Там, за рекою, — Аргентина - Иржи Ганзелка

Человеку в таких селениях приходится несладко, особенно если он попал сюда из цивилизованного мира. Здесь нет ни водопровода, ни канализации; о культуре и говорить нечего. Высшей ступенью прогресса остается кино — старые ковбойские боевики с диким Западом и дымящимися револьверами. В остальном жители этих каскабелей проводят свой досуг, как правило, за рюмкой или за игрой в кости, а чаще всего — за тем и другим вместе. К вечеру за околицей начинает чихать и кашлять маленький дизель — движок «карманной» электростанции. Он отбывает свою повинность до одиннадцати, самое большее — до полуночи, а потом все селение погружается во мрак.

Второй день пробиваемся мы к Атлантическому океану. Резкие переходы от подъема к спуску, прогнившие мостики, запущенные броды, дороги, размытые тропическими дождями до естественного скального основания; попадающиеся по временам вереницы мулов, одинокие постройки.

— Sim, senhor, strada muito boa, — уверяет нас радиотелеграфистка на захолустной станции в Ларанжейрасе, отвечая на наш вопрос, какова дорога дальше. — Очень хорошая, сеньор.

— Ну, а та, по которой мы ехали сюда?

— Também boa, senhor… — Тоже хорошая, сеньор… В Бразилии все хорошо.

Сырая прохлада сумерек опускается на густые заросли, на путаницу лиан; недавно прошел ливень, и над дорогой висит туман. Уже в полной темноте мускулистый кабокло переправляет нас на своем плоту через реку Каверносо.

Мы выехали в 6.40 утра, а сейчас часы показывают 20.00. Тринадцать часов непрерывной езды. На счетчике внушительная цифра: 226 километров.

Уставшие, мы засыпаем за рулем. До Гуарапуавы остается еще 70 километров.

— Остановись, как только дорога станет немного пошире…

Откинуты передние сиденья, некоторые лишние вещи — под машину, спальные мешки, противомоскитную сетку на открытый верх «татры».

— Смотри-ка, какой фонарик я поймал!

Большой жук, длиною в добрых четыре сантиметра, решительно протестует против плена и пытается перевернуться — встать на ноги. Его брюшко фосфоресцирует зеленым светом, при котором можно читать.

— Подержи-ка его здесь, а то резьбы не видно, — говорит из-под открытого капота Иржи, очищая от нагара свечу.

Летающий фонарик исполнил свою необычную роль и обрел свободу. Он закружил над дорогой и исчез в камыше у реки.

До недавних пор Бразилия напоминала садовника, который в трескучий мороз дышит на термометр и через проталинку на замерзшем окне глядит в сад, ожидая, не зацветут ли яблони.

Из поколения в поколение представители Бразилии убеждали самих себя и весь мир, что их страна непомерно богата. И тем не менее долгое время Бразилия дешево продавала свой кофе, хлопок, каучук и какао — и дорого покупала продовольственные и промышленные товары, как это приходится делать любому слабому партнеру на мировом рынке. Богатая Бразилия не нашла ни сил, ни смелости пробраться в глубь материка, чтобы вырвать у первобытных лесов их несметные богатства. Правда, иногда в портах появлялись полусумасшедшие оборванцы, приносившие в холщовых мешочках несколько килограммов золота или пригоршню алмазов, однако гораздо больше было тех, которые никогда не возвращались из подобных походов.

Но в один прекрасный день бразильский садовник вдруг перестал дышать на термометр и засучил рукава. Он отбросил благие надежды на то, что яблони зацветут, если дышать на термометр, и понял, что иллюзиями сыт не будешь. Он засел за чертежную доску, научился пользоваться логарифмической линейкой, взял в руки теодолит и отправился в лес. Он понял, что будущее его страны зависит прежде всего от дорог, которые проникнут в глубь материка.

Если вы взглянете на карту Бразилии, то увидите вокруг Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу магистраль, идущую на юг, к Уругваю и Аргентине, и затем — маленьких червячков, которые пытаются вгрызться в бразильский континент со стороны Атлантического океана. Несколько коротких веток, соединяющих океан с узкой обжитой полосой прибрежья. Центральные же области так и зияют своей пустотой. Это транспортный вакуум в самом широком смысле слова.

Позже, когда мы добрались до Рио-де-Жанейро, нам попалась в руки брошюра, в которой описывалось путешествие двух американцев на «джипе» по побережью федерального штата Сеара из Рио-де-Жанейро до Форталезы — расстояние более чем в 2 тысячи километров по прямой. Это был первый случай, когда автомобиль проделал путь из столицы на север вдоль атлантического берега по наиболее густонаселенным областям. Из Форталезы, которая лежит за восточной вершиной гигантского треугольника, образующего Южноамериканский материк, до сих пор нельзя проехать по суше к устью Амазонки вдоль северо-восточного катета.

Все обширные центральные районы связываются с миром лишь водными путями, притоками Амазонки. Однако этого далеко не достаточно, чтобы проникнуть ко всем источникам природных богатств. Ведь Бразилия обладает четвертью мировых запасов железа. Всемирно известен гематит из Минас-Жераиса, содержащий почти 70 процентов чистого железа. В Бразилии находятся крупнейшие месторождения марганца. Огромны запасы угля. И тем не менее еще в 1938 году она ввозила уголь из США и Англии.

Попытки создать общегосударственную сеть дорог долгое время наталкивались на одно серьезное препятствие. В стране, представляющей собой федерацию, не прекращается соперничество между отдельными федеральными штатами. Каждый из них стремится через свое собственное правительство обеспечить себе как можно больше выгод, не учитывая интересов соседей. Штат Парана, самая плодородная область Бразилии, старается получить прямой доступ к морю, чтобы вывозить свою продукцию, минуя Сантус. Поэтому здесь намеренно забывают о дороге из Понта-Гросы на север и всю ставку делают на шоссе к своему порту Паранагуа. В штате Сан-Паулу, наоборот, всемерно улучшаются дороги, ведущие к его границам, чтобы привлечь приток грузов из соседних областей.

Конец всему этому хаосу был положен — по крайней мере теоретически— только после того, как было учреждено общегосударственное национальное управление по строительству дорог и мостов.

По пути из Фос-ду-Игуасу в Куритибу, столицу штата Парана, мы наткнулись посреди девственного леса на нечто поразительное. Наше изумление было тем сильнее, что мы никак не предполагали увидеть именно здесь, в лесу, такое, о чем не нашли в литературе ни малейшего упоминания, не услышали ни единого намека, когда в бразильском посольстве в Буэнос-Айресе собирали нужные нам сведения.

Автострада возникла за поворотом разбитой извилистой дороги в каких-нибудь 90 километрах от Фос-ду-Игуасу, словно призрак, словно фата-моргана. Широкая, прямая как линейка лента проезжей части на высокой насыпи, ей не хватало лишь слоя бетона. По обеим сторонам насыпи тянулась полоса вырубленного леса, предохранявшая дорогу от завалов деревьями. Стрелка спидометра, которая долгое время колебалась между 20 и 30 километрами в час, подскочила к 80 и могла бы подниматься еще выше. Свободный, едва приметный поворот дороги шириною в 10 метров, стоящий в стороне бульдозер, дорожные плуги, вешки, намечающие трассу.