Мир растений: Рассказы о саксауле, селитрянке, баобабе, березах, кактусах, капусте, банксиях, молочаях и многих других широко известных и редких цветковых растениях - Алексей Всеволодович Смирнов

пришел с топором и огнем в тропический лес, мусанга устремилась за ним. Она как-то вдруг поселяется на заброшенных огородах. А если учесть, что огород служит в Африке года три-четыре, то можно представить себе, какое там раздолье для мусанги. Сначала в траве и кустарнике ее незаметно. Потом неожиданно появляются ее огромные листья, как веер из 25 долек. Они дают такую густую тень, что под нею не только травы, а и молодняк самой мусанги расти не может.

Растет быстро. Лет в десять, как наша столетняя сосна. Ей нет и 20 лет, а стволы в метр толщиной. На ходульных корнях стоит крепко. Кажется, сто лет простоит. Но быстрый рост — часто признак близкой старости. К 15 годам начинает шелушиться кора на ходульных корнях — это грозный признак наступающей дряхлости.

Налетает апрельский ураган торнадо. Соседние деревья гнутся, но держатся, а 15-летние старцы мусанги рушатся один за другим. Тут уж каждый лишний год жизни имеет значение. Подсчитали: 14-летних ураган повалил гораздо меньше, чем 17-летних.

И хотя оставшиеся деревья цветут без отдыха круглый год розовыми цветками, а плоды дружно едят птицы и летучие мыши, проводя аэросев ее мелких семян, замены упавшим деревьям не будет. Под своим собственным пологом мусанга не дает молодняка. Одно поколение скороспелых гигантов, как вспышка, появляется на лесных вырубках, показывая пример поразительной экономии времени, необычайной скорости роста и столь же блистательной гибели.

Анчар съедобный

С легкой руки Пушкина анчар стал известен каждому школьнику. По слухам, дошедшим до поэта, ядовитые испарения анчара убивают все живое вокруг. Под ним не растет трава. Птицы, которые садятся на ветви передохнуть, падают наземь мертвыми, едва глотнув ядовитого воздуха.

Рекламу анчару создали вожди местных племен в Малайе, опасаясь, чтобы европейцы не разоблачили тайну стрельного яда, который действительно добывали из млечного сока анчара. Лишь в середине XVII века голландского ботаника Г. Румпфа познакомили (после 15-летних просьб!) с веточкой анчара, наглухо закупоренной в бамбуковом сосуде. При этом наговорили столько ужасов, что он боялся прикоснуться к сосуду. Когда же взял и подержал, бедняге показалось: покалывает руку. Он приписал это ядовитым испарениям анчара, проникающим сквозь толстую и крепкую, как сталь, бамбуковую оболочку.

Разоблачение анчара состоялось уже в начале прошлого столетия. Дерево оказалось вполне безобидным. Растет не в чахлой и скупой пустыне, а в сырых лесах среди вечнозеленых и листопадных деревьев. В Индии, на Цейлоне, в Бирме и до самых Филиппин.

Ростом метров до 40, выше наших крупных сосен. У комля контрфорсы, как у сейбы. Крона наверху маленькая. Двурядные округлые листья придают ей характерный рисунок. Совершенно поразительный вид имеют цветки. Они невзрачные, как и у всех других шелковичных деревьев, но собраны в шаровидные головки зеленовато-желтого цвета. Торчат на длинных цветоножках и удивительно напоминают наши лесные грибы поганки. Впечатление такое, будто вся крона покрыта поганками. Плоды похожи на красные маленькие груши. Потом они чернеют.

Из ствола при поранении бежит мутный, быстро темнеющий млечный сок — латекс. Сок анчара действительно ядовит, хотя не у всех видов. Малайцы собирают его без каких-либо предосторожностей. Плоды у некоторых видов тоже содержат ядовитый сок. Правда, Э. Корнер видел, как их с удовольствием ели дети. Однако сам попробовать плоды не решился.

Маклюра и артокарпус

В осенние дни в Ашхабаде мальчишки сбивают с деревьев желтые тяжелые плоды, похожие на крупные апельсины. Они катятся по улицам, как бильярдные шары, пока не свалятся в придорожный арык. У них и кожица, как у апельсинов — бугристая, неровная. Но внутри нет знакомых долек с прозрачным соком. Проезжие машины давят желтые шары. Колеса выжимают из них густой и липкий млечный сок. Мякоть размазывается по асфальту, как замазка, длинными зелеными полосами.

Когда плоды маклюры окончательно созреют, они очень похожи на апельсин, за что дерево получило свое второе имя — лжеапельсин. В Ашхабаде и в Каракумах маклюру попросту зовут колючкой.

Листья сверкают зеленым глянцем. Они простые, как у черемухи. Каждый защищен от посягательств крупным и острым шипом двухсантиметровой длины. По этой причине в Ашхабаде дерево именуют колючкой. Истинное название — лжеапельсин, или маклюра оранжевая. Родом — с юга Северной Америки. Там это листопадное дерево создает непроходимые заросли, а в зрелом возрасте стволы достигают метровой толщины.

В семействе шелковичных есть и другое дерево с плодами, похожими на апельсины, только раз в десять более крупными. Представьте себе нечто среднее между апельсином и дыней, толщиной в полметра и длиной в метр, и вы получите плод хлебного дерева артокарпуса. Внутри тестообразная мякоть вроде маклюровой, только съедобная и вкусная. Ее заквашивают в ямах впрок, как силос. И когда, отдав урожай, дерево полгода отдыхает и набирается сил, люди вынимают из ямы по мере надобности кусок теста, бросают на сковороду с кокосовым маслом и пекут лепешки. По вкусу они как из картошки. Иногда, правда, с запахом одеколона.

Артокарпус

Деревья артокарпуса выше, чем маклюры. На островах Фиджи мы жили в отеле на десятом этаже. Плоды хлебного дерева с толстых сучьев свешивались к нам на балкон, а вершина дерева колыхалась где-то еще выше. Особенно красивы были листья: крупные, в четверть газеты и рельефно вырезанные по бокам крупными перьями.

Артокарпусов на родине, в Индо-Малайской области, 40 видов. Не все, конечно, с метровыми плодами. Есть и поменьше: в полметра и в четверть метра. И листья не у всех вырезные. Есть и совсем цельные. Семена распространяют летучие мыши. Конечно, даже самой крупной летучей мыши не поднять гигантский плод в несколько килограммов весом. Поэтому зверьки поступают так. С лёта врезаются в плод, вырывают кусок мякоти и продолжают путь. В таком куске всегда окажется несколько семян, которые будут выброшены далеко от материнского дерева.

А теперь пора сказать несколько слов и о самой шелковице, тутовом дереве, которое дало имя семейству шелковичных. Это деревце невысокое, метров до 20. Но такой высоты шелковицу приходится видеть редко. Ее режут на корм шелковичным червям, гусеницам тутового шелкопряда. Ствол срубают на высоте человеческого роста, и от места среза идет поросль — пук ветвей. Время от времени ветви срезают, и на их месте вырастают новые. А деревце становится похожим на зеленый фонтан. Чаще режут белую шелковицу со светлой корой и белыми плодиками, напоминающими малину.

Шелк белая тута дает отличный. Черная тута дает шелк похуже.