Песчаные черви Дюны - Брайан Герберт

— Отвлеки внимание машин, Шиана. Даже у всемирного разума не хватит ума драться сразу на многих направлениях. — Он дернул головой в сторону храмового здания. — Я иду туда.

Она не успела ничего ответить. Дункан уже исчез.

Когда-то я достаточно тяжело пережил свои ошибки. Теперь же я обречен снова и снова проживать мое проклятое прошлое.

Врач Сук, обладавший опытом древнего старца и телом подростка, склонился над умирающим Паулем. Несмотря на то что он ввел все имеющиеся в его распоряжении средства, Юйэ понимал, что не в силах спасти жизнь молодого Атрейдеса. Применив все свои знания, все свое искусство, он сумел остановить смертельное кровотечение, но, глядя на Пауля, лишь печально качал головой.

— Рана его фатальна. Я могу лишь замедлить наступление смерти.

Несмотря на предательство, совершенное в прошлой жизни, Юйэ искренне любил сына герцога. Когда-то, в очень далекие времена, он был учителем и наставником Пауля. Именно он позаботился о том, чтобы сын и мать смогли выжить на Арракисе после его захвата Харконненами. Теперь, несмотря на все искусство, Юйэ не мог ничем помочь Паулю, у него не было для этого ни нужных лекарств, ни необходимого оснащения. Нож проник в полость перикарда и ранил сердце. Молодой организм продолжал отчаянно цепляться за тонкую нить жизни, но юноша потерял слишком много крови. Сердце билось слабо, и неритмично.

Несмотря на то что с новой жизнью Юйэ получил и новые шансы, он не смог избежать прежних ошибок и нового предательства. Он сильно страдал, мучительно стараясь выбраться из сточной ямы своих прошлых преступлений. Сестры корабля-невидимки воссоздали его ради какой-то тайной, им одним известной цели, каковая так и осталась ему непонятной. Зачем он здесь? Определенно, не для того, чтобы спасти Пауля. Сейчас он был не в силах этого сделать.

На корабле он старался делать то, что считал верным и справедливым, но в результате лишь причинил людям боль и стал причиной новой трагедии. Он убил не рожденного еще герцога Лето, думая, что это гхола Питера де Фриза. Юйэ знал, что им манипулировал лже-раввин-лицедел, но это не могло служить оправданием.

Чани стояла на коленях возле Пауля и непривычно хриплым голосом повторяла его имя. Доктор почувствовал, что в ней что-то изменилось, глаза Чани стали стальными — это уже не был взгляд юной шестнадцатилетней девочки, какую он знал.

Он сразу понял, что ужас, страх за жизнь Пауля поставили ее на край психического срыва, и теперь к Чани в полном объеме вернулась ее память — как раз в момент, когда она смогла в полной мере оценить тяжесть утраты. Даже Юйэ содрогнулся от мысли о жестокости жизни.

Барон тоже был в полном отчаянии. Сначала он растерялся, потом разозлился, а под конец впал в панику.

— Паоло, мальчик мой, ответь мне! — Он присел рядом с молодым человеком, яростно заглянул в его остекленевшие глаза, поднял руку, как будто собираясь ударить эту извращенную копию Пауля Атрейдеса, но тот даже не вздрогнул.

От стены независимый робот Эразм с любопытством наблюдал за происходящим, оптические сенсоры его задорно блестели.

— Очевидно, что ни один из гхола Пауля Атрейдеса не оказался нужным нам Квисац-Хадерахом. Это все, что можно сказать о точности наших предсказаний.

Увидев растущую растерянность барона, Юйэ вдруг понял, что должен сделать. Он собрал в кулак все свое мужество, поднялся, отошел от умирающего Пауля и приблизился к барону и Паоло.

— Я врач Сук. — Рукава его одежды и брюки были покрыты кровью Пауля. — Возможно, я смогу помочь.

— Что, ты? — Барон издевательски осклабился.

Джессика возмущенно посмотрела вслед врачу, а возрожденная Чани хотела ударить Юйэ за то, что он оставил Пауля. Но теперь Юйэ смотрел только на барона.

— Так вы хотите, чтобы я ему помог, или нет?

Барон отодвинулся в сторону.

— Ну так поспеши, черт тебя побери.

Юйэ опустился на колени перед Паоло и приложил руки к его лицу, ощутил липкую влажность кожи и едва ощутимый пульс на шее. Юный Паоло неподвижно сидел на полу, уставив в пространство взор, исполненный бесконечного знания и парализующей скуки.

Барон пододвинулся ближе к Юйэ.

— Помоги ему избавиться от этого. Что с ним, отвечай!

Выхватив императорский кинжал из-за пояса Паоло, Юйэ сделал молниеносное движение. Барон отшатнулся назад, но врач оказался проворнее. Острое лезвие вонзилось в горло ненавистного барона под подбородком и прошло до затылочной кости.

— Вот мой ответ!

Ответ за принуждение предать Дом Атрейдесов, за все интриги, боль, за вечное чувство вины, за все, что сделали Харконнены с Ванной.

Глаза потрясенного барона широко открылись. Он взмахнул руками, пытаясь что-то сказать, но издал лишь булькающий звук, когда алая кровь фонтаном брызнула из его горла.

Залитый чужой кровью Юйэ извлек кинжал из раны. Он хотел было всадить его теперь в сердце Паоло, просто для того, чтобы удостовериться, что они оба убиты. Но он не смог этого сделать. Несмотря на всю свою извращенность, этот мальчик все же был Паулем Атрейдесом.

Барон рухнул на твердый пол. Паоло продолжал не мигая смотреть перед собой.

Доктор Веллингтон Юйэ позволил себе улыбку облегчения. Наконец-то он сделал что-то хорошее и правильное. Наконец-то он восстановил справедливость. Бесконечное мгновение он держал в руке кинжал, обагренный кровью барона и кровью Пауля Атрейдеса. Повинуясь неудержимому импульсу, Юйэ направил острие кинжала себе в грудь. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, крепко сжав рукоять кинжала.

Сильная рука схватила его за запястье, не допустив самоубийства. Он открыл глаза и сквозь пелену слез увидел лицо Джессики.

— Нет, Веллингтон, не надо так искупать свою вину. Помоги мне спасти Пауля.

— Я ничего не могу для него сделать.

— Ты недооцениваешь себя, — лицо ее стало жестким. — И Пауля.

Никакое образование, никакое обучение, никакое предзнание не могут открыть нам тайные способности, какими мы обладаем. Мы можем лишь молиться о том, чтобы эти таланты открылись в минуту крайней необходимости.

Смерть.

Пауль находился на краю расплывавшегося в сознании черного пятна, погружаясь в бесконечность, потом отпрыгнул назад. Он балансировал на тонкой линии между бытием и небытием. Как же глубока рана.

Не имея ни малейшего представления о том, что происходит вокруг него, Пауль чувствовал смертельный холод, ползущий от кончиков пальцев по всему телу к голове. Отдаленным шепотом доносилось до него шипение раскаленной лавы в фонтане. Он лежал на твердом каменном полу, но не чувствовал его жесткости, ему казалось, что он качается на волнах, дух его блуждал по вселенной.

Кожей он ощущал что-то влажное, вязкое и теплое. Это не вода. Это кровь, его кровь. Озером разлилась она по полу, заполняла грудь, рот, легкие. Он едва мог дышать. Кровь покидала тело с каждым слабым толчком сердца, уходила и не возвращалась.

Он продолжал чувствовать в груди длинное лезвие императорского кинжала. Теперь он вспомнил… В последние, самые отчаянные дни джихада Муад'Диба коварный граф Фенринг ударил его ножом. Или это случилось в другое время? Да, он чувствовал нож в своем теле раньше, еще до этого.

Или, быть может, его закололи другим ножом на пыльной улице Арракина, когда он был уже старым слепым Проповедником? Как много смертей для одного человека…

Он не мог ничего видеть, глаза застилала темная пелена, но он чувствовал, как кто-то сжимает его руку, слышал женский голос: «Усул, я здесь». Чани. Он помнил ее лучше других, и был очень рад, что она здесь, рядом с ним.

— Я здесь, — говорила она. — Я вся здесь, со всеми моими воспоминаниями, со всей моей вернувшейся памятью. Не уходи, вернись, мой возлюбленный.

Потом раздался другой, более твердый и зрелый голос, словно нитями связанный с его сознанием.

— Пауль, ты должен меня услышать. Вспомни, чему я тебя учила, — это голос его матери. Джессики… — Вспомни, чему учила реального Муад'Диба реальная Джессика. Я знаю, кто ты. Ты обладаешь внутренней силой. Вот почему ты до сих пор не умер.

Он попытался произнести несколько слов, и они с бульканьем вырвались из горла, залитого кровью.

— Это невозможно… Я не… тот Квисац-Хадерах — не окончательный и не последний…

Он не тот сверхчеловек, которому суждено изменить лик вселенной.

Глаза Пауля открылись, он увидел себя лежащим на полу главного зала машинного храма. Часть его видений подтвердилась. Он видел торжествующего Паоло, пожиравшего пряность, но теперь и сам Паоло лежал на полу, словно поверженная статуя, оцепенело и бессмысленно уставившись прямо перед собой. Барон лежал мертвый, на лице его застыло выражение недоумения, смешанного с раздражением и злобой. Итак, видение оказалось пророческим, но он не видел всех деталей и подробностей.