Летчики - Геннадий Семенихин

Нина молча подняла сумочку и шагнула к двери.

Сидя на корточках, Нина укладывала в чемодан свои летние платья, белье, книги. В комнате было жарко, полуденное солнце било прямо в окно. Под шелковым абажуром жужжала муха.

Нина посмотрела на свой большой портрет, висевший над кроватью, задумалась, потом решила: пусть остается.

Она тщательно выгладила все рубашки и галстуки Сергея, привела в порядок письменный стол. Потом позвонила на городскую почту и попросила задержать Гришу Оганесяна, если он приедет за газетами и письмами для экспедиции. В дверь постучали. Нина отрывисто сказала «да, да, войдите», и почему-то не удивилась, увидев на пороге Галину Сергеевну Ефимкову.

— Нина, — заговорила Ефимкова, волнуясь, — в Энске всякая новость облетает дома со скоростью звука. Мне сказали, вы уезжаете. Это правда?

— Да. Правда.

— И еще мне сказали, что вы уходите от Сергея…

«Уже все знают», — горько подумала Нина.

— Нина, я не верю, — тихо, с испугом в голосе сказала Галина Сергеевна, и на ее лице появились красные пятна. Нина усмехнулась и глазами показала на чемодан.

— И я не верю до сих пор, но, вот, видите…

— Почему так поспешно, Нина?

— Так, вероятно, лучше.

Ей хотелось расплакаться, головой уткнуться в теплое плечо Галины Сергеевны, но, пересилив себя, она молчала.

— Так будет лучше… — повторила она, наконец, тихо, с расстановкой и сжала ладонями виски, — я сейчас ничего не понимаю… ничего не понимаю. Может быть, я и виновата… Это все так просто и страшно. Сережа мне не до конца поверил, ему представилось все в другом свете, все совсем не так. А может… может, мне и на самом деле нет оправдания. Все-таки, мне было не просто жалко другого человека, было к нему и какое-то чувство, если я позволила ему себя целовать. А потом… потом мне стало больно, ужасно больно за Сережу. И я написала ему обо всем без утайки. Когда я узнала, что он в санчасти, я шла сюда почти двое суток. После дождей обвалилось шоссе, и «газик» не мог по горной дороге проехать. Я шла пешком, голодная и больная малярией. Я всю правду ему рассказала. А он меня прогнал. Какая же это любовь, если она без жалости и сострадания… Нет, Галя, уеду я.

Светлый узел волос вздрагивал у нее на затылке. Галина Сергеевна стояла в нерешительности, молча теребя пальцами воротник платья. Она хотела утешить Нину, наговорить ей много ободряющих слов. Но подумала, что слова эти будут сейчас ненужными, ничего не значащими, пустыми. И она их не сказала.

Прямо с полетов с папкой бумаг майор Ефимков заехал в санчасть. Мочалов лежал на кровати, просматривая какой-то журнал. Он только вымылся в ванне, волосы его были еще влажны. Кузьма ввалился в палату без больничного халата, в запыленных сапогах и коричневой летной куртке.

— Здравствуй, друже. Я тебе бацилл не нанесу. Ты уже выздоравливающий.

— Верно, — без улыбки сказал Сергей, — подполковник Мерлушкин с завтрашнего дня разрешает выходить на службу. Что у тебя за бумаги?

— На подпись, Сергей Степанович. Отпускные билеты адъютанту Нефедову и Железкину, да еще Цыганков план партийно-политической работы подбросил. Сам он на полигоне сегодня.

Мочалов взял документы, строгая морщинка появилась у него над переносьем.

— Нефедову отпускной подпишу, а Железкину отпуск придется отставить. Не подумал ты, Кузьма Петрович. У нас такая горячка, а ты офицера на отдых отправляешь. План партполитработы давай.

— Есть еще одна новость, — сказал Кузьма. Мочалов вопросительно поднял на него глаза. — Звонил полковник Шиханский и приказал готовиться к дивизионному учению. В штаб соединения приехал инспектор ВВС генерал Олешев. Шиханский предупреждал, что надеется на тебя, как на бога.

— Так и сказал? — криво усмехнулся Сергей.

— Так и сказал.

— Узнаю Шиханского, это на него похоже. Задачу он поставил?

— Поставил. Тема — отражение массированного налета бомбардировочной авиации. Мы — «синие». Будут действовать с нашей стороны два полка: наш и Кравцова. В штабе определены два рубежа встреч. Кравцов будет атаковать колонну бомбардировщиков на маршруте от Энска до Ажиновки, наш рубеж — Ажиновка — Черный стан. Решение приказано готовить самостоятельно. Полковник Шиханский предупредил, что от нас ожидает успешной групповой атаки всем полком. Даже при ухудшении метеорологических условий.

— Та-ак! — протянул Мочалов. — Значит, потребовался эффектный удар всем полком, чтобы покорить инспектирующего генерала. Ну, а если облачность будет низкой?

— Все равно рекомендовано готовиться к атаке всем полком сразу.

— Понятно, — заключил Сергей, — когда срок готовности к учению?

— Понедельник.

— Хорошо. Завтра выхожу на службу. У тебя ко мне все?

— Нет, не все, — покачал головой Кузьма и, замолчав, отвернулся.

— Нина уехала, Сережа, — сказал он после паузы.

Мочалов не пошевелился. Наклонившись, он сосредоточенно наблюдал за тем, как колышется край белой простыни от влетевшего в окно ветерка.

— Когда?

— Вчера, Сережа, — громко вздохнул Кузьма, — может, зря вы погорячились оба: и ты, и она. Как-то странно. Дружно жили, она в Энске всем нравилась.

— Она и там всем нравилась, — резко перебил Мочалов, — там, в экспедиции.

— Сергей, тебе, конечно, решать, — настойчиво возразил Ефимков, — а мое мнение такое — поторопился ты! Как можно было все это сразу, даже не выслушав человека как следует. Тем более, ты командир полка, нас всех воспитываешь.

— Решил поучить? — усмехнулся Мочалов.

Ефимков развел руками и сухо, с явной обидой произнес:

— Извини на слове. Сказал, что думал.

Он встал и, не глядя на Мочалова, стал собирать в папку бумаги.

— Я тебе все же друг и говорить, что думаю, имею право. Мы с тобой руководящий состав полка, Сережа, и об этом нельзя забывать ни на минуту. С нас пример должны брать. Значит, и быт у нас должен стоять всегда на уровне. У Цыганкова, вон, тоже в прошлом не все с Валерией ладилось, а он сумел найти общий язык. И смотри — живут дружно, ребенка ожидают.

— Да что Цыганков! — перебил Сергей и взъерошил волосы, — у него мелкие неурядицы были и только. Его ли со мной сравнивать. Если тебя обманул, обманул жестоко человек, в которого ты верил, как в себя, — это непоправимо, и ты меня не убеждай. Что же мне радоваться, что ли, прикажешь, если я узнал, что она провела целую ночь в палатке с другим. Да и так ли все было, как она об этом говорит. Больно мне, Кузя… Очень больно ее из сердца вырвать. Вот поверишь, словно повязку срываю с незажившей раны. А иначе, брат, не могу…

Сергей поморщился, ему хотелось сейчас, чтобы Ефимков поскорее ушел, оставив его наедине с горем. Но Кузьма Петрович продолжал стоять, упрямо поджав губы. Не глядя на друга, он сказал:

— Так-то оно так… но я стою на своем. Рано ты решил узлы рубить.

Мочалов нервно затеребил одеяло.

— Ладно, Кузя, не береди душу. Все равно сейчас ничем не поможешь. Иди!

Ефимков шагнул к двери, буркнул «до свидания».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мочалов вышел на службу на другой день. После болезни он заметно осунулся, острее обозначались скулы на потемневшем лице. В глазах появился беспокойный блеск. Здороваясь с офицерами, Мочалов пытливо вглядывался в их лица, стараясь понять, знает человек о его семейном конфликте или нет. Но ни разу не подметил он вопрошающего любопытства, никто не обронил неосторожного слова, а когда инженер полка Скоробогатов сочувствующе сказал: «Как жаль, что Нине Павловне пришлось уехать по делам до вашего выздоровления», Мочалов окончательно упрочился в мысли, что никто почти в Энске об их размолвке не знает. И от этого стало легче.

Мочалов прошел к себе в кабинет, вызвал Ефимкова и командиров эскадрилий на короткое совещание, посвященное подготовке к предстоящим учениям. Потом, отпустив комэсков, он задержал Ефимкова, раздумчиво произнес:

— Я полагаю, Кузьма Петрович, к учению можно допускать всех. Даже у старшего лейтенанта Пальчикова эти молодые лейтенанты Ларин и Москалев, эти «аяксы», и те подготовлены.

— Их разок еще проверить не грех.

— Это вы сделаете, Кузьма Петрович, — согласился Мочалов, — но не это главное. Главное подготовить и продумать схему отражения массированного налета бомбардировщиков и потом провести предварительную подготовку со всем летным составом. Утром я получил прогноз погоды. Она нас не балует. Если учение состоится в понедельник, наши метеорологи сулят облачность, при которой одновременная атака полком будет очень сложна. — Мочалов подошел к стене, где висела карта района. Задумчиво глядел Сергей на коричневый массив хребта, мысленно проводя прямую линию маршрута от аэродрома к полигону Черный стан, над которым его полку предстояло во время учения атаковать колонну реактивных бомбардировщиков.