Новый Мир ( № 1 2007) - Новый Мир Новый Мир

Да и вообще, коли речь о бессмертной душе, претензии к социуму не слишком уместны. Тут работает иной счет. На Страшном суде не спрашивают, кто чего тебе недодал? Спрашивают: что ты сам сделал? Герой “Живого” сначала попал под пулю по дурости, а потом глупо погиб. Всё. Да, он не трус, остро чувствует несправедливость, предан друзьям-товарищам, и душа у него хорошая, чистая, но это — душа-младенец, которую нужно все время “носить на ручках”. Она жаждет и алчет, но сама не излучает ни капли света. Мать не понимает героя, а Кир попытался ее понять? Девушка изменила, а он смог ее защитить? Славик в клуб не повел, но в его заботах о дочке и о том, чтобы сохранить мир в семье, в сто раз больше мужества, чем в распитии крепких напитков с боевыми друзьями! Да, мир несовершенен, но может ли Кир что-то в нем изменить? У него есть идеи? Мудрость? Терпение? Готовность хоть к какому-то созиданию? — Нет.

Люди в массе живут по инерции: родились и тянут лямку изо дня в день. Бывает, что инерция нарушается: война, болезнь, увечье, смерть близких… Тут, чтобы выжить, нужна сила, нужно быть личностью. Кажется, что душа Кира покидает сей бренный мир просто потому, что младенчески слаба, нежизнеспособна. Можно надеяться, что где-то там, в посмертии, она повзрослеет… Однако в “Живом” про это речь не идет. В системе представлений, на которых держится фильм, отсутствует в принципе идея о том, что душа призвана куда-то расти, как-то меняться. Это особенно бросается в глаза при очевидно напрашивающемся сравнении с “Мертвецом” Джармуша. Тут совпадают все опорные точки сюжета: случайное убийство, собственная смерть, которой герой не осознает, путешествие в сопровождении явившихся с того света спутников, в финале — окончательное освобождение от мытарств. Но душа зашуганного бухгалтера Уильяма Блейка за время пути от Города машин до индейской деревни, где его снаряжают для великого плаванья в беспредельность, умудряется, под руководством индейца Никто, дорасти до осознания собственного величия, величия поэта Уильяма Блейка, через которого с людьми когда-то общался Всемирный Дух. Герой “Живого” отправляется в рай совершенно таким же, каким был в начале картины. Даже его детское бунтарство по отношению к Богу остается при нем. Батюшка молится о Кире и его сотоварищах заочно, заглазно, сам герой в своем спасении участия никакого не принимает. И рай, куда он попадает, — особый; этакая Валгалла для федералов, где нет ни “мирняка”, ни чеченцев, нет ничего неизведанного, все понятно, вокруг все свои… Это как если бы, прости Господи, бухгалтер Уильям Блейк попал на том свете в идеальную небесную бухгалтерию с добрым, вежливым боссом и блестящими арифмометрами из яшмы и хрусталя.

Представление о том, что обыкновенный человек “меньше себя самого”, о необходимости “роста души” — не важно, происходит это “в теле или вне тела”, — характерно для западного христианского гуманизма. У нас младенческое состояние народной психеи почитается нормой, и ее не подвигают к возрастанию ни церковь, ни, уж тем более, государство. Для таких, как Кир, идеальная картина социума: героическое православное воинство, окормляемое православным священством, защищает рубежи и завоевывает новые земли при единодушной поддержке прочего населения, существующего в кольце врагов. Под такими знаменами Россия завоевала территорию от Балтики до Тихого океана. Хорошо это или плохо, вопрос дискуссионный. Но империя наша, кажется, вступила в пору упадка, и прежний общественный договор: государство отбирает свободу подданных, даруя взамен коллективное чувство причастности величию державы, — увы, больше уже не работает. Отсюда безумные комплексы, эксцессы, кажущийся упадок социума, где каждый вынужден выживать сам по себе. В такой ситуации можно, конечно, занавесить окна и нарисовать на стенах райские кущи. А можно искать какую-то новую формулу договора. И если уж искать, как предлагают авторы фильма “Живой”, на путях христианства, не стоит, мне кажется, отбрасывать в очередной раз идею персональной свободы и возрастания личности. Империи приходят и уходят, а человеческая душа — бессмертна, и ее внутренний рост — та таинственная шестеренка, тот передаточный механизм, что связывает Царство Божие с грубой наличной действительностью. А без него сколь угодно искренняя риторика по поводу христианского обустройства жизни — останется риторикой. Сколько ни говори “халва”, слаще не станет.

Впрочем, надо отдать должное А. Велединскому. Он сделал великое дело, вывернув комплекс нынешних патриотических чувств и идей, так сказать, “на лицо”. В “Живом” нет и в помине никакой ксенофобии, никакой ненависти, никакого страха перед “чуждыми”, “враждебными” ценностями… Есть только честное “как есть” и искреннее “как надо”, а между ними — зияние, прореха и в ткани жизни, и в ткани самой картины. Может, и появятся у кого идеи, как эту прореху зашить…

Книги

Алексей Алехин. Псалом для пишмашинки. М., ОГИ, 2006, 80 стр., 1000 экз.

Новая книга стихов известного поэта: “Моя трехкопеечная монета / с серпом и молотом и колосками по кругу / заблудилась в железной утробе / автомата с газированной водой / и вот уже сорок лет не выходит / как те евреи из пустыни / так и мы / никак не выйдем из СССР / из той эмалированной пещерки в автомате, где стоял граненый стакан” (наиболее полное собрание ссылок на тексты Алехина в Интернете содержится на странице http://magazines.russ.ru/authors/a/alehin ).

Бернардо Ачага. Сын аккордеониста. Роман. Перевод с испанского Е. Зерновой. СПб., “Азбука-классика”, 2006, 512 стр., 4000 экз.

Одно из событий в испанской литературе последних лет — роман о том, как прошлое вторгается в настоящее; современный молодой человек случайно обнаруживает записки участников событий гражданской войны, которые касаются и его семьи, — и история перестает быть для него школьной дисциплиной, она становится и его собственной жизнью: герой превращается в активиста борьбы басков за автономию.

Алексей Герман, Светлана Кармалита. Что сказал табачник с Табачной улицы. СПб., “Амфора”; “СЕАНС”, 2006, 720 стр., 5000 экз.

Книга, вышедшая в издательской серии “Библиотека кинодраматурга”, представляет сценарии мастеров нашего кинематографа: “Печальная и поучительная история Дика Шелтона, баронета, так и не ставшего рыцарем”, “Путешествие в кавказские горы”, “Торпедоносцы”, “Жил отважный капитан”, “Мой боевой расчет”, “Повесть о храбром Хочбаре”, “Хрусталев, машину!” и другие. Предисловие “Сны о России” Петра Вайля.

Анатолий Гребнев. Для кино и театра. М., “Русский импульс”, 2006, 408 стр., 500 экз.

Избранное одного из ведущих современных кинодраматургов — киносценарии “Кино про кино”, “Дом для богатых”, “Июльский дождь”, “Успех”, “Прохиндиада”, “Ждите писем”; пьесы “Автостоянка”, “Ремонт телевизора”, “Смотрины”.

Татьяна Данилянц. Белое. Стихи. М., ОГИ, 2006, 54 стр., 1000 экз.

Из поэзии нынешних “тридцатилетних” — “Есть путь печали / и усталости. / Он долог до поры, / пока на порах воск. / Есть слух, есть мозг, / что тянет провода, / и есть вода, / текущая сквозь зрячие глаза. / Есть рук прикосновенье / и веков. / Есть путь / и ты, и ты — готов?!”, “Время свертывается, / как кровь, / на наших глазах”.

Сергей Довлатов. Речь без повода... или Колонка редактора. Ранее неизданные материалы. М., “Махаон”, 2006, 432 стр., 25 000 экз.

Повесть “Невидимая газета” и эссеистская проза Довлатова, писавшаяся им для газеты “Новый американец” в 1980 — 1982 годах; в книгу вошли также воспоминания о Довлатове-редакторе и о газете: Петра Вайля, Александра Гениса, Нины Аловерт, Елены Довлатовой, Кати Довлатовой. (Тексты Довлатова в Интернете удобнее всего искать с сайта “Сергей Донатович Довлатов. Жизнь и творчество”, содержащего наибольшее количество ссылок <http://service.sch239.spb.ru:8001/infoteka/root/liter/room2/Bozhokin_02>.

Олег Зайончковский. Прогулки в парке. Повести и рассказы. М., ОГИ, 2006, 240 стр., 3000 экз.

Новая книга молодого писателя, автора замечательного романа “Петрович”; в книгу вошли повести “Прогулки в парке”, “Люда”, “Кто погасил свет?” и рассказы “Морозово”, “Вниз по течению”.

Даниэль Кац. Как мой дедушка на лыжах прибежал в Финляндию. Роман. Перевод с финского Владимира Смирнова. М., “Текст”, 2006, 253 стр., 5000 экз.

Роман известного финского писателя — веселое и мужественное, отчасти полуфантастическое, но с исторически точным воспроизведением реалий войн и революций начала ХХ века повествование про бравого солдата Беню, взятого в армию мальчиком из белорусского местечка, дослужившегося до младшего унтер-офицера, то есть полкового трубача, про его скитания по Восточной и Северной Европе и обретение пристанища для себя и своей семьи в Финляндии.