Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина - Александр Пыльцын

Отпросились-таки из своего самодеятельного ансамбля песни и пляски! Вместе с ней – аккуратненькая, с ладной фигуркой и броским восточным личиком татарочка Зоя Фарвазова да аккордеонистка Люся Пегова, с которыми тут же познакомила меня Рита. Все девушки молоденькие, с морозца румяные, возбужденные!

Я уже раньше говорил, что всем в батальоне выдавал Риту за свою жену, к которой и отлучался недавно. Поэтому, наверное, никто кроме меня и не удивился ее появлению здесь. А я этому, конечно, был рад.

Набежали друзья и решили «сыграть» фронтовую свадьбу, так как, по их мнению, наши существующие де-факто супружеские отношения нужно освятить свадебным обрядом. Да и предлогом собраться на вечеринку грешно было не воспользоваться.

Я волновался, не зная, как воспримет это предложение Рита, но она, переглянувшись с девчонками, согласилась. Показалось, что этот вопрос между ними был решен заранее. Николай умело освежевал зайца, разделал его и принялся готовить «заячье рагу» с невероятным количеством лука и свиным салом. Блюдо это получилось отменным, хотя настоящего рагу из зайца никто из нас не пробовал ранее.

Весть о нашей свадьбе молниеносно облетела моих друзей, и все они собрались в нашей комнате «военного совета». Пришли и Филипп Киселев, начальник штаба, и замкомбата Матвиенко Иван, мой бывший ротный, и Филатов Алексей, которого, несмотря на примерно десятилетнее превосходство в возрасте, многие из нас почему-то называли если не по службе, то просто Алешей (наверное, его общительный и веселый характер, его подвижность и моложавость были причиной этого). Быстро собрали все необходимое для пиршества. Каждый что-то принес: кто сэкономленный офицерский доппаек, кто где-то раздобытые соленья и копченья. Валера Семыкин каким-то образом добыл у Зельцера немного американского сливочного масла. Появилась и фирменная польская водка «Монополька», и даже бутылка с каким-то «заморским» трофейным вином, придержанным, наверное, для особых случаев.

Я все поглядывал на Риту, а она легко знакомилась с моими друзьями и давала понять, что готова играть роль невесты. Видимо, и Екатерина Николаевна, ее мама, уже благословила нас на этот ответственный шаг.

Веселая и волнующая получилась свадьба. И с аккордеонами, и с патефоном, среди пластинок к которому были и «Рио-Рита», и «Брызги шампанского», и «Амурские волны». И танцевали мы в этой, ставшей теперь уже тесной, комнатушке пана Круля. Девчата, Люся и Зоя, вдруг засобирались, объясняя это тем, что обязаны вернуться к указанному сроку в свой ансамбль. Никакие доводы о том, что уже ночь, не действовали. Видно, девчонки заранее знали о финале этой встречи.

Между прочим, Жора Ражев, весьма любвеобильный парень, наш «Дон Жуан», или, как его прозвали, «Дон Жоруан», как говорится, уже «положил глаз» на Зоечку Фарвазову и был страшно огорчен, когда она не ответила ему взаимностью. А эти щупленькие, но смелые девчонки не боялись безлунной ночью идти через лес к шоссе, ловить там попутную машину. Хотя тогда многие не без оснований побаивались провокаций со стороны групп Армии Крайовой, так бесславно провалившей Варшавское восстание, и проявлявших весьма недружественные акты по отношению к представителям Красной Армии.

Жора Ражев, видимо, обидевшись на Зою, не проявил инициативы проводить девушек, сославшись на свою недавнюю контузию. Что, однако, не мешало ему не отставать от других в винно-водочном интересе. Эту миссию взял на себя другой Жора – Сергеев, молчаливый, надежный. Он и проводил девчат до шоссе, остановил попутную машину, которая как раз шла в Седлец, куда и нужно было добраться девчонкам.

Между прочим, уже в 1984 году Жора Ражев, которого в числе многих своих фронтовых друзей я разыскал, написал нам в первом же письме:

«Саша и Рита! Большое вам спасибо за то, что умеете добиваться поставленной цели и разыскали так много фронтовых друзей.

Да, это я, Жора Ражев, бывший твой, Саша, комвзвода в 8-м ОШБ! Вас, конечно же, хорошо, даже отлично помню. И твою перевязанную голову после ранения на Одере, а также кобуру с пистолетом, свисавшую почти до колен – только у тебя одного во всем батальоне! А Риту – по той польской избушке, в которой состоялась ваша фронтовая свадьба. Конечно, помню также бегство моей знакомой…»

С Ражевым приключались и другие истории, связанные и с любовью к «слабому полу», и со слабостью к спиртному. Такой уж он был у нас «особенный». А что касается «кобуры, свисавшей почти до колен», то все мы, и не только молодые, были немного франтоватыми, модничали, как могли и как нам дозволялось и обстановкой, и начальством. Пистолет тогда я носил по совету моряков-штрафников «по-флотски» и был убежден, что так удобнее и в бою. Даже казавшийся всем нам тогда пожилым комбат Батурин и его сравнительно молодой замполит Казаков тоже «модничали»: вместо шапок-ушанок носили «кубанки» с красным, «генеральским», верхом. Правда, никто не осмелился заказать себе тоже красный верх, дабы оставить комбату приоритет на эту вольность.

Ну и мы, молодые, глядя на них, почти поголовно перешли на «кубанки», благо для их пошива находились и умельцы из штрафников, и материал, который выменивали у поляков либо на безделушки, либо на американские консервы.

А между тем «свадебный пир» наш закончился. Все быстро разошлись. Так что свадьба фронтовая состоялась. И, будто в ознаменование этого счастливого события в нашей жизни, новый командующий фронтом маршал Жуков, только что сменивший маршала Рокоссовского, 18 декабря подписал приказ о присвоении мне воинского звания «капитан». А мне только ровно месяц тому назад исполнился 21 год. Но день 14 декабря 1944 года стал днем образования нашей семьи, которой предстояло просуществовать ровно 52 года. День в день. Случилось так, что именно 14 декабря, но уже 1996 года, после трех инфарктов Риты не стало. У нас уже было два сына, четверо внучат и прелестная правнучка… (А теперь правнучек уже четыре!).

Это случилось уже спустя более 50 лет после Победы. К тому времени мы потеряли уже более десятка из разысканных мною однополчан.

А тогда Победа была еще впереди, и никто на фронте не знал, доживет ли до нее, хотя надеялись на это все. В декабре 1944 года еще впереди были и скованная льдом Висла, и польская столица Варшава, и вся зависленская Польша. Еще далеко было до форсирования Одера и битвы за Берлин. И вот тогда, сразу после нашей фронтовой свадьбы, я написал почти пророческие стихи в нескольких вариантах, друзьям, маме с сестренкой, а вот этот вариант – Рите:

Не волнуйся, дорогая,Нас ничто не разлучит с тобой,И весной, в начале мая,Прогремит Салют Победы над Землей!

Как мне потом было радостно, что День Великой Победы пришел именно весной, и именно в начале мая!