Линкор «Шарнхорст» - Альф Якобсен

«Корпус получил колоссальные повреждения. Горизонтальный руль не слушался, и лодка продолжала тонуть — вниз, вниз, дальше расчетной предельной глубины в 100 метров. Цистерны все же удалось продуть, экипаж перешел в носовую часть, и только после этого лодка несколько выровнялась. В это время индикатор глубины показал 276 метров. Это были ужасные минуты. Мы были буквально в миллиметрах от верной смерти, но нам удалось вырваться»,

— так рассказывал радист лодки Петер Юнкер.

После потопления «Шарнхорста» гросс-адмирал Дёниц и генерал-адмирал Шнивинд делали все, чтобы уйти от ответственности за случившееся. Единственным козлом отпущения решили сделать контр-адмирала Эриха Бея, который уже не мог защитить себя. Однако Бей сражался до последнего и погиб, как герой, поэтому, критикуя его, следовало избегать прямых обвинений и тщательно выбирать слова. Дёниц никогда так и не признал, что операция «Остфронт» изначально была опасной и плохо подготовленной, и ее, особенно с учетом стоявшей тогда погоды, вообще не следовало проводить. Его позиция была такова, что решение отправить «Шарнхорст» в море было оправданно, но Бей допустил трагическую ошибку, «приняв британские крейсера за соединение тяжелых кораблей». Дёниц убеждал Гитлера, что если бы Бей атаковал их, то «вполне возможно, что первая фаза операции закончилась бы в нашу пользу».

В мемуарах, опубликованных через четырнадцать лет, Дёниц по-прежнему придерживался жестких оценок:

«…Примерно в 12.40 „Шарнхорст“ развернулся и, развив высокую скорость, пошел курсом Ю-Ю-В к норвежскому берегу».

Возникает главный вопрос. Почему все-таки «Шарнхорст» выбрал именно этот курс, учитывая, что направление ветра было более благоприятно для британских крейсеров и эсминцев? Если бы линкор пошел западнее, то крейсера и эсминцы, установившие с ним контакт, быстро бы отстали, потому что при встречном ветре скорость тяжелого немецкого корабля была бы на несколько узлов больше скорости более легких крейсеров и эсминцев противника. В отчете об операции адмирал Фрейзер тоже отмечает, что в тех погодных условиях «Шарнхорст» «имел бы преимущество в 4–6 узлов».

Три первых дня наступившего года гросс-адмирал провел у Гитлера, в «Вольфшанце», выпустив пламенный приказ, адресованный остаткам флота:

«Позади тяжелейший год. Ни одному поколению немцев не выпадало столько испытаний. И что бы ни потребовала от нас судьба в наступающем году, мы выстоим, сплотившись в единой воле, преданности родине и фанатичной вере в нашу победу.

Сражение за свободу и справедливую судьбу нашего народа продолжается. Мы едины в непреклонной борьбе с врагом.

Фюрер указывает нам путь и цель. У Германии, которая с ним телом и душой, впереди великое будущее.

Да здравствует наш фюрер!»

Дёниц обещал Гитлеру, что по конвоям будет нанесен сокрушительный удар. Вместо этого он потерял последний боеспособный линкор и потерпел унизительное поражение. У него были все основания опасаться гнева фюрера, но последний, учтя заискивание гросс-адмирала, сдержался. Он, наконец, согласился, что основной причиной поражений крупных кораблей было то, что они избегали прямого боя. Он считал, что все это началось еще в 1939 году, когда карманный линкор «Граф Шпее» был затоплен экипажем в устье реки Ла-Плата. Биограф Дёница Петер Патфилд пишет:

«Он [Гитлер] несомненно выиграл пари по поводу полезности крупных кораблей, но больше об этом не вспоминал и дал Дёницу право распорядиться оставшимися тяжелыми соединениями по собственному усмотрению. Дело в том, что он нуждался в Дёнице; ему была нужна поддержка в политике, когда он все держал в своих руках… Ему нужна была надежда на наступательную способность подводного флота, усиленного новыми лодками, а кроме того, были очень нужны лично преданные ему люди, безоговорочно выполняющие любые указания».

Вечером, в среду 29 декабря, в поминальной передаче немецкого радио от имени Кригсмарине выступил престарелый адмирал Лютцов. В заключение он сказал:

«Мы выражаем глубокое уважение нашим товарищам, которые погибли, как настоящие моряки, во время героического сражения с превосходящим врагом. Теперь „Шарнхорст“ покоится на поле славы».

Тысячи людей по всей Германии, родственники погибших моряков были потрясены услышанным и не верили, что это могло случиться. Больше всего таких людей было в подвергавшемся постоянным бомбардировкам Руре, откуда в основном и набирали матросов. Итак, погиб «Шарнхорст», «счастливый корабль», а с ним почти две тысячи человек.

«Для матери это был ужасный удар»,

— говорит Томас Кёниг, сын главного инженера «Шарнхорста» Отто Кёнига:

«У нее на руках осталось двое детей. Я был младшим, и мне было всего шесть лет. Она вернулась в свой родной город Вецлар; обладая добрым, но одновременно и решительным характером, она целиком посвятила себя нашему воспитанию. Как и тысячи остальных вдов офицеров, никакого пособия она не получила после окончания войны в 1945 году. Лишь спустя много лет, в начале 50-х, ей дали небольшую пенсию. Она с достоинством переносила свое горе и все, что связано с нищетой. Повторно замуж она не вышла. Мы ей обязаны всем».

В Германии в это время были те члены экипажа линкора, которым был предоставлен отпуск по случаю Рождества; они тяжело перенесли известие о том, что «Шарнхорст» потоплен. Одним из них был парикмахер корабля Карл Эрнст Вайс. Его внук, Оливер Вайс, рассказывает:

«Он был в гостях. Пришел его брат, он был очень мрачен и взял за руку мою бабушку. „Гретль, я должен поздравить тебя с тем, что твой муж остался жив. Только что сообщили, что „Шарнхорст“ потоплен“. Для них это был ужасный удар. Мой дед так до конца и не оправился от него. Судьбе было угодно, чтобы он остался жив, но легче ему от этого не было. До конца жизни он постоянно испытывал чувство вины».

В Бад-Бевенсен известие о гибели капитана цур зее Фрица Юлиуса Хинтце пришло всего через несколько недель после того, как он, очень преданный семье человек, попрощался со своими близкими и родными. Племянница Хинтце фрау Карин Вольтерсдорф вспоминает:

«Дядя был очень добрым и вообще хорошим человеком. Все эти годы мы никогда не забывали его и помнили о двух тысячах человек, погибших у Нордкапа. После его преждевременной смерти образовалась какая-то пустота, которую нечем восполнить. Печальная новость потрясла всех нас. Нам его очень не хватало, тяжелее всего было его жене Шарлотте, которую он очень любил. Детей у них не было. Она не смогла перенести потерю мужа и вскоре после окончания войны умерла».