Неизвестный Алексеев. Неизданные произведения культового автора середины XX века (сборник) - Геннадий Алексеев

За кульманом Д. не сиделось, и полезные для работы мысли не приходили ему в голову. Посидев с полчаса, тупо уставившись на чистый лист ватманской бумаги, Д. снова вышел в коридор. Его тянуло к курильщикам.

Из дымного облака доносились громкие голоса.

– Что вы мне навязываете этот дурацкий конец света! Я не желаю о нём думать! Для него нет места в моём сознании! Понимаете – нет! Моё «я» и проблема всемирной катастрофы существуют в разных пространственных и временных слоях. Эти слои нигде не пересекаются и не соприкасаются! Понимаете – нигде! Для меня конец света никогда не наступит! Никогда!

– Но простите! Ведь когда вы умрёте, ваше «я», а следовательно, и ваша вселенная исчезнут навеки! Для любого из нас рано или поздно приходит конец света!

– Это субъективный идеализм! Когда ночью гаснет фонарь, всё тонет во мраке, тонет, но не исчезает! Это не требует доказательств! Надо всего лишь зажечь другой фонарь!

– Но освещённое другим фонарём будет выглядеть хоть чуточку, но по-другому.

– Вот именно чуточку! Это не так уж существенно!

– А если вместо фонаря включить прожектор…

– Ну, знаете, это несерьёзно!

– Отчего же несерьёзно? Как раз это обстоятельство…

«Эк их разобрало! – подумал Д. – В какие дебри они забрались!» Он хотел уж было снова ввязаться в спор, но, взглянув на часы, обнаружил, что рабочее время уже истекло.

Из дверей проектной конторы Д. вышел вслед за чертёжницей. Окинув взглядом её фигуру, он вдруг заметил, что фигура ничего себе и ноги очень недурны – чуть полноватые, но приятных очертаний. И он подумал: «Отчего бы и мне не перебраться в другой пространственный слой? Почему бы и мне не освободиться от этих проклятых мыслей о всемирной катастрофе? Существуют же и другие проблемы, более безопасные, более скромные, более мягкие и менее обременительные».

Вслед за Д. из дверей гурьбой вышли курильщики. Они продолжали курить и спорить. Дымное облако двигалось вместе с ними.

– Вы мне ничего не докажете! Вы меня ни в чём не убедите! Вы напрасно расходуете своё красноречие! Не всё, что имеет начало, непременно имеет конец. Есть процессы, которые, имея конкретную точку отсчёта, устремляются в беспредельность…

– Современное состояние человечества внушает серьёзные опасения. Нельзя отворачиваться от этого столь легкомысленно…

– Состояние человечества в каждый исторический период внушало серьёзные опасения! Временами оно почти вымирало то от голода, то от оспы, то от чумы, то от идиотских, никому не нужных кровавых войн…

Чертёжница внезапно остановилась и с улыбкой обернулась к спорящим:

– Бросьте вы, мальчики, трепаться об этом скучном конце света! Неужели вам ещё не надоело? Лучше обратите свой взор на прелестных женщин, столь незаслуженно вами позабытых. Пока мы существуем, вам нечего опасаться светопреставления. Живите себе, целуйте нас почаще, курите в своё удовольствие и не забивайте себе мозги всякой чепухистикой!

– Устами прекрасной юной девы глаголет суровая нагая истина! – воскликнул один из курильщиков.

Спор о конце света, разумеется, был нелепым и совершенно дилетантским. Спорящие не были специалистами в той области, куда они столь опрометчиво забрались. Следовало бы им сначала кое-что почитать, кое с чем ознакомиться, кое к чему приобщиться. Это был типично интеллигентский, сумбурный и бесплодный спор. Такие споры частенько возникают по любому поводу. Все вдруг бросаются спорить, очертя голову. Распаляясь всё больше и больше и становясь всё более самоуверенными, все с апломбом высказываются о том, в чём они частенько ни черта не смыслят. В те минуты, когда они высказываются, им кажется, что они смыслят всё, что их мысли глубоки и оригинальны. В них полыхает огонь вдохновения. Они входят в экстаз. Покрывшись красными пятнами, они машут руками и брызжут слюной. Они становятся воинственны и даже жестоки. Они нападают на своих оппонентов с яростью необъяснимой. Ненависть к инакомыслящим мешает им говорить. Но голова у них работает в эти напряжённые, боевые минуты совершенно безукоризненно. Мгновенно появляются необходимые доводы, незамедлительно возникают спасительные извивы мысли, и с удивительной лёгкостью в их сознании выстраиваются сложнейшие, хитроумнейшие логические конструкции, над которыми в нормальной, спокойной обстановке пришлось бы попыхтеть. Нет, что ни говорите, а спорить, даже без толку, весьма полезно. Спорщик бодр. Кровь его кипит. Мышцы его напряжены. Руки его сжимаются в кулаки. Он способен на многое. Он готов ко всему. Он ужасен. Он великолепен.

Эпизод шестой

Да здравствует прекрасная свобода

Д. стоял в очереди у пивного ларька. Ларёк был довольно паршивый – старенький, грязненький. Сквозь покоробившуюся голубую пластмассу его обшивки проступали какие-то расплывчатые тёмные пятна. Над маленьким окошечком, через которое подавали кружки, криво висела дощечка с обычной надписью:

Жигулёвское пиво

0,5 л – 22 коп.

0,25 л – 11 коп.

За мутным поцарапанным стеклом виднелись имевшиеся в продаже пачки сигарет «Памир» и пачки папирос «Беломорканал». Асфальт около ларька был залит пивом. От него исходил неприятный, кислый запах. Время было вечернее, торопиться было некуда, и Д. спокойно стоял в очереди, медленно приближаясь к маленькому окошечку. Очередь, против обыкновения, была тихая – никто не лез без очереди, божась, что он занимал, но тот человек, за которым он занимал, почему-то ушёл, и зачем же ему занимать по новой, если он уже один раз занимал, что он вообще никогда в жизни не лезет без очереди, как некоторые, что он не из тех прохиндеев, которые всегда лезут без очереди, что таких он и сам на дух не переносит, что если бы он захотел примазаться к очереди, то он бы… И никто не вещал громогласно, что он уже тридцать лет вкалывает на автобазе и поэтому его вокруг пальца не обведёшь и на вороных не объедешь, что он и сам кому хочешь очки вотрёт и лапшу на уши повесит… И никто не орал, что он сукой будет, если не скажет кому-то там всё как есть, всю кошмарную, убийственную правду, и пусть после этого его увольняют или отдадут под суд, или даже убивают, или даже лишают тринадцатой зарплаты – пусть делают с ним что хотят, он ко всему готов и уже давно на всех что-то там такое положил… И никто не сотрясал воздух длинными, изощрёнными ругательствами, никого, впрочем, не ругая и даже нисколечко не сердясь, но добродушно похохатывая при этом.

У Д. была одна маленькая слабость – он любил пить пиво у пивных ларьков, хотя считал себя интеллигентом, да, пожалуй, и был таковым. Замечено, что интеллигенты частенько относятся к пивным ларькам со снобистским презрением и предпочитают пить бутылочное пиво в барах и всяких шашлычных. Но Д. почему-то нравились эти очереди, стоя в которых чего только не наслушаешься. Здесь можно услышать пространные и весьма причудливые комментарии к новейшим событиям городского, государственного и мирового масштаба. Здесь можно услышать анекдоты, ошеломляющие своей непристойностью, но одновременно и подлинным остроумием. Здесь можно всласть упиваться грубоватым, сочным, смачным, цветистым, истинно народным, но притом и вполне современным языком, на котором изъясняются ныне все самобытные, естественные, не испорченные культурой люди. Д. нравилось пить пиво из кружки. Ему нравилось следить, как опадает шапка пузырящейся пивной пены (он никогда не сдувал её, как делают это некоторые, не понимающие всей тонкой прелести кружечного пива), и как со дна кружки взлетают вверх прозрачные пузырьки. Ему доставлял наслаждение первый, самый большой и самый вкусный глоток. Даже в том случае, если пиво было неудачным, мутным, тёплым и пахло чёрт знает чем, первый глоток его радовал. Но и последующие глотки он делал с удовольствием. Он пил всегда не спеша, следя, однако, чтобы пена не исчезла совсем. Пиво без пены – это не пиво. Это остывший чай или, простите, моча. Хотя последняя, как известно, тоже нередко пенится. Д. никак не мог понять тех людей, которые приходили к ларьку с большущими бутылями или с молочными бидонами и после, воротясь домой, тянули из стаканов эту самую мочу. Совершенно очевидно, что разливное пиво следует пить тут же, у ларька, и непременно из этих массивных, гранёных, толстых стеклянных кружек. Иногда кружка попадается с трещиной или с побитыми, неровными краями, иногда она оказывается даже без ручки, но в этом тоже есть некий шарм и своя убедительность. Летом хочется, чтобы пиво было холодным. Как прекрасно выпить кружку прохладного пива в знойный, душный, утомительный летний день! Но не меньшее удовольствие – выпить кружку тёплого пива морозным зимним днём. Сначала рот, потом пищевод, а после и желудок наполняются приятной тёплой влагой, а на краях кружки повисают симпатичные желтые пивные сосульки. Нет, можно только пожалеть тех несчастных, которые никогда не подходят к пивным ларькам! Их жизнь бедна и бессодержательна. И непонятно, почему они довольствуются такой неполноценной жизнью.