясную погоду и успели еще увидеть, хотя и в большом расстоянии, мыс, несправедливо названный мной мысом Желания. Широта его оказалась совершенно та же, на какой положен он был на нашей карте. О долготе нельзя было сделать никакого решительного заключения, поскольку мы находились почти на параллели его, не было, однако же, никакого повода сомневаться в ее верности.

Оставляя это место, следует упомянуть и о том, что было причиной нашего к нему плавания, а именно: действительно ли оконечность, которой дано от меня название Желания, есть Баренцев мыс этого имени. Казалось бы, что если уже могло появиться в этом сомнение, то нельзя его разрешить иначе, как проследив берег к востоку, доколе он примет направление к югу, и определив таким образом положение дальнейшего к NO мыса Новой Земли. Но по сути дела для простого разрешения этого вопроса такое отдаленное исследование не нужно, для этого достаточно сличить карту Баренца с нашей. Самое поверхностное сравнение обеих карт обнаружит большое между ними сходство как в общем очертании берега, так и в географическом положении некоторых главнейших мест. Из этих пунктов наименьшую разность находим мы в положении Сухого Носа, названного Баренцем Langenefs, и того самого мыса, о коем идет речь и которому соответствует Баренцев Hoeck van Nafsouw.

Langenefs положен точно на той же широте, какая определена нами Сухому Носу, только на 20' восточнее; Hoeck van Nafsouw лежит совершенно в одной долготе с нашим мысом Желания и только на 5' южнее его. Такое разительное сходство определений Баренцева с нашими есть наилучшее доказательство искусства этого славного, но несчастного мореплавателя. В наше время почти ничего не значит определить верно долготу какого-нибудь места. Труды знаменитых мужей всех народов, возведя менее нежели в полвека науку мореплавания в ту степень совершенства, где мы ее ныне видим, доставили нам легкие и верные к тому средства, стоит только уметь употреблять эти средства. Но тогда, когда и для измерения высоты светила не было другого инструмента, кроме астрономического кольца, основанием же долгот могло быть только корабельное счисление, всегда ошибочное; требовалось, конечно, необыкновенное искусство, великая опытность и превосходное соображение для достижения точных выводов.