Княжья Русь - Александр Мазин

Телеги грохотали по камням. Иногда приходилось останавливаться, чтоб разойтись со встречными. Разок пришлось даже уступить дорогу: звеня копытами, навстречу проскакал отряд воинов в развевающихся одеждах. Старший, в золоченых тонких парадных доспехах, на изящном арабе-полукровке, метнул на Богуслава сверху острый взгляд: угадал воин воина.

Ну и ладно.

Выехали на площадь. Ого! Прямо посреди – бело-сине-зеленая мечеть. Здоровенная. Башни-минареты, высоченные. Повыше сторожевой башни в киевском Детинце.

На площади – множество лавочек, торгующих всякой всячиной, неизменные нищие, вертящийся человек в женской юбке колоколом, рокот барабанчиков…

Богуслав покосился на Илюху-Годуна. Тот сидел очень прямо, лицо серьезное, строгое… Но глаза так и бегали по сторонам. Интересно мальчишке.

– А вот и наше подворье! – удовлетворенно произнес Кишка. – Приехали, господин. Теперича и передохнуть можно.

Старший отцовский приказчик в Булгаре знал всё и всех. Не зря имя у него было – Хватко. Было, потому что с тех пор, как принял Хватко веру бохмичи, так и имя поменял. Звался теперь не Хватко, а Халил, падал на молитвенный коврик положенное количество раз – по крику муэдзина. Как и все здешние. Однако в его преданности боярин Серегей не сомневался, и говорить с ним можно было прямо.

– Воевать Булгарский Эмират? Ну, не знаю… – Хватко-Халил погладил бритую голову. – Думаю, чтоб просто пограбить, тысяч двадцати воев будет довольно. Города брать – нужно вчетверо больше. А чтоб удержать, пожалуй что и вдесятеро.

– Как это? – не понял Богуслав.

– А так, что попросит эмир о помощи других муслим, у того же багдадского калифа, – и помощь не замедлит. Мы, то есть они, верные пророку, друг за друга крепко стоят.

Глава 8,

В которой Гошка попадает в беду

– Слышь, Славка, я пойду прогуляюсь? – Гошке надоело слушать умные разговоры. Тем более, он знал, чем такие беседы заканчиваются.

Напьются и начнут валять девок. Скучно. А там, за оградой подворья, удивительный неведомый мир.

Богуслав вопросительно взглянул на Хватку.

– Пускай, – разрешил тот. – Деньги у тебя есть?

– С полгривны наберется. – Гошка погладил пояс.

– Важная деньга. Все сласти на рынке скупить можешь.

Гошка поморщился: что он, дитя малое, чтоб медовыми лепешками рот набивать? То есть лепешки-то он любил, но признаться в этом…

– Ты попробуй сначала, – усмехнулся Халил. – Здесь сласти отменные. А сабельку оставь! – велел он, заметив, что Гошка двинулся к висящему на стене оружию. – Оборониться тебе и кинжала хватит, а так еще убьешь кого – потом не откупимся.

Гошка хотел сказать, что он и кинжалом может кого хошь…

Но счел за лучшее промолчать. Не то не выпустят.

Рынок булгарский Гошку восхитил. Он пробовал диковинные фрукты (за попробовать денег не спрашивали и не гнали, угадав в Гошке не побирушку, а денежного купца), так что Гошка набрал полную глиняную тарелку незнакомых сладостей и шел теперь не спеша, разглядывая всё подряд: украшения, оружие, ткани, посуду, иногда заговаривая с купцами то на словенском, то на ромейском (его понимали), отпихивая навязчивых зазывал и непонятных мужчин с нарумяненными, как у девок, умильными рожами. На удивление мало было воришек. Лишь один раз к Гошкиному поясу потянулась цепкая лапка: когда он остановился, чтобы послушать барабанщиков. Но легкого шлепка оказалось довольно, чтобы лапка убралась.

Суетился и горланил местный люд. На кострах жарили лепешки и пахучую баранину. Толстяк с наверченной на голову белой простыней сидел на маленьком стульчике, а перед ним прямо на земле лежали медные и серебряные монетки. Но это был не нищий, а меняла. Нищий устроился неподалеку, выставив на всеобщее обозрение черномясую гнилую язву на ноге.

Гошка удивился. Он уже успел кое-чему научиться у матушки и знал, что с огневицей не деньги надо выпрашивать, а поскорее ногу оттяпать, пока дальше не перекинулось.

Удивился, принюхался… и понял, что огневица фальшивая. Гнилью-то не пахло.

Заинтересовала Гошку забавная игра: сухонький смуглый булгарин вертел на доске три маленьких медных плошки. Под одной из них пряталась монетка. Угадал – монетка твоя. Не угадал – клади свою монетку, и всё сначала.

Понаблюдав немного, Гошка заметил, что булгарин в самый последний момент ухитряется выдернуть монетку из-под плошки и спрятать между пальцев.

Дождавшись, когда булгарин остался один, Гошка присел рядом на корточки и сказал по-хузарски:

– Научи.

Он уже представлял, как позабавит фокусом киевских приятелей, но булгарин учить его не стал. Он почему-то очень испугался, схватил доску, плошки и дал деру.

Гошка удивился.

Позже ему на глаза попался знакомый раскрашенный возок: тот, что въехал в ворота раньше их каравана.

Знакомый мальчишка копошился рядом, разводя костерок. Из возка доносились мужские голоса: бу-бу-бу…

Гошка собрался подойти – познакомиться, но тут его внимание привлекли кони.

То есть тут были не только кони, но также ослы, верблюды, овцы, коровы… Словом, самый разный скот. Причем Гошка сразу отметил, что у овец здешних отменная шерсть, а коровы намного крупнее и глаже, чем в Киеве. Но коров пусть смерды рассматривают. Воина интересуют только кони.

А кони хороши. То есть не все, конечно, но очень, очень многие. В лошадях Гошку учил разбираться не кто-нибудь, а сам Йонах бар Машег.

Гошке сразу глянулся белый в яблоках трехлеток с маленькой гордой головой, широким крупом и тонкими сухими ногами.

Торговал трехлетка усач в пыльной серой рубахе до земли с золотыми браслетами, которыми не погнушался бы и нурманский ярл.

Сначала усач на Гошку даже не глянул, потом заметил и шелковую рубаху, и пояс наборный с серебряными украшениями – и залебезил. Поздоровался почтительно по-ромейски.

Гошка солидно, как и подобает воину, поинтересовался (тоже по-ромейски), какова цена коня.

Усач назвал. Сначала – в местных алтынах, потом – в ромейских номисмах. Три золотых.

Цена была, по киевским меркам, хорошая. Если конь без порока, конечно. Но Гошка знал, что купить коня можно много дешевле, чем просит продавец. Кто ж сразу настоящую цену попросит!

Так что в ответ на запрошенное Гошка только фыркнул и предложил впятеро меньше. Усач вскинул руки к небу и вскрикнул так, будто его цапнули за сокровенное место. Но сбавил цену на четверь номисмы.

Гошка ухмыльнулся. Ему нравилось, что он, как взрослый, торгуется с чужим купцом из-за коня, из которого можно воспитать настоящего боевого.