Вор Времени - Терри Пратчетт

Однако Сото не верил в чудеса. К тому же у него были некоторые подозрения насчет апельсинов, усыпавших руины дома, насчет доктора Хопкинса бормотавшего что-то насчет добычи из них солнечного света, и насчет своих маленьких сверкающих счет, которые подсказывали ему, что здесь произошло нечто чудовищное.

Он решил составить доклад и посмотреть, что скажут парни из Ой Донга.

Сото подобрал свою миску и направился по сети городских улиц обратно к своему опорному пункту. Он не слишком беспокоился о безопасности: время, проведенное здесь Лю-Цзы, стало быстрым ликбезом для горожан подкрадывающегося типа. Эти люди Анк-Морпорка уже знали о Первом Правиле.

По крайней мере, до сих пор знали. Три фигуры вынырнули из тени, и одна из них взмахнула тяжелым топором, который мог прийти в соприкосновение с головой Сото, если бы он не уклонился.

Он, конечно, привык к таким вещам. Это были случайные, плохо обучаемые индивиды, но они не представляли угрозы, с которой не могло бы справиться аккуратное нарезание.

Он распрямился, готовясь проложить себе дорогу отсюда, когда толстый локон черных волос упал на его плечо, скользнул по робе и шлепнулся на мостовую. Все произошло беззвучно, но выражение появившееся на лице Сото, когда он перевел свой взгляд от срезанных волос на напавших на него людей, заставил их отшатнуться. Даже сквозь кровавую пелену ярости он увидел, что они были одеты в перепачканные серые мантии и выглядели даже более сумасшедшими, чем обычные люди из подворотни; они были похожи на сбрендивших бухгалтеров.

Один из них потянулся к его миске.

У всех в жизни есть условное выражение, некое маленькое невысказанное добавление к правилу, вроде: «пока я по-настоящему не буду вынужден» или «пока никто не видит» или «если первая не окажется с нугой». Веками Сото жил с убеждением святости любой жизни полной бесполезности насилия, но его личное условное выражение звучало как: «Только не волосы. Никто не трогает волосы, ясно?»

Но даже так, у всех должен быть шанс.

Нападавшие попятились от миски, которую он бросил в стену. Потайные лезвия вонзились в дерево.

Миска начала тикать.

Сото побежал прочь по улице, скользнул за угол и оттуда закричал: «Ложись!»

К несчастью для Ревизоров, он опоздал на короткую, очень короткую долю секунды, увы…

Когда Лю-Цзы находился в Саду Пяти Сюрпризов, воздух перед ним внезапно заискрился, разбился на куски и превратился в человека.

Дворник оторвался от прислуживания йодельной мушке, у которой кончилась еда.

На тропинку ступил Лобзанг. Он был одет в черную мантию, испещренную звездами, которая веяла и колыхалась в безветренном утре, словно юноша находился в центре урагана.

Которым, как полагал Лю-Цзы, он сам и был. Более ли менее.

— Вернулся, чудо-мальчик? — сказал Дворник.

— В каком-то смысле, я никогда не уходил, — сказал Лобзанг. — Твои дела идут хорошо?

— А ты не знаешь?

— Я знаю. Но часть меня должна поступать традиционным путем.

— Ну, аббат невероятно мнителен, а по этому месту сейчас бродят удивительные слухи. Много я не рассказал. Что я могу знать? Я просто дворник.

И Лю-Цзы вновь обернулся к тощему насекомому. Он успел досчитать до четырех, когда Лобзанг сказал:

— Пожалуйста. Я должен знать. Я думаю, что Пятый Сюрприз — это ты. Я прав?

Лю-Цзы поднял голову. Низкий звук, который он слышал так долго, что перестал осознавать его присутствие, сменил тон.

— Вертушки ускоряются, — сказал он. — Они знают, что ты здесь, парень.

— Я не пробуду здесь долго, Дворник. Прошу.

— Ты просто хочешь знать о моем маленьком сюрпризе?

— Да. Я знаю почти все, — ответил Лобзанг.

— Но ты — Время. То, что я скажу тебе в будущем, ты будешь знать сейчас, так?

— Но я почти человек. И я хочу оставаться таким. Значит, все будет сделано как надо. Прошу.

Лю-Цзы вздохнул, и некоторое время созерцал аллею, засаженную вишневыми деревьями.

— Когда ученик сможет побить учителя, учителю нечего больше будет сказать ему, — сказал он. — Помнишь?

— Да.

— Хорошо. Железный Доджо должен быть свободен.

Лобзанг выглядел изумленным.

— Уф, Железный Доджо… Это не тот, где из стен торчат острые пики?

— И из потолка тоже. В нем чувствуешь себя так, будто находишься внутри вывернутого наизнанку гигантского дикобраза.

Лобзанг испуганно посмотрел на него.

— Но он не для практики! В правилах сказано…

— Это то, что надо, — сказал Лю-Цзы. — И я говорю, что мы будем использовать его.

— О.

— Хорошо. Возражений нет, — сказал Лю-Цзы. — Сюда, парень.

Они миновали вишневые деревья, сопровождаемые вихрем лепестков, вошли в монастырь, и отправились тем же путем, каким ходили до этого. Он вел в Зал Мандалы. Песок поднялся как пес, приветствующий хозяина, и образовал маленький торнадо в воздухе далеко внизу под сандалиями Лобзанга. Лю-Цзы слышал за спиной крики обслуживающих Мандалу слуг.

Новости, подобные этой, распространяются в монастыре аналогично чернилам попавшим в воду. Эскорт из сотен монахов, учеников и дворников, подобно хвосту кометы, следовал за ними, пока они пересекали внутренний двор. А над их головами летели похожие на снег лепестки.

Наконец Лю-Цзы достиг высоких и круглых металлических дверей Железного Доджо. Дверной засов находился на высоте пятнадцати футов над землей. Никто из чужаков не смог бы открыть дверь в него.

Дворник кивнул бывшему подмастерью.

— Ты сделаешь это, — сказал он. — Я не могу.

Лобзанг посмотрел на него, перевел взгляд на высокий дверной засов и положил руку на железо.

Из под его ладони на металл поползла ржавчина. Красные пятна проступили на древней двери. Она начала трескаться и, наконец, осыпалась. Лю-Цзы ради эксперимента поддел ее ногой, и кусок металла, с консистенцией как у бисквита, свалился на пол и развалился, ударившись о плиты пола.

— Весьма впечатляет… — начал он. И получил по голове писклявым резиновым слоником.

— Печеня!

Толпа расступилась, пропуская бегущего Главного Помощника с аббатом на руках.

— Что все это хотю печеня ПЕЧЕНЯ значит? Кто чё за смисной циловек этот юноша, Дворник? Вертушки в зале уже начали подпрыгивать!

Лю-Цзы поклонился.

— Он — Время, ваше преподобие, как вы и полагали, — сказал он. Продолжая сгибаться в поклоне, он скосил глаза на Лобзанга.

— Поклонись! — прошипел он.

Лобзанг выглядел озадаченным.