Сегодня - позавчера - В Храмов

- Вот, я же говорю - шутник Он, - она закончила перевязку, я накинул свою протлевшую рубаху-гимнастёрку, - Тем более, что он мне простит, как внуку своему.

- Вы Его внук? - её огромные глаза ещё больше распахнулись.

- Ага. А ты внучка. Не слышала разве: "Создал по образу и подобию своему". Вот мой сын - образ мой и подобие моё. Особенно мы, русские. Нас так и называли в древности - Сварожичи, дети Бога. Так-то!

Я её щёлкнул по носу, потом легонько хлопнул пониже спины:

- Беги, внучка Бога. Там другим страждущим помощь нужна.

Она зарделась вся, убежала, чисто по-женски размахивая руками справа-налево. Коса её металась по спине в такт. Я вздохнул, вспомнив родные, милые лица. Увижу ли? Вряд ли. Печать смерти уже стоит на сердце. Нужен курс антибиотиков. А их только-только изобрели. Так что не видать нам их этом году, как и в следующем. Изобрели же наши "заклятые" союзники, а они скорее немцам продадут, чем нам.

Я оделся, допил остывший ягодно-травяной чай, собрался с мыслями, чтобы не предстать перед командирами в таком удрученном виде. Я - старший над ними. Это значит, что моё моральное состояние прямо проектируется на всё подразделение. Я запел себе негромко:

Не вешать нос, гардемарины!

Трудна ли жизнь, иль хороша,

Едины парус и душа!

Судьба и Родина - ЕДИНЫ!

Я обернулся, услышав хруст ветки. Ага, все здесь. У пополнения вид озадаченный.

- Не удивляйтесь, товарищи командиры, - усмехнулся отощавший ещё больше Шило, хотя казалось куда ещё-то? - У командира нашего необычные последствия тяжёлой многократной контузии. А откуда это, Медведь?

- А за Медведя - щас как дам в рыло! Мы на военном совете батальона, извольте соответствовать, товарищ ротный старший лейтенант Семёнов!

- Виноват исправлюсь, товарищ комбат, - он с улыбкой вытянулся, оправил форму.

- То-то же. Это кусок песни, что пели учащиеся высших флотских училищ при Петре I. Только не спрашивай - откуда я знаю. Не знаю. Ладно, это всё лирика. Перейдём к делам нашим скорбным. Перумов, учет личного состава произведён?

Миша смутился. Опустил голову.

- Ну, хоть предварительный. Сколько человек? Сколько активных штыков? Специальности?

- Позвольте, я отвечу, - привстал на носочки Архип, - я же их кормлю. Шестьсот сорок три.

- Ого! Правда батальон. По численности. По боевым возможностям и близко не будет. Это много. Много проблем. Перумов, больше вас не задерживаю. Срочно наладить учёт.

- Слушаюсь! Разрешите идти?

- Иди. Алёшин, что противник?

- Нас пытались преследовать отдельные мелкие группы врага. Мы быстро охладили их пыл. Немец осторожно прочёсывал город. Считаю до утра они из города носа не высунули. Когда я понял это, повел своих догонять отряд.

- Ты поступил верно. Семёнов, как идёт распределение подкрепления?

- Идёт. Распределение. Подкрепления.

- Понятно. Мешкать не будем. Как люди позавтракают и оправятся - выступаем. Делами формирования будем заниматься на ходу. Надо отойти от города как можно дальше. Мы дорогу в лесу протоптали как стадо мамонтов, захочешь - не потеряешь. Думается мне, что враг не только погоню вышлет, но и по пути попробует нас перехватить. Надо его перегнать, переиграть в темпе. Шило, Херсон и ты, Капитан - теперь командиры рот. Распределите бойцов по ротам. Шило, поделись с другими ротами ветеранами, пусть подтянут пополнение, подучат их нашей тактике боя. Не боеспособные и остальные ущербные - в распоряжение нашего ГлавПомТыла, то есть Антипа. Леший, постарайся себе тоже пополнение подобрать. На тебе - разведка и дальние дозоры. Пока всё!

- Да, Антип, пленный вчера был, вроде?

- И есть. Даже ест.

- Ну, вот и давай его сюда, пообщаемся.

Привели немца. Я представился. Он назвался Вильгельмом фон Грейштейном, предложил нам сдаться и быть посредником при переговорах о сдаче. Гарантировал жизнь. По-русски говорил чисто, почти без акцента.

- Спасибо, Вили, можно тебя так называть? Это в честь Вильгельма Завоевателя?

- В честь деда.

- Только, Вили, не будем мы сдаваться. Мои люди уже увидели ваше радушие и многие его вкусили сполна. Понимаешь меня? Слушай, а откуда ты так наш язык хорошо знаешь?

- Мои друзья детства из России. Они бежали от красной чумы.

Я рассмеялся.

- К коричневой чуме? Вили, Вили. От трудностей они бежали, от работы и от презрения. Я так понимаю, они были дворянами, аристократами? А то с чего бы отпрыск рода с приставкой "фон" стал с ними общаться? Ну, да ладно, не до них. Кстати, они тебе не говорили, что никто и никогда не завоёвывал России? Никто и никогда.

- А мы завоевали.

- Вили, Наполеон Москву брал и то не помогло. А вам даже Москвы не видать как своих ушей. Россия большая. Ты думал взятием Москвы война закончиться? Нет, Вили. Война не закончиться ни после Москвы, ни после Киева, ни после Томска, если ты знаешь, где это.

- Знаю.

- Война закончиться взятием Берлина. Так-то Вили. Не веришь? Если повезёт тебе - увидишь.

- Не бывать этому.

Я хмыкнул. Долго смотрел на него. Чистокровный германский аристократ. Именно такими я представлял их себе. Монокля не хватает только.

- Как я понимаю, тебя можно не спрашивать о численности и составе войск или о других секретах?

- Да, - он гордо вскинул голову.

- А мне и не нужно. Да и что секретного может знать командир охраны концлагеря? Не нужны мне твои секреты. И ты мне не нужен. Хотя... У меня тут есть паренёк. Будешь его учить немецкому. Хорошо будешь учить - будешь жить. Плохо - к дереву штыками прибью и оставлю падальщикам на растерзание. Караул, подойди!

Подошёл боец с винтовкой с примкнутым штыком в изодранной, с пятнами не отчистившейся грязи гимнастёрке. Под ней был одет немецкий китель, на ногах - трофейные сапоги.

- Подштанники тоже из трофеев?

Караульный кивнул:

- Холодно. А выбрасывать жалко.

- Носи, ладно. К своим выйдем - особисты всю душу вытрясут.

- Я сниму, а потом - к нашим пойду.

Я кивнул, опять глянул на приунывшего, но старательно держащего "лицо" немца.

- Вили, тебе верёвки не жмут?

Он удивлённо смотрел на меня:

- Рук не чувствовал. Есть не мог.

- Дай мне честное дворянское слово, что не сбежишь - верёвки снимут.

Теперь удивлённо на меня смотрели не только эти двое, но и все, кто наш диалог слышал.

- Я... я, я не могу... - заикаясь сказал немец.

- Как хочешь. Как передумаешь бежать, скажи этому вот, многослойному, он мне передаст. Караул, уводи его.

Про гуманизм, цивилизацию и сказки.

Вперед ушли разведчики Лешего. Потом выступила рота Шила. Следом - Капитана, потом -обоз и замыкала рота Херсонова. Я ехал в обозе на одной повозке с немцем и клюющей носом Таней. Возглавлял обоз доверху гружённый БТР, тянущий гружёные волокуши. За ним - гужевой транспорт. Топлива для БТРа у нас ещё целая бочка, хотя и расход у него - бешенный.