На стороне ребенка - Франсуаза Дольто

Если ребенок любит то, что делает, он не хочет этого бросать. Есть и такие дети, которые, чтобы ни на секунду не отрываться от рассказа учителя, писаются в штанишки. Но если ребенок просится выйти с урока, глупо не разрешать ему. Тем более сейчас, когда дети не привыкли сидеть на месте… На переменах они так торопятся бегать, развлекаться, что забывают сходить в туалет. Возвращаются в класс и – вдруг хотят писать. Один учитель младших классов пришел ко мне за консультацией, так как директор школы, где он работал, запретил детям появляться в коридорах во время уроков. Так он распорядился. Учитель счел это необдуманным. Я поддержала его и предложила такой выход: «Оставьте распоряжение в покое. Директор преследует одну цель, вы – другую. Предупредите детей: господин директор запрещает; встретите его – будут неприятности, но не запрещать же мне вам ходить в туалет. Конечно, лучше, если бы вы это делали на перемене, но я понимаю, там так интересно, что вы лучше поиграете, чем пойдете в туалет. Значит, не шумите, если приспичило – идите, но тихо возвращайтесь и не беспокойте других». Учитель возразил, что в этом случае есть опасность, что весь класс один за другим отправится во время урока в туалет. «Может быть, если им неинтересно с вами, – сказала я. – Но вряд ли. Мне кажется, поговори вы с ними таким образом, они вам поверят и сами будут за собой следить». Учитель был шокирован тем, что дети настолько невнимательны на уроке, что то и дело они вспоминают, что не сходили в туалет, но вместе с тем он считал, что лишь навредит им, если не разрешит этого делать. В конце концов, если на уроке детям скучно, то, даже издеваясь над ними, внимательными быть не заставишь.

И этот учитель, хотя и была опасность, что его неверно поймут, решился пойти против распоряжения директора; он отреагировал так, как человек, назначение которого в том, чтобы пробудить интерес в каждом ребенке. Ходили в туалет с урока недолго. Через неделю ученики сами настроились не выходить из класса во время урока. Многие преподаватели поддерживают запреты в распорядке школьного дня только из-за боязни этого момента истины, который выявляет действительную меру интереса к их урокам: если внимание учеников не завоевано, они свободно покинут класс. Преподаватель, не вызывающий симпатии у учеников, наверняка не сумеет увлечь аудиторию. Стало быть, во-первых, следует позаботиться о том, чтобы у каждого была возможность жить в соответствии с общепринятым понятием «симпатичный»… Ну, а дети, если их заинтересовать – слушают.

Во многих школьных заведениях ходят, опустив голову. Возможно ли утверждать в таком случае, что это место для получения и усвоения знаний, когда тот самый человек, который призван всячески способствовать процессу обучения, просто-напросто мешает естественным ритмам ребенка, вынуждая его тело принимать напряженную мускульную позицию, а заставляя ребенка терпеть во время урока, наносит вред его внутренним органам? Ребенок только и думает о том, что нельзя. Естественно, еще меньше при этом слушает учителя, который делается ему все более и более неприятен. Чтобы угодить этому садисту, он должен стать мазохистом. Вновь приходит на память история с запретом выходить из класса; я прекрасно понимаю того директора, который ввел это правило. По сути, административная работа и есть установление правил. Но дело каждого учителя суметь применить данное правило к тем, за кого он отвечает, так, чтобы оно не приносило им вреда. Не человек для правила, а правило для человека. Если бы образование учителей включало в себя обучение умению служить детям (быть посредниками), то никакое правило не могло бы превратиться для них в тот барьер безопасности, за которым они превращаются в чиновников, видящих не хороших, средних и плохих учеников в зависимости от их успеваемости, а учеников-роботов, которые похожи один на другого.

Не человек для правила, а правило для человека.

Здесь справятся и обучающие машины. От них, по крайней мере, и не ждешь ничего человеческого… А на существо, принадлежащее к роду человеческому, надеешься!

Французская революция в воспитании

Пришло время обозначить границы в выборе. Какова народная воля? К чему расположено общество? Какова его конечная цель? Либо хотят неминуемо привести иерархическое построение общества к разделению на тех, кто отдает приказы, и тех, кто их получает, либо хотят раскрыть в нем все возможности человеческого существа, чтобы в 13–14 лет каждый мог выбрать, чем он хочет заниматься соответственно своим возможностям и склонностям. В этом случае образование должно расстаться с авторитаризмом. Такова альтернатива, вот только известно ли, чего в действительности хочется? Я думаю, что нет, когда слышу, как люди, разочарованные или циничные, подтверждают ход моих мыслей: «Да то воспитание в раннем возрасте, за которое вы ратуете, будет формировать людей думающих, а нашему миру, в действительности, нужны те, кто подчиняется, а не думает».

Массовость образования заставляет политиков все более опасаться молодежи. Почему не думали о последствиях обязательного школьного образования до шестнадцатилетнего возраста те, кто его поддерживал? По всей видимости, эта система имела смысл до тех пор, пока количество школьников не начало превосходить определенной квоты. Но с того момента, как число тех, кого надо учить, возросло непомерно, система начала задыхаться. Ну и, соответственно, результат – люди предпочитают быть «как все» и ни о чем не думать, – такова селекция.

Устраняются таланты, вдохновение, желания, потому что масса вгоняется в систему, не предусматривающую подобного и не соответствующую более нашим средствам коммуникации. Молодое поколение можно интеллектуально инициировать и множеством других способов: в этот процесс могут быть вовлечены и радио, и телевидение, и выставки, в том числе и достижения механики, которая облегчает труд; одновременно с этим возможно формирование характера и физического развития, сноровки, смекалки, предприимчивости, памяти и умения управлять своими чувствами.

Можно ли реформировать государственную школу?

Нужно набраться смелости и сказать наконец, что нынешняя концепция школы не приспособлена для детей до определенного возраста. Надо придумывать что-то новое. Претендовать на то, что школу возможно «сделать более гуманной», пожалуй, так же утопично, как хотеть сделать «гуманной» войну. Никогда не сделать войну более гуманной! Ее возможно вести на более высоком техническом уровне, возможно – сделать более устрашающей, но вот, наверное, и все, что можно предпринять. Войны гуманитарной не существовало никогда.

Я так и не пришла к заключению, может ли вообще государственная школа, не изменяя своей сущности, превратиться в дом для ребят; та школа, которая уже давно не изменяется, где экономические рычаги определяют все, реализуясь через соревнование. Нет, изнутри такую школу не переделать.

Если среднее образование не изменится, то уже «благом» будет хотя бы отдалить время обязательного в нее поступления. Можно, однако, представить себе школу открытых дверей. Почему бы не отмечать ступень за ступенью умение приобретать знания с того момента, как у ребенка открывается желание их приобрести? Почему нужно, чтобы все учили одно и то же в одно и то же время? Возьмем, например, обучение чтению. Как много детей поступает в школу, не умея читать. И они блокированы. Но ведь они знают и умеют что-то другое. Однако, раз не умеют читать, им придется по часу в день оставаться в классе и учиться читать, читать и читать – только это. А почему бы не оставить это до того момента, как будет проверяться беглое выразительное чтение? И после того как такое чтение сдано, выбирай, что хочешь. Историю, географию, экономику. Действительно, почему бы и не экономику в 8 лет? Почему не танцы? Не живопись? Не музыку?

Программу на выбор. Образование «по мерке», в каком-то смысле персонализированное, в котором проходят ступень за ступенью, что отмечается экзаменами, на которые ученики записываются, когда чувствуют, что готовы к ним. В течение всего года.

Школа «по мерке»

В 1935 году Психобиологическая лаборатория изучения ребенка (Практические курсы Высшей школы), Коллеж де Франс, под руководством Анри Валлона провела изучение неуспевающих учеников в средней школе, и после сбора информации одно учебное учреждение, выбранное исследователями, вышло с предложением снова принять «детей с нормальным умственным развитием», которые в принципе могут поступить в высшее учебное заведение, но не учатся или плохо учатся по многим дисциплинам». Андре Омбредан, которому было поручено проведение исследования, так заключил свой доклад: «Вместо того чтобы в одном и том же школьном учреждении множить одни и те же типы классов, в которых смешаны все учащиеся, было бы предпочтительнее создать различные классы, адаптированные к возможностям основных психологических типов школьников, то есть то, что Клапаред называл школой по мерке».