Будь моей нежностью - Екатерина Дибривская

Возможно, прижать к себе орущего младенца чуть сильнее, так, чтобы переломить хребет, не такая уж и плохая мысль. Чувствую, что Хасан уже одержим какой-то безумной идеей и вряд ли она придётся мне по вкусу.

– Давай уже покончим с этим, – говорю ему. – Скажи, что требуется от меня. Что ты хочешь услышать?

– Девчонка вырастет, и ты женишься на ней. Возьмёшь её девочкой. Сделаешь женой безо всяких фокусов. А там и свою месть исполнять будешь, и об отсутствии наследников позаботишься.

Что за..? Мерзость. Я с сомнением смотрю на эту рёву, что сучит ручками и ножками. Взять в жёны… это?! Он спятил?

– Ты сделаешь это, Богдан? Подумай хорошенько. Одна маленькая жизнь сейчас на одной чаше весов или жизни: её, твоя, твоей матери и сестры, на другой, в случае, если ты облажаешься и не сдержишь слово.

– Тагоев, да засунь ты её в лужу! – снова подаёт голос Гузель. – Это ещё даже не человек!

Не человек она сама. После аварии и потери ребёнка моя бывшая жена съехала с катушек. Она тоже мстит Дубравину. По-своему. Мелочно. Дитя за дитя.

У крохотного же человека у моей груди сердечко бьётся часто и живо. Я чувствую это. Как и чувствую, что стою на перепутье. Чтобы сдержать данное обещание, я вынужден дать ещё одно.

Времени впереди много, глядишь, эта ночь забудется как кошмарный сюрреалистичный сон, и мне никогда не придётся претворять в жизнь это безумие.

– Я даю тебе слово, Хасан. Ради своей мести я готов на это. Я женюсь на девчонке, едва ей исполнится восемнадцать и превращу её жизнь в кошмар. Уж поверь, у кровинушки моего ненавистного врага никогда не будет потомства.

– Не сдержишь слово, я при тебе разделаю девку и достану из её матки угрозу и доказательство твоей неверности нашему делу, – глухо говорит Габбас и устремляется к машине.

Я не провожаю его взглядом. Лишь слышу, как за спиной хлопает дверца, заводится мотор и машины покидают полянку. Мой взгляд прикован к младенцу на моих руках. К маленькой девочке, в судьбу которой мне пришлось вмешаться, чтобы сохранить эту хрупкую жизнь.

Как Маша Миронова сказала, что зовут её дочь? Ася? Я ослабляю хватку, и она кряхтит. Высвобождает ручки, зажатые между нами. Цепляется мертвой хваткой в края моей куртки. Зажатые в кулачки пальчики размером с пятачок, а сама она не больше куклы.

– Ну и в историю попали мы с тобой, куколка, – от безысходности говорю ей, потому что меня напрягает её внимательный взгляд. Будто младенец способен хоть что-то понять! – Поехали к бабушке, Ася.

Я не смотрю на тело Маши. Эта страница прошлого отныне перевёрнута навсегда, а на новом листе бумаги пока нет ни строчки. Мне остаётся надеяться, что за восемнадцать лет жизнь круто изменится и мне не придётся осуществлять дрянной план, где моей женой станет этот ребёнок, которого я должен бы ненавидеть, но почему-то жалею.

Наши дни.

Ася разочарованно вздыхает. В очередной раз.

– На это тоже ничего не ответишь?

– Погорячился, – с досадой выплёвываю я. – Но это ровным счётом ничего не значит.

– Это значит слишком много для меня. Нельзя просто сказать: «Я погорячился», и считать, что тебе всё сойдёт с рук. Кто ты такой, чтобы решать, рожать мне или нет когда-нибудь ребёнка? Кто тебе дал такое право?! Ты себя богом возомнил?

Я устало прикрываю глаза. Была бы моя жизнь проще, если бы всё закончилось сразу, ещё в ту ночь? Несомненно. Но теперь я не хочу гадать, как всё было бы просто, легко, постоянно и ненапряжно в моей жизни. Ведь тогда в ней не появилась бы она.

– Я был не прав, Ася. Погорячился, говорю же. Мне жаль, что ты это услышала.

– Ты просто эгоист, Богдан. Ничего тебе не жаль. Твоё мнение обо мне мерзкое. Словно я для тебя кусок мяса!

Я прохожу мимо и иду по мосткам обратно в сторону территории рыбхоза.

Мне не хотелось бы вываливать на неё сейчас ту давнюю историю, рассказывать все мотивы и последствия, что неминуемо настигнут нас обоих, если я не сдержу слово.

– Богдан, – зовёт Ася, но я не реагирую.

Ей не остаётся ничего, как последовать за мной. Она догоняет меня и идёт рядом. Запинается об деревяшку, но я успеваю подхватить её.

Ася смотрит внимательно. Молочный шоколад тает и умоляет получить ответы, которых у меня пока ещё нет.

– Пожалуйста, Богдан. Поговори со мной, – тихо просит она, намертво цепляясь пальцами за края моей распахнутой куртки.

Я смотрю на крохотные, словно кукольные кулачки и хмурюсь. И ровно в этот момент я понимаю, что меня больше не устраивает такое положение вещей. Я не собираюсь подчиняться вековым традициям и держать слово перед мразями.