Маттимео - Брайан Джейкс

Перед тем как заснуть, Матиас, Орландо и Джабез встали над каменной ступенью с изображением. Они сложили свои лапы вместе и произнесли торжественную клятву:

- Когда загорится рассвет, мы сойдем по этим ступеням в чрево земли. Мы не вернемся на свет без наших детей и покуда живет и дышит проклятый лис!

Орландо повернулся к пятерым дрожащим от страха пленникам-ласкам и направил на них топор:

- Приготовьтесь, потому что вы сойдете вниз первыми.

44

Бойцы-грачи Генерала Железноклюва были напуганы до смерти. Вначале им даже нравилось сидеть и, поеживаясь, вести разговоры о призраке, пока никто из них всерьез не верил в его существование. Но теперь они увидели его собственными глазами - ужасающий фантом, который изрек страшное предупреждение. Сам Железноклюв ничего не смог с ним сделать - призрак растворился без следа в какое-то мгновенье.

Всю ночь сторожевой пост оставался брошенным, пока грачи совещались в темной спальне, понизив голоса до еле слышного шепота.

Когтегреб и Трепокрыл были правы, как и мудрый Мангиз. Краснокаменный дом - дурное место. Наступление светлого золотого утра мало изменило ход их мыслей.

Задачу должен был решить Железноклюв, и он принялся за это с охотой. Солнечные лучи хлынули через разбитое стекло спальни, отчего черные крылья ворона заиграли радужно-зеленоватыми тонами с голубыми искрами. Поступь Генерала наводила ужас на грачей, пока он прохаживался взад-вперед перед их строем.

- Йаг-га! Вы, сброд с кукушачьими мозгами! Неужели вы не видите, что все это - трюк, уловка, которую земнолапые разыграли перед нами?

Грачи неуклюже топтались, изучая свои перья или таращась на свои когти. Некоторые поглядывали на Мангиза, но вещун отделился от остальных, сидя на буфете с закрытыми глазами.

- Ка-ах! Я слетел вниз, чтобы атаковать это так называемое привидение, и что, нанесло оно мне смертельный удар? Атаковало меня? Встало хотя бы на защиту своего аббатства? Нет. Оно спряталось при помощи какого-то глупого трюка. Оно одурачило вас всех, но не смогло сбить с толку меня, Железноклюва даже не испугало. Я - величайший воин из северных земель. Земнолапая мышь со своим куском металла не может напугать меня. Я готов встретиться с этим призраком хоть сейчас, хоть посреди самой черной ночи. Мангиз, правду я говорю?

Вещун открыл один глаз. Он был не так глуп, чтобы вступать в спор с Генералом.

- Могущественный Железноклюв не боится ни единой живой твари. Он говорит правду.

Малыш Ролло брал уроки поварского искусства. Брат Дан и Десятник учили его делать оладьи из каштановой муки и зеленого растительного сока с добавлением чернослива, засахаренного в меду. Такие обычно подавались в аббатстве на завтрак. Малыша гораздо больше занимало швыряние блинов со сковороды, чем замешивание теста. Брат Дан был весь в липкой массе, клочки теста свисали у него с ушей и с кончика носа. Десятник обнаружил, что он большой любитель засахаренного чернослива. Крот сортировал запас, отбирая лучшие кусочки и проворно поедая их.

Выдра Винифред, войдя на кухню и застав их на месте преступления, отругала всех троих, как провинившихся детей:

- Почему такая заминка? Все голодны и ждут завтрака... А-а-а, взвейся мой хвост! Что, во имя всех добрых злаков, здесь происходит? Ролло, прекрати нашлепывать блины на потолок, сию же минуту!

Ролло был как раз занят тем, что пытался подбросить на сковороде блин так, чтобы тот прилип к потолку. Он остановился, и один из блинов шлепнулся с потолка, угодив точно ему на голову и залепив ее по самую шею. Другой блин медленно отклеился от потолка и стал падать. Винифред схватила тарелку и бросилась ловить его.

- Брат Дан, перестань возиться в этом тесте, как еж, купающийся в грязи, и помоги мне.

Винифред поймала падавший блин, брат Дан, взяв в свои липкие лапы тарелку, бросился ловить следующий, вот-вот собиравшийся упасть. Десятник пытался снять блин с головы Ролло. Малыш проел в блине дыру, чтобы можно было дышать. Десятник, сообразив, начал проедать дыру начиная с макушки, между ушами Ролло.

- Хур-р, не надо стаскивать его, Ролло! Лучше нам проесть его, пока не снимется сам, хурр, хур-р!

В дверях появилась Василика. Она пыталась выглядеть очень строгой, делая над собой невероятные усилия, чтобы подавить смех, одолевший ее при виде этой сцены.

- Как не стыдно вам всем четверым, ха-ха-ха, ох-кгм! Что это вы делаете, в конце концов, хи-хи-хи-кхе-кхе! Десятник, будь добр, перестань поедать голову этого ребенка и сними с него блин при помощи му-му-ха-ха-ха-м-муки-хи-хи-хи!

Пока она говорила это, еще один блин сорвался с потолка и повис у нее на носу, как салфетка.

Теперь уже пятеро сидели на кухонном полу, хохоча во весь голос и держась за бока, а слезы градом катились по их щекам.

- О-хо-хо-хо-хи-хи-хи-хи! Хорошо, что нам не заказали овсянку на завтрак.

- Хо-хо-хо, хурр-хурр-хурр! И не с-суп!

Безудержный смех внезапно стих. Это было такое облегчение - минута радостного веселья после столь долгих дней скорби и печали.

Вдали от этих мест, на Западной Равнине, огромная темно-красная птица, выбившись из сил, упала на землю. Она лежала как глыба красного песчаника среди желтых цветов. Тело ее было налито тяжестью, грудь судорожно вздымалась, когда она жадно глотала воздух. Ее огромные карие с бирюзовыми крапинками глаза грозно распахивались и вновь бессильно закрывались, когда она обводила взглядом небо над собой, чтобы убедиться в отсутствии хищников.

Одно ее крыло было аккуратно сложено на спине, другое безвольно повисло. Разбежавшись, она снова поднялась в воздух. Птица летела еле-еле, махи поврежденного крыла были судорожными и слабыми. Лететь становилось невыносимо больно. Пришлось снова приземлиться. На этот раз, ударившись о землю, птица перекатилась красным клубком перьев по траве, осыпая вокруг лепестки лютиков. Птица чуть передохнула, отдуваясь и свесив на сторону язык из распахнутого клюва. С трудом поднявшись на лапы, она еще некоторое время шла. Ее громадный изогнутый клюв был широко раскрыт, взгляд устремлен на красный дом, видневшийся вдали, у кромки леса. Она хотела добраться туда до заката солнца. Там было не такое открытое место, и должны были найтись укромные уголки, где она могла бы отдохнуть и набраться сил. Ее любимые горы остались далеко позади, и ей нужно было найти себе убежище на ночь. Открытая равнина делала ее уязвимой. В полете она была гордым охотником и бойцом, но в таком жалком положении легко могла стать добычей хищных птиц, не упустивших бы шанса атаковать ее.