Апокриф - Владимир Гончаров

Еще в феодальные времена маами снискали себе славу самых верных вассалов, никогда не изменявших однажды (но вдумчиво, обстоятельно, с учетом всех практических резонов) избранному сюзерену. Нередко из них составлялась личная гвардия королей, герцогов и прочих крупных и мелких венценосцев. Нередко случалось сходиться в поле воинам маами в битве за интересы разных господ. Нередко закованному в латы бойцу приходилось узнавать в облитом кольчужным доспехом и накрытом стальным шлемом противнике своего единоплеменника, земляка, соседа, дальнего или даже близкого родственника… Но и тогда сила взятого на себя обязательства не давала приостановить бег летящего в атаку боевого коня или ослабить удар расчетливо бьющего меча.

В недоброй памяти годы Войны за Объединение отряды, сформированные из маами, одинаково стойко и умело бились как на стороне федералистов, так и на стороне сепаратистов. Просто некоторые из сражавшихся однажды и навсегда решили для себя, что единое государство — это как раз то, что им нужно и необходимо в чисто практическом смысле. Другие пришли к выводу и окончательно утвердились в убеждении, что федерализм вещь весьма сомнительная, неудобная и в целом вредная для настоящего процветания самобытного народа. Видимо, и те, и эти были в чем-то правы…

Победили, как известно, — федералисты. Те маами, которые встали на нужную сторону, обстоятельно пользовались плодами победы. Они весьма ценились, как чрезвычайно деловые, дисциплинированные, педантично точные работники и поэтому достигали весьма высоких должностей в госаппарате, армии и полиции, в спецслужбах, наконец.

Иные — хлебнувшие на финише гражданской войны вместе со своими вождями-сепаратистами горечь капитуляции, хотя и смирились с очевидностью (из практических соображений), но остались в большинстве своем скрытыми или явными инакомыслящими (из верности когда-то избранным идеалам). Эти на госслужбу, как правило, не шли из принципа. Простора для деятельности и приложения своих способностей хватало и без того. Из них получались превосходные медики, особенно хирурги, ученые-экспериментаторы, инженеры… в общем, представители всех тех профессий, где требуется методичность и скрупулезность в сплаве с твердостью и решительностью. Из них же, как вполне можно было ожидать, при определенных обстоятельствах выходили замечательные подпольщики — борцы с режимом.

Крюк в своей семье представлял уже третье поколение, принявшее эстафету сепаратистских убеждений от своего патриарха, — бывшего присяжного поверенного, бывшего члена регионального комитета националистической партии Путь маами, бывшего заместителя командира добровольческого ударного отряда, воевавшего во время Войны за Объединение в составе Западного фронта против армии федералистов.

Убеленный сединами и отмеченный шрамами нескольких ранений воинственный адвокат приходился Крюку дедом. Держа на коленях внука, он вдохновенно вливал в уши юного отпрыска своей фамилии гремучую смесь из мрачного маамского национального эпоса, героических рассказов о подвигах составленного из отважных маами ударного отряда, а также из утопически прекрасных набросков несуществующего пока национального государства — Маамисата.

Отец Крюка — отличный инженер-электрик, горячо любимый и почитаемый сыном, продолжил воспитательную линию деда, методично внушая мальчику свое собственное мнение, состоявшее в том, что любая экономическая или политическая неудача страны, любая невзгода, так или иначе задевавшая их семью, есть прямое или косвенное следствие соединения несоединимого в ненавистном федеральном государстве.

В приснопамятные годы Стиллеровского «патриотического подъема» он, только что окончивший политехнический колледж, тут же угодил в «противленцы», долгое время просидел без работы, а потом, когда жизнь едва-едва начала налаживаться, был призван в армию, так как случилась Шестилетняя война. На передовую он не попал, а всю войну проработал в армейских мастерских ближайшего тыла, ремонтируя танки, самоходки и другую военную технику. Ему удалось избежать пуль и осколков, хотя мастерские неоднократно попадали под обстрелы и бомбежки, однако выскочить из войны без увечья не удалось. При монтаже электрооборудования на восстанавливаемый танк плохо закрепленный техником тяжелый генератор сорвался с тельфера и упал с приличной высоты на ногу проверявшего сборку электрических цепей инженера. Открытый перелом берцовой кости, небрежная хирургия военных лет, отсутствие действенных реабилитационных мероприятий — привели к пожизненной хромоте, а Крюк из рассказов отца еще в детстве твердо усвоил: если бы национальный Маами-кантон не был кантоном в составе НДФ, а представлял бы из себя суверенный Маамисат, никаких неприятных историй с его отцом не произошло бы. Стиллер оказался бы президентом другого государства, а территориальных споров с Соединенным Королевством Великой Равнины у Маамисата не могло образоваться в принципе…

В школе Крюк не показал никаких особенных талантов и, несмотря на проявляемое старание, учился средне и даже очень средне. По получении аттестата он подал, по совету отца, документы для поступления в электротехнический колледж, но не одолел вступительного теста для того, чтобы занять место государственного стипендиата. Практичный родитель, не видя особого рвения сына к получению высшего образования, не посчитал нужным оплачивать его обучение из собственного кармана и смирился с тем, что отпрыск, по крайней мере некоторое время, будет знакомиться с взрослой жизнью, осваивая какой-нибудь более простой род практической деятельности во имя добывания хлеба насущного. А там видно будет… И Крюк определился на работу в муниципальный таксопарк.

Водителем такси его, конечно, сразу не назначили, хотя удостоверение на право управление легковым автомобилем у молодого человека к тому моменту уже было, и он весьма уверенно пользовался отцовской машиной. Около четырех месяцев Крюк проработал учеником автослесаря и даже был доволен, что смог неплохо освоиться в таком качестве. Навык для профессионального шофера, каковым он намеревался стать, был нелишним. Затем его направили на курсы подготовки водителей муниципального такси, и через некоторое время он занял место у руля в автомобиле, на крыше которого красовался световой транспарант, убедительно подтверждавший потенциальным пассажирам, что они имеют дело с вполне легальным и умелым автоизвозчиком.

Националистические инстинкты Крюка в то время не могли найти особой поддержки в окружавшей его рабочей среде. Глубоко задумываться по поводу этнической идентичности и искать в этой области основания для самореализации — дело почти сугубо интеллигентское. А люди менее замысловатые, добывающие себе пищу и благополучие простым трудом, вспоминают о собственной национальности и о национальности окружающих, как правило, только в тех случаях, когда этой самой пищи и благополучия перестает хватать на всех. Вот тут-то и происходит трогательное слияние высоколобой мысли обо всяких там «особых путях», «исторических миссиях», «культурной феноменальности» и прочем с сугубо практическим желанием оттеснить чужака от скудеющей кормушки. Вожди и толпа сливаются в едином порыве, но всяк удовлетворяет свои насущные потребности. Одни — стремятся насытиться властью, славой, признанием, другие, что попроще, — обеспечить собственное пастбище от действительных и мнимых посягательств со стороны всякого рода пришельцев, а также натаскать в личную нору побольше запаса.

Крюк начал рабочую карьеру в годы послевоенного экономического подъема. Работы, еды, радужных надежд в ту пору хватало всем, и националистические настроения в среде сотрудников автопарка имели своей границей иногда веселые, иногда довольно едкие, а иногда просто глупые анекдоты из жизни народов и народцев, населявших НДФ. Попытки Крюка найти себе единомышленников среди единоплеменников (кроме него в шоферах числились еще двое маами) не увенчалась успехом. Они оказались, как назло, твердых федералистских взглядов и, будучи постарше возрастом, в ответ на подходцы Крюка, тут же, когда хором, а когда — порознь начинали учить его жизни.

«Ищите и обрящете» — сказано в Завете Истины. И Крюк искал. Он скупал и прочитывал брошюрки с трудами маамских историков и культурологов, как из академической среды, так и из числа примитивных демагогов, ища (и находя) в них явные или косвенные подтверждения правоты собственных взглядов на явно несправедливую историческую судьбу славного народа маами, вынужденного силою обстоятельств в давние годы принять навязанный Северной Империей жесткий протекторат, а затем — продолжить подневольное существование в новой «тюрьме народов» под названием Народно-Демократическая Федерация. Он записался в городское землячество маами и даже стал его активистом, но деятельность сего почтенного собрания не могла удовлетворить натуру Крюка, алкавшую действия и борьбы. Люди там собрались весьма умеренные и лояльные власти: их интересы не простирались далее организации фольклорных мероприятий. Он охотно вступил бы, подобно своему деду, в партию «Путь Маами», но она была запрещена в НДФ еще со времени окончания Войны за Объединение и имела свою легальную структуру только среди старой национальной эмиграции, обосновавшейся после разгрома на родине в Соединенном Королевстве Великой Равнины.