Полюби дважды - Элизабет Торнтон

— Я все понял. Значит, тебе даже не пришло в голову, что я, обеспокоенный рассказом твоей служанки и кучера, отправился искать тебя? Может быть, я показался тебе тогда немного странным. Что ж, у меня были для этого серьезные причины. Ведь в тот день я был предан двумя людьми, которым доверял больше всех на свете, — с горечью заявил Лукас.

Сейчас он держался с ней так холодно, что у нее замирало сердце. Он совсем не походил на того Лукаса, которого она знала. Лучше бы он ругался, богохульствовал, в ярости метался по комнате… Эта его вежливая отчужденность пугала ее.

— Нет-нет, — сказал он. — Я ни на чем не настаиваю. Я не требую от тебя никаких признаний. Тебе пришлось пройти через тяжкое испытание. Давай отложим этот разговор до лучших времен.

— Ну уж нет! — воскликнула Джессика. — Надо выяснить все до конца. Надо объясниться. Я не хочу, чтобы между нами выросла стена непонимания. Пожалуйста, задавай мне любые вопросы!

Лукас непринужденно оперся плечом о прикроватный столбик.

— Расскажи мне про свой Голос. Расскажи мне, почему ты думала, что это я, — потребовал он. — Когда ты впервые услышала его? Я ведь не знаю даже этого. В общем, расскажи мне все без утайки.

Она помолчала некоторое время, собираясь с мыслями, а потом заговорила так тихо, что Лукасу пришлось напрячь слух.

— Я называла его своим Голосом, потому что не знала, как назвать его иначе. Он не беседовал со мной, а посылал всяческие видения… так сказать, живые картинки. Впервые я обнаружила это, когда ты проявил интерес ко мне. Я почти уверена, что в то время Руперт не собирался причинять мне зла. Он считал, что я умна, привлекательна и неплохо воспитана. Впрочем, я мало думала о Руперте. Меня занимал лишь один человек — ты! Но говорить с тобой о Голосе я не могла, потому что ты недвусмысленно объявил, что относишься к подобной «чепухе» с отвращением.

— И все же — почему именно Руперт? — не мог понять Лукас. — Почему он?

— Мы с ним, видишь ли, были дальними родственниками, то ли троюродными, то ли четвероюродными братом и сестрой, — ответила Джессика — Во всяком случае, он уверял меня, что это так.

И Джессика рассказала Лукасу все, о чем поведал ей Руперт.

Прошло довольно много времени, прежде чем Лукас прервал молчание.

— А что произошло в тот вечер, когда ты убежала из Хокс-хилла? — напряженно вглядываясь в лицо Джессики, спросил Лукас. — Ты действительно солгала своему отцу, что мы с тобой были любовниками? И послала его разыскивать меня?

— Да, — виновато кивнула Джессика. — Видишь ли, я решила, что ты все-таки любишь меня, хотя и пытаешься уверить в обратном. И я подумала, что Белла не выйдет за тебя замуж, если услышит про нашу связь. Ведь она такая гордячка.

Джессика смахнула с ресниц слезы и продолжила:

— Я поступила так не только ради себя. Я заботилась о твоем благе. Нельзя было допустить, чтобы ты стал мужем Беллы. Ведь никто не знает ее так хорошо, как я. Она лжива, жестока и бессердечна. Я обо всем этом догадалась раньше, еще до того, как Руперт рассказал мне о ней… То есть… конечно, не на словах… Просто он очень переживал из-за своей ошибки, и я могла читать его мысли. Но и без Руперта я знала, что ты не будешь счастлив с ней.

Она перевела дыхание и заговорила опять:

— В тот вечер… в вечер убийства… я не могу объяснить почему, но я очень беспокоилась. Я направилась к твоему дому, потому что была уверена, что именно туда пошел отец. Голос не оставлял меня в покое, и я думала, что это ты. Ты был тогда не то что раздражен, но попросту взбешен, и я винила во всем себя, свою взбалмошность. А потом Голос сообщил мне, что вот-вот произойдет убийство, и я опять побежала по тропинке к твоему дому, надеясь остановить тебя. Я бежала кратчайшей дорогой, но все-таки опоздала. Я не знаю в точности, что именно случилось потом, но только убийца преследовал меня по пятам, и я была уверена, что это ты. Я чувствовала себя обреченной. Голос хотел моей смерти…

Тут Джессика опустила голову, помолчала, а затем коротко поведала собеседнику, как ей удалось спастись и как она, в отчаянии бродя по улицам Лондона, попала под колеса кареты прямо у ворот монастыря сестер Девы Марии.

Снова наступило бесконечное молчание, которое первым нарушил Лукас. В его голосе Джессика услышала странные нотки.

— А тебе не показалось, что Руперту было жаль убивать тебя? Неужели он мог испытывать сожаление или даже сострадание?

Джессика кивнула.

— Руперт боялся того странного дара, которым я обладала, и ненавидел его. Но ко мне он всегда относился хорошо. Он не лгал, когда говорил, что любит меня, — ответила девушка.

В другой части дома заплакал ребенок. Ветер пошевелил оконные занавески. В дальнем конце коридора открылась и тут же захлопнулась дверь.

Лукас глубоко вздохнул.

— Джесс, попытайся сейчас уснуть, — посоветовал он и пообещал: — Завтра я снова навещу тебя.

Она сделала последнюю попытку разрушить тот невидимый барьер, который ом возвел между ними.

— Лукас, пожалуйста, возьми меня с собой, — попросила она. — Я не хочу оставаться одна. Я знаю, как много значил для тебя Руперт. О Господи, как ужасно все то, что случилось!

— Я верю, что ты говоришь искренне, — тихо отозвался Лукас, но он не смотрел ей в лицо.

— Да, это так. Мне очень жаль… — прошептала Джессика.

Впервые его голос выдал то страшное напряжение, в котором он находился последнее время, когда он снова заговорил, отвечая на ее просьбы:

— Нет, Джесс, тебе лучше остаться на попечении монахинь. Нам с Адрианом предстоит много дел. В частности, мы должны согласовать все детали и договориться о том, что будем говорить на допросе. Ведь необходимо, чтобы наш рассказ звучал правдоподобно. Ну а после расследования состоятся похороны Руперта. Мы должны также подумать и о перезахоронении останков Родни Стоуна. Нам придется заняться всем этим.

— А где будет похоронен Руперт? — спросила Джессика.

— В старом монастыре. Там уже более двухсот лет покоятся все Хэйги. Я думаю, церковники станут возражать, потому что он наложил на себя руки, но я надеюсь уговорить их, — тихо произнес Лукас. — Так что, как видишь, мне не удастся в ближайшее время уделять тебе достаточно внимания.

Она только молча кивнула. Спорить было бессмысленно. Лукас и Адриан очень любили Руперта, и она не могла разделить с ними их горе. Джессика все понимала, но все же ей было больно и горько.

— Тогда до завтра, — сказала она.

— Спокойной ночи, Джесс, — попрощался Лукас.

Дверь за ним закрылась, и Джессика осталась одна. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться, и перебирала в памяти все события, происшедшие с той самой вечерни, на которой она поняла, что Голос опять собирается убивать. Да, она натворила много глупостей, но если бы ей еще раз пришлось прожить эту часть своей жизни, она, наверное, поступала бы точно так же. Ей было очень жаль Родни Стоуна, и все же она не проиграла. Не проиграла, потому что не позволила Голосу убить снова.

Белла. Ей опять вспомнились слова Руперта, сказавшего: «Какая ирония судьбы! « И он был прав. Судьба действительно сыграла с ним злую шутку. Ей же, Джессике, выпали на долю все испытания и несчастья, которые она терпела ради спасения жизни женщины, которую она всю жизнь ненавидела. Ради Беллы. И Джессика расплакалась.

28

Розмари оставила Джессику и Элли пить чай, а сама отправилась на поиски Лукаса. Она нашла его в кабинете, где он неспешно складывал в кожаный саквояж — ее подарок ему на день рождения — какие-то документы. Розмари понимала, что сейчас не самое лучшее время для разговора с сыном. Все они только что вернулись из монастыря, где состоялись похороны Руперта. Лукас очень скорбел о своем друге, и она разделяла эту его скорбь. Лукас был душеприказчиком Руперта и через час отправлялся в Лондон, где он собирался посоветоваться с адвокатами покойного. Белла должна была сопровождать его.

Розмари не хотелось еще больше огорчать сына, но другого выхода у нее не было. Ей следовало незамедлительно сообщить ему одно известие. Она не могла ждать его возвращения.

— Это вы, матушка? — сказал он, увидев ее на пороге. — Заходите, пожалуйста. — И Лукас закрыл саквояж. — Я надеюсь, вы позаботитесь о Джессике, пока меня тут не будет. Ей пришлось столько пережить. Прошу вас, заставьте ее побольше отдыхать и почаще есть. За последние несколько дней она проглотила только пару ложек бульона.

— Видишь ли, Лукас, — медленно проговорила Розмари, — боюсь, что на этот раз, к сожалению, я не смогу выполнить твою просьбу. Меня здесь скорее всего тоже не будет.

Сын, нахмурившись, посмотрел на нее.

— Я не понимаю вас, матушка. Что вы имеете в виду, говоря, что вас тоже не будет? — удивился он.

— Я, наверно с, приму предложение сэра Мэтью Пейджа и уеду с ним, — ответила она спокойно, — если, конечно, он позволит мне это. Ведь я обошлась с ним не слишком хорошо.