СЛВ 2 (СИ) - Сергеев Артем

— Артём, мой друг и командор моего ордена! — медленно, чтобы я смог всё понять и прочувствовать даже сквозь боль в боку, важно и очень серьёзно проговорил тот. — Хочешь ли ты стать моим побратимом? А меня возьмёшь ли?

— Очень хочу, заместитель и друг, — так же медленно ответил я ему. — А ты, Кирентий Ласточкин, возьмёшь ли ты меня в побратимы? И станешь ли моим?

— Возьму и стану! — церемонно поклонился мне Кирюха. — Почту за честь! Во имя Прекрасной Дамы Лариски!

Между моим прокушенным пальцем и его кистью внезапно что-то потеплело, и через открытую рану в меня начало вливаться что-то странное. Не сила, не тепло, не благодать, а что-то такое, что наполнило меня ясностью, а этом мир — смыслом.

— На коленочки меня возьми! — весело скомандовал Кирюха. — Показывать тебе буду! А ты глаза закрой!

Дождавшись, пока эта странная волна не заполнит меня целиком, я сумел разогнуться, даже без удивления отметив уменьшение боли, и затащил его наверх. Мой побратим удобно угнездился у меня на коленях, довольно улыбнулся мне, дождался, пока я закрою глаза и начал.

Откинувшись на спинку стула и держа его в руках крепко, я снова без удивления почувствовал, что тьма уходит, а я начинаю видеть с закрытыми глазами, да не просто видеть, а понимать! Я понял, что всё вокруг меня дышит, всё вокруг меня живёт. И стены, и камни в них, и речка, и вон то болото, и даже ветер.

Внутри всего в этом мире сидела где маленькая живая искорка, а где и мощный живой дух, вон как в той горе, к примеру. С разумом у них тоже было по-разному, но поговорить я теперь мог со всеми. И не только я с ними, но и они со мной! Могли пожаловаться мне на что-то, могли подсказать и рассказать, могли показать. Тот самый дух горы давно мечтал избавиться от проклятого клада, в незапамятные времена бесчестно спрятанного в эту гору, с кровью и смертью. Мешал он ему, зудел и не давал мечтать спокойно, наслаждаться солнцем и ветром.

Я увидел не только их, я увидел души умерших в этом монастыре людей, потерянных и неприкаянных. Увидел и почувствовал маленький народец, в отчаянии и тоске попрятавшихся по самым тёмным и дальним закоулкам этого подземелья. Увидел и понял, что могу говорить с ними, могу защитить и дать им цель.

А ещё я увидел, что всё в этом прекрасном, волшебном и живом мире рождается добрым и хорошим, и что зло — это просто болезнь. И что жить надо в чистоте, жить надо в гармонии с миром и людьми, и что зло пачкает и нарушает гармонию. Легко сказать, да.

И ещё я понял, что если постараюсь, то займу своё место в этом мире, стану для него своим, начну понимать его желания. Быть с ним на одной волне, как сказал Кирюха.

А потом я увидел, что эти самые волшебные искорки внутри всего, они не просто так, они правильные. Вот лежит сейчас на столе в соседней караулке кривая усохшая груша, и немного, по мере своих невеликих сил, страдает от этого. А ведь она должна была вырасти не такой, а сочной да ровной, правильной, как все остальные груши. И не виновата она, что, когда она была маленькой, надкусил её тупой бурундук да не съел, чтобы искра её жизни перешла в него, вот и выросла она такой.

Приглядываясь дальше, уже к людям, я заметил что у всех было несоответствие этого правильного внутреннего и неправильного внешнего. Где больше, где меньше, но у всех без исключения.

— На себя посмотри! — снова подергал меня Кирюха, мысли-то мои для него были сейчас открыты.

Я посмотрел и ахнул. Каждая часть, каждая клеточка моего тела кричала мне о том, что в правом моём боку сейчас неправильно, нету там гармонии! Каждая частичка моего тела откуда-то знала точно, каким я должен быть и хотела действовать. Надо срочно-срочно-срочно исправлять! И тело само знает, как сделать правильно, пусть голова даст команду! И сил!

— Ну, ладно, — только и смог сказать я, — давайте сделаем.

Мёртвая кровь внутри меня стала просачиваться в желудок, а на месте её стала расти новая печень, вытягивая из меня все соки и жирок. Спохватившись, я отменил стремление тела подрасти ещё на пять-семь сантиметров, не ко времени это сейчас, да и незачем, хоть я и понимал, что так будет правильно, таким я должен был вырасти. Отменил все прочие переделки, не стал убирать следы переломов костей, а два новых зуба, которые отчаянно желали вырасти прямо сейчас, тоже оставил на потом.

Печень немного подросла и остановилась, не было у меня запаса строительных материалов для неё, а всё, что можно вытянуть из мёртвой крови, организм уже вытянул. Да и небыстрое это дело, вот что я вам скажу. Но шевелиться и двигаться по чуть-чуть и потихоньку уже было можно.

Но я всё ещё не ощущал себя магом, не так я себе всё это представлял. Мне не нужно было кидать заклинания, рисовать руны, мне нужно было просто спросить, попросить или даже написать, чего я хочу. Поговорить, в общем. Но так, чтобы это никому не мешало, чтобы гармония не нарушалась. А ещё лучше, чтобы росла.

Тут меня как пыльным мешком по голове ударили, когда я сообразил, что вот эта рунная надпись на двери, символы и сочетания которых маги искали многие сотни лет, на языке этого мира и его настоящих обитателей значит просто-напросто — «Крепк!» Не «Крепко!», как надо было написать, но миру хватило и этого, он всё понял. А я знал, какую руну следовало добавить, и почему.

— Ого! — невольно выдохнул я. С такой стороны, как я понял, никто из магов на руны не смотрел, да и сами руны были у них корявыми, еле понятными. Как курица лапой, ей-богу. Лара ещё, блин, мозги запудрила своей электротехникой, да и Арчи со своими расчётами. А всё на самом деле немного не так. Оно и понятно, сколько людей — столько и мнений.

— Ага! — поддакивал всем моим мыслям Кирюха. — В грамоте сила! А вот нам она не даётся! И слава богу, а то что же это было бы!

Но чувствовал не только он меня, но и я его, а потому я даже истерически захихикал, когда понял, что могу теперь, например, убраться в своей грязной камере за пятнадцать секунд, и вообще беспорядок не переношу. Что смогу вымыть посуду за всем экипажем меньше, чем за минуту, а собственные мятые и грязные штаны вызывают у меня просто физическое страдание, до того мне захотелось их вычистить да выгладить.

— Ты нашу магию себе взял! — улыбнулся мне трюмный, но как-то немного тревожно. — Ты теперь один из нас!

— Почту за честь, — успокоил я его. И вот теперь следовало самому успокоиться и понять, что делать дальше. Печень у меня не отросла до прежней, глупо на это было надеяться, небыстрое это было дело. Да и сейчас она была не больше детского кулачка, просто неубитые ударом остатки её смогли заново организоваться, а расти она будет позже, когда я начну жрать. И не просто так, а в три горла. И не полезную кашку, идите вместе с ней к чёрту, а мясо с кровью, свежую зелень, сырую, гм, печень и запивать всё это буду эльфийским вином — для крови полезно.

Арчи расстарается, найдёт для меня всё самое лучшее, я не сомневался. Кое-как поднявшись со стула, я подошёл к двери и просто собственным обслюнявленным пальцем написал на ней рунами — «Хер откроешь!!!». Но ничего не произошло.

— Стоп! — попытался я успокоить своё ухнувшее в пятки сердце. — Что не так?

Потом хлопнул себя по лбу и щедро добавил силы в тут же засиявшие изумрудной зеленью руны. Вот так, мстительно подумал я, а вы как хотели?

Дверь постояла чуть-чуть в сомнениях, а потом, как мне показалось, пустила железные корни в каменный косяк, став с ним единым целым. И до меня дошло, что надо быть точнее в формулировках. «Крепкая стена!» подумав, на всякий случай накорябал я ещё и на косяке, и тот тоже с радостью изменился. Угадал я его потаённые желания, стало быть. И вообще, следовало от вещей и явлений просить только то, что они могут хотеть сами, это надо запомнить.

Обезопасив себя, я со стоном упал на стул, потому что силы кончились. Но зато теперь можно было спокойно думать. Стало светлее и уютнее, неоновое зелёное и синее сияние рун успокаивало и прибавляло уверенности.