Тайны пустоты - Валентина Ильинична Елисеева

– Вот и я не хочу тебя потерять, – прошептала она, прижимаясь к горячей спине и покрывая её лихорадочными поцелуями. – Придумай что-нибудь другое.

Стейзу не составило труда догадаться, какие слова произносят касающиеся его спины губы. Он слишком ярко ощущал эмоции Таши, чтобы ошибиться. Крепко обняв её, Стейз прошептал:

– Система блокираторов сигналов создана на совесть, с примитивным оборудованием её не взломаешь и не обойдёшь. Одной силой мысли тем более не пробьёшь. Мне нужен чип – чип Альянса, который тоже разработан с большим запасом возможностей.

Вздохнув, Таша крепче сжала руки вокруг его талии.

– Хорошо, я поговорю с Хеймале: возможно, у него есть верный друг среди нейрохирургов, – ответила она и написала: «Найду врача».

Глава 29. Тёмная сторона закрытого мира

Таша вынырнула из сна, когда разомкнулись обнимающие её руки Стейза. Стратег осторожно встал с кровати, чтобы растопить угасшую печь, а Таша, ощущая себя избалованной принцессой, поглубже зарылась в тёплые одеяла и задремала: она поднималась часом позже, когда дом прогревался до комфортных двадцати градусов вместо утренних пятнадцати. В первые дни после того, как Стейз счёл себя здоровым, она пыталась вставать вместе с ним. Однако её непреклонно отправляли обратно в постель, и Таша смирилась с тем, что любимый мужчина выражает таким образом свою заботу о ней. Его более совершенному телу требовалось меньше часов сна, оно было более приспособлено к низким температурам и физическим нагрузкам, поэтому печь, дрова, воду и завтраки Стейз взял на себя, игнорируя все возражения. Таше порой думалось, что если к наурианцу вернётся слух, он скроет от неё эту новость, чтобы продолжать и дальше «не слышать» её протесты.

Сквозь сон до неё долетало звяканье печной заслонки, плеск льющейся в чайник воды, чьи-то громкие голоса на улице. Повернувшись с боку на бок, Таша зевнула и удивилась непривычному шуму под окнами: среди ненцев бытовало поверье, что нельзя резко будить спящего человека. Ненцы верили, что душа во время сна блуждает по Земле и другим мирам, а если человека выдернуть из сновидений, то душа может не успеть вернуться и человек умрёт. В заполярном посёлке не было принято громко кричать на улице, особенно в утреннее время, но сегодняшний день стал исключением из правила. В гул голосов вплелись детские крики и плач, и Таша спрыгнула с постели, быстро натягивая одежду. Её резкое движение заметил Стейз и прислушался к излучаемому ею чувству тревоги. Ласково коснувшись его щеки, Таша выскочила на крыльцо, разбираясь в происходящем.

Её появление на морозе встретили одобрительным свистом и криком: «Гляньте, какая красотка нарисовалась!» На единственной улице посёлка стояли снегоходы, а полтора десятка небритых, полупьяных и вооружённых мужчин ходили по домам. Из домов доносились крики и звон бьющейся посуды, из соседней двери выволокли сына мэра посёлка. Паренёк кричал: «Мать не трогайте!» и пытался ударить двух мерзавцев, заломивших ему руки. Те кинули парня в снег и принялись пинать его ногами, зло бормоча: «Против кого прёшь, щенок?!» Застыв на месте от затопившего её ужаса, Таша вспомнила рассказы участкового и статью в местной газете, что в тундре начали промышлять отряды браконьеров, сбившиеся из бывших заключённых. Честно трудиться вышедшие на волю бандиты не желали, и кто-то из местных авторитетов предложил им подходящий вариант «трудоустройства». Скуку разъездов по безлюдным снежным просторам в охоте на пушную дичь негодяи разгоняли таким вот образом: нападая на незащищённые поселения, грабя и насилуя. Убеждались, что все мужчины ушли на промысел, оленеводы угнали дальше стада – и нападали на оставшихся в домах стариков, детей и женщин. Таких банд было несколько, их пытались ловить, но, очевидно, конкретно этих мерзавцев ещё не выловили.

В свете фонаря над крыльцом тень Таши вдруг удлинилась – за ней встал Стейз, по-звериному принюхиваясь и поводя головой из стороны в сторону. Трое бандитов, двинувшихся было к Таше, замерли на месте и дружно вскинули винтовки.

– Ступай в тот угол, из которого вылез, мужик! – гаркнули они и гулко загоготали: – Баба твоя составит нам компанию на часок-другой и снова к тебе под бочок вернётся, нам чужого не надо. Проваливай, коли пулю схлопотать не хочешь!

Не дождавшись ответа, один из бандитов действительно начал целиться, и Таша вышла из ступора, толкнула ничего не видящего и не слышащего Стейза в снег и навалилась на него сверху. Над их головами вжикнула пуля и с треском расщепила бревно стены, вгрызаясь в дерево и застревая в нём. Стейз молниеносно перевернулся, подмял Ташу под себя и положил руку ей на горло:

– Они пришли убивать? – холодно уточнил наурианец, и она кивнула.

...

Первому стратегу нравились утренние часы: сонное умиротворение, излучаемое спящей Ташей, затем тепло огня на лице, запах горящих дров и скворчащей на плите еды. В эти часы стремление поскорее найти способ связи со сторожевыми кораблями Альянса бывало как никогда слабым, а сам Стейз чувствовал себя необычайно счастливым. По крайней мере, он определял своё чувство именно как счастье, хоть прежде ничего похожего ему ощущать не доводилось. Если бы не опасения за судьбу звёзд и галактик, он бы, наверное, вовсе не спешил создавать излучатель. Однако стратег по Науке, в отличие от биологов, охотников и врачей, прекрасно осознавал, насколько бесполезны сведения об астрономических новостях, передаваемые средствами массовой информации закрытого мира. Сидя на этой планете он узнает о катастрофе, когда взорвётся та звезда, что согревает её поверхность, и ни часом раньше. Стратега такой расклад, мягко говоря, не устраивал, особенно с учётом невозможности эвакуировать людей из гибнущего мира.

Подложив ещё одно полено в топку и размышляя о параметрах антисигнальных систем, созданных под его руководством, Стейз ощутил колебание воздуха от резких движений Таши и её внезапную тревогу. Чем вызвана эта тревога, он узнать не смог, и настороженно следил за перемещениями своей неугомонной женщины. Осязание и нюх сообщали, что та быстро одевается, идёт к двери и намеревается выйти на улицу. Когда его спину обдал порыв ледяного ветра, Стейз тоже вышел на порог.

В воздухе разливались непривычные запахи, которые редко бывали здесь раньше, а сейчас стали насыщено-концентрированными: запах бензина, металла и кожи, а ещё – режущий нос запах алкоголя, несвежего дыхания и большого числа шуб, сделанных не из оленьего меха, как обычно, а из материала, пропитанного какой-то химией. Неприятные запахи шли со всех сторон, потоки воздуха сообщали о движении