Том (4). Купол надежды - Александр Казанцев

Глава восьмая. Снова гуманоид

«– Ну конечно, ты вспомнила о том, что меня называли гуманоидом, когда о гуманоидах зашла речь, – с усмешкой сказал мне отец, как только я начистоту выложила ему все.

Он сидел в кресле, едва доставая ногами до пола, отвернувшись от чертежной доски и проницательно, но ласково глядя на меня.

Верила ли я в то, что мой отец действительно гуманоид и что во мне самой течет инопланетная кровь? Стараясь быть откровенной с самой собой, я должна признаться, что чуть-чуть, совсем немножко, но допускала это. Словом, такую возможность, выражаясь математическим языком, не считала равной нулю. Честное слово! И я сказала папе:

– Если ты гуманоид с другой планеты, то и я ведь сродни и тебе и другим гуманоидам, которых сейчас хотят обвинить в тяжких преступлениях.

– Дело не в этом, – сказал серьезно папа. – Давай рассудим, кому на Земле выгодны такие «инопланетные преступления», как гибель «Конкорда»?

– Думаю, тем, кого не устраивала деятельность нашего Города-лаборатории, скажем, оптовым торговцам зерном, теряющим барыши при поставке продовольствия голодающим районам мира.

– Не только, не только… Это верная экономическая подоплека. Но есть еще и другая – общеполитическая.

– Какая связь между научным экспериментом и политикой?

– Прямая. Город, где люди отдают все, на что способны, получая для себя все, в чем нуждаются, пугает апологетов капитализма. Они готовы кричать о пропаганде коммунизма под флагом ООН. Теперь взглянем на наши события.

– На приезд комиссии, на исчезновение «Конкорда»?

– Легко понять, кому выгодно скрыть подлинные выводы комиссии. Если они отрицательны для Города-лаборатории, как утверждает Смит, то нет никакого смысла препятствовать их обнародованию. Но если они были положительными и почему-то их предварительно не передали по радио, то исчезновение членов комиссии позволило господину Смиту выступить как единственному свидетелю, который присутствовал на заключительном заседании комиссии. И он утверждает прямо противоположное тому, что устно передал Николаю Алексеевичу лорд Литльспринг.

– Значит, Смит?

– Конечно, именно господин Смит представляет и отстаивает интересы врагов Города-лаборатории. И ради этого задержался, не полетел, хотя на первый взгляд ему выгоднее скорее оказаться в Америке. Спрашивается, почему?

– Он отгородился дурной славой Бермудского треугольника, в районе которого исчез самолет, «преступлениями» гуманоидов.

– Твоя задача не только реабилитировать воображаемых гуманоидов, но и разоблачить землян, отнюдь не воображаемых, по указке которых действовал Смит. «Иван Ефремов» еще не отплыл. Полезно поговорить с самим Смитом, припереть его к стене. Возможно, вскроется прямая диверсия.

Я уже знала, что должна делать. И через некоторое время была на борту лайнера.

Смита я нашла в баре «Тени минувшего», где он наверстывал упущенное за время пребывания в Городе Надежды и уже изрядно нагрузился. Быть может, этим объясняется его наглый тон, каким со мной он прежде не говорил. Или он уже считал себя недосягаемым? Преодолев отвращение, я обратилась к нему:

– Мистер Смит, я не успела узнать у вас, почему вы сочли нужным отправить на самолете багаж, не собираясь лететь?

– О мэм! Пустое! Не налить ли вам рюмочку? Женщинам с вашей наружностью очень идет, когда они сидят с рюмкой в руке.

– Позвольте мне заменить ее ручкой, которой я запишу ваши показания.

– Показания? Прикажете рассматривать нашу беседу как допрос? Вы забываете, что я уже в международных водах на борту зафрахтованного международной организацией корабля!

– Вы давно на международной территории. Но вам полезно вспомнить, что вы на борту советского корабля.

– Ага! Уже договорились с экипажем о попрании прав свободного журналиста? А международные соглашения? Я буду протестовать!

– Но почему вам не ответить на такой простой вопрос? Ведь я отвечала на все ваши вопросы, когда встречала вас.

– Пожалуйста, я отвечу. Я джентльмен. Но отвечу не «следователю», а лично вам, мэм, в знак моего к вам расположения. Особого расположения, мэм! С вами я сам не свой! Эх, будь мы в другое время, в другом месте! Но теперь… прошу вспомнить, что мне удалось доказать вам, что я вовсе не трус. Мне это очень важно!..

– Вернемся к чемодану.

– Да, мэм, я отправил чемодан. Но это было уловкой.

– Уловкой?

– Какой же вы детектив, мэм, если не делаете вывода, что при виде моего чемодана улетающие успокоились. Время шло, «Конкорд» уже нельзя было больше задерживать. На это я рассчитывал.

– Вот теперь ваши мотивы ясны. С кем же вы отправили свой чемодан?

– А! – махнул рукой Смит, выпивая залпом двойную порцию виски и сползая с высокого табурета. – С первым встречным. Ведь охотников получить наличные деньги, которых нет в обороте в вашем ледяном коммунистическом царстве, куда больше, чем вы воображаете.

– И все-таки. Как выглядел этот любитель наличности?

– Откуда я знаю? Я не заметил в нем никаких особенностей.

– Но диспетчер аэродрома заметил.

– Какая нелепица, господин прелестный сыщик! Какой судья поверит вам, если учтет, что диспетчер не может отлучиться от пульта, находящегося на большом расстоянии от самолета.

– Дело в том, что диспетчер был молодым парнем, плененным красотой Шали Чагаранджи, а она, ожидая вас, в волнении ходила около самолета. Диспетчер же любовался ею в бинокль.

– Даже это установили? Поздравляю.

– Не только это, но и то, что Шали Чагаранджи обрадовалась, увидев посыльного с чемоданом, а диспетчер рассмотрел и его.

– И что же? – с наглой улыбкой спросил Смит.

– Диспетчер увидел, что толстяк хромал и у него был подбит глаз. Так кто это был?

– Оставьте меня в покое, господин частный детектив! Я не обязан знать, кто дерется в вашем прославленном подледном раю и ставит друг другу фонари под глазами.

– Мне вполне достаточно этого вашего подтверждения, – сухо закончила я.

– Я ничего не говорил вам, ничего не показывал! – заволновался Смит.

– Ничего, кроме того, что записано моим магнитофоном.

– Вы не предупредили меня об этом!

– Я думаю, что вам еще представится возможность давать показания следственным органам на континенте.

– Не думаю, не думаю, мэм. Едва ли ваши руки дотянутся дотуда.

Я вернулась в Город Надежды. Теперь предстояло найти хромого толстяка с подбитым глазом.

За все время существования Города Надежды у нас не произошло ни одной драки. Доктору Танаге не было известно ни об одной травме за эти дни. Я оказалась в тупике».