Война и честь (Война Хонор) - Дэвид Вебер

— А я, — с плохо скрытым самодовольством добавил брат Арнольда Джейсон, — могу весьма ответственно заявить, что, если это случится, Верховный судья Таллингэм подойдет к рассмотрению проблемы со всей возможной скрупулезностью и объективностью.

— Вот как?

МакГвайр выпрямился и пристально посмотрел на Арнольда, которого, похоже, откровение брата не слишком обрадовало. Метнув на Джейсона сердитый взгляд, госсекретарь пожал плечами и снова повернулся к МакГвайру.

— Джефф Таллингэм — достойный доверия юрист. Он участвовал в Ассамблее с правом голоса. Он более чем серьезно относится к соблюдению решений Ассамблеи и духа Конституции. Именно поэтому я всячески поддерживал его кандидатуру на пост Верховного судьи.

В мозгах у МакГвайра что-то явственно щелкнуло, он присмотрелся к совершенно невозмутимому лицу Джанколы, и взгляд его стал пронзительно-острым.

— Все это чрезвычайно занимательно, — медленно проговорил он, — но на данный момент не актуально. Насколько мне известно, раскола в кабинете пока нет, и президент никому не предлагала уйти в отставку.

— Разумеется, — подтвердил Джанкола.

— И с чего бы вообще дело могло дойти до открытого раскола? На каком основании?

— Я бы предположил, что наиболее вероятной почвой для разногласий мог бы стать вопрос о необходимости настоятельно потребовать от манти возврата оккупированных систем и заключения приемлемого для республики мирного договора, — ответил Джанкола. — Разумеется, речь идет о сугубо гипотетическом предположении.

— Само собой. Но если продолжить рассмотрение этой гипотетической ситуации, хотелось бы понять, зачем какому-либо члену кабинета понадобится заострять этот вопрос, даже ценой возможного публичного разрыва с президентом?

— Он мог бы пойти на это, руководствуясь осознанием своего долга перед гражданами республики и ответственностью за сохранение её территориальной целостности, — ответил Джанкола. — Если нынешняя администрация выкажет неспособность или нежелание активно добиваться справедливого и устраивающего обе стороны мирного разрешения проблемы, это станет обязанностью того, кто сможет предложить Конгрессу и избирателям... альтернативный политический курс.

— Понятно, — тихо сказал МакГвайр.

В совещательной комнате воцарилось молчание. Затем МакГвайр откинулся назад, сцепил пальцы перед грудью и, искоса глядя на Арнольда Джанколу, вежливо спросил:

— Существует ли конкретная причина, делающая переход к столь энергичным мерам необходимым именно сейчас?

— Не исключено, — ответил Джанкола, подавшись вперед. Глаза его блеснули, маска вкрадчивой любезности спала, обнажив распаленное честолюбие. — Дело в том, что ситуация в Силезии складывается не в пользу манти, хотя сами они, надо полагать, об этом еще не догадываются. Едва ли им известно, что Канцелярия Иностранных Дел Империи официально запрашивала, какова будет позиция Республики в случае предъявления Империей требований по пересмотру существующих границ Силезской конфедерации.

— А почему в комитете по международным делам об этом ничего не слышали? — вскинулся МакГвайр.

— Потому, что запрос поступил только позавчера. К тому же он носил конфиденциальный характер и никак не влияет на нашу внешнюю политику. У Республики нет никаких интересов в Силезии, — сказал госсекретарь с едва заметной улыбкой, — и, стало быть, у нас нет причин впутываться в чьи-то там раздоры. Именно так я и сказал послу императора во время частного обеда.

Глаза МакГвайра сузились, и Джейсону потребовалось усилие, чтобы подавить смешок.

— И кому еще ты собрался открыть зеленый свет, Арнольд? — осведомился, помолчав, МакГвайр. — Как председатель сенатского Комитета, вроде бы ведающего внешней политикой, я был бы тебе очень признателен, если бы в дальнейшем ты предупреждал нас хотя бы немного заранее, прежде чем окончательно скомпрометируешь Республику, закрывая глаза на захват чужой территории.

— Что такого? У нас ведь действительно нет интересов в Силезии! — парировал Джанкола. — А хоть бы и были! Положим, мы захотели бы помешать Андерманской Империи в том, что они намереваются сделать, — как ты себе представляешь это на практике? Самсон, от Нового Парижа до Конфедерации три сотни световых лет. Пока мы не разобрались с собственными проблемами, связанными в первую очередь с манти, нам нечего лезть в разборки вокруг Силезии!

— А президент Причарт тоже так считает? — поинтересовался МакГвайр, тщательно выдерживая нейтральный тон.

— На основе наших прошлых дискуссий на подобные темы я вправе предположить, что да, — ответил Джанкола еще более нейтральным тоном. — А поскольку, по моему глубокому убеждению, её взгляды известны мне достаточно полно, я не видел причин тратить драгоценное время президента, повторно обсуждая с ней уже решенный вопрос.

— Понятно.

Напряжение в комнате переговоров нарастало.

— Ну что ж, полагаю, нам действительно не следует вмешиваться в дела Империи и пытаться отговаривать её от защиты давних и, возможно, законных интересов в Силезии. — МакГвайр выдавил сухой смешок. — Особенно, если тем самым бы убавим проблем у манти.

— По крайней мере пока они не убрались из наших звездных систем, — с воодушевлением поддержал его Юнгер.

— Эта мысль приходила мне в голову, — признался Джанкола. — Кстати, Королевский Флот только что официально объявил об усилении оперативной группировки на Сайдморе. Джейсон?

— Согласно прозвучавшему на последнем совещании Комитета по делам флота, они направляют туда не меньше пяти эскадр кораблей стены, плюс как минимум одну эскадру носителей. Конечно, эта информация наверняка устарела, поскольку курьер добирался от Звезды Тревора около двух недель. Собственно говоря, если они выдержали изначальный график, их корабли должны быть уже в пути, но разведка флота уверяет, что они наверняка опаздывают. Но пусть не сразу, в Силезию все равно прибудут значительные силы. А командовать ими назначили не кого-нибудь, а Харрингтон.

— Надо же! — МакГвайр призадумался.

— Вот именно. Всем известно, что их с Высоким Хребтом сложно назвать сердечными друзьями, — сказал госсекретарь, — но даже он должен понимать, что она один из лучших флотоводцев Звездного Королевства. Тот факт, что они посылают в Силезию более трех десятков кораблей стены, да еще и во главе с таким адмиралом, говорит, что они готовятся занять в отношениях с андерманцами довольно жесткую позицию.

— А судя по вопросу, затронутому послом фон Кайзерфестом во время обеда с тобой, андерманцы, похоже, готовы проявить такую же... твердость, не так ли? — сказал, размышляя вслух, МакГвайр.

— Эта мысль также приходила мне в голову, — ответил Джанкола. — Кроме того, если дела пойдут совсем худо, манти придется перебросить в Силезию все свободные силы. А это означает неизбежное ослабление флота, который они смогут выставить против нас.

— Не уверен, что мне нравится этот разговор, Арнольд, — произнес МакГвайр с несколько обеспокоенным видом. — Одно дело — рассматривать возможность дезориентировать Высокого Хребта и Декруа в международном положении, а совсем другое — целенаправленно разжигать новый военный конфликт с манти! Ты разве забыл, что с нами сделал Восьмой флот? А вот я помню, и, уверяю тебя, как бы я не расходился с президентом по вопросу занимаемой ею позиции на переговорах, поддерживать что-либо, способное вернуть нас к тому положению, я не стану.

— И я тоже, — заверил его Джанкола, — но именно та ситуация повториться уже не может.

— Мы уже не первый месяц слышим от тебя хитроумные намеки, но до сих пор было много тумана и ничего конкретного, — произнес МакГвайр ледяным тоном. — А я скажу откровенно: только конкретные факты и очень веские аргументы могут убедить меня в том, что, задирая манти, мы не попадем в эту мясорубку снова. Ты можешь думать, что мы сумеем избежать этой ситуации или, по крайней мере, выжить, получив по зубам. Но я, видишь ли, не согласен с тобой и, при всём уважении, не готов поставить под удар существование Республики в слабой надежде на то, что ты все-таки знаешь, о чем говоришь.

— Я не “все-таки знаю”, — спокойно ответил Джанкола. — Я абсолютно уверен. Что бы я ни думал о Тейсмане, когда дело касается внешней политики и его явной неспособности соотнести теорию с реальностью, как только речь заходит о власти закона, в его способностях флотоводца я не сомневался никогда. Ты с этим согласен?

— Нужно быть идиотом, чтобы не согласиться, — отрезал МакГвайр.

— Рад это слышать, — отозвался Джанкола, — потому что именно с ним связаны мои “хитроумные намеки”. Дело в том, что наш доблестный военный министр, не беспокоя никого излишними докладами, в глубокой тайне, без шума, но зато с исключительной эффективностью предпринимал особые меры по исправлению нашей военной несостоятельности.