Unknown - Helen

- Пока на рынке в изобилии будут основные продукты питания, я не стану вас преследовать, а лишь отмечу вашу сознательность. Начнется дефицит, я вас казню, назначив новых глав.

Не исключено, что смертей будет много.

Но в результате арестовали и казнили только леди Джагирин из-за частичного исчезновения некоторых продуктов с прилавков южного полушария. Так как в голове наксидов не было жизненно важных органов, кроме органов восприятия, тело долго билось в агонии, колотя конечностями по земле, прежде чем Джагирин наконец умерла от шока и потери крови.

Сула убедилась, что запись казни разослали всем кланам, ответственным за еду. Этого оказалось достаточно. Новый лорд Джагирин охотно сотрудничал с лоялистами.

- Мы продолжим контролировать цены до сбора урожая в южном полушарии, - сказала Сула совету. - А потом частично уберем надзор и посмотрим, что получится. Если всё пройдет нормально, постепенно отпустим цены на остальные продукты.

Пока она говорила это, на миг показалось, что в ледяных глазах Сергия Бакши мелькнуло одобрение.

***

Как Сула обещала, похороны Казимира были роскошными. Они состоялись через шесть дней после капитуляции, на одном из кладбищ на окраине города. Она поступила естественно для любого единоличного правителя мира, конфисковав изысканный мраморный склеп, ранее принадлежавший даймонгскому семейству, давно погибшему или покинувшему Заншаа. Его прежних обитателей перевезли на другое кладбище, а снаружи повесили памятную табличку с портретом и именем Казимира и датами.

Его похоронили в костюме от Ческо, украшенном кожей, бархатом, бусинками и зеркалами, и в начищенных ботинках. В длинные бледные руки вложили трость с хрустальным набалдашником. Члены группировок опустошили половину цветочных магазинов города, и гроб несли по аллее из ароматных траурных венков, окутывающих скорбящих своим благоуханием.

Сула была при полном параде: в доходящем до лодыжек плаще, тяжелом кивере с серебряной кокардой, сияющих ботфортах и с изогнутым кинжалом на поясе. В городе уже воцарилась зима: низко нависло серое небо, и ветер пытался сорвать плащ с ее плеч. Изредка моросило. Позади Сулы Жюльен, Сергий и бандиты несли гроб, за ними в ритуальном танце шествовали плакальщики.

Присутствовали камеры – всё, что делает леди губернатор, должно появиться в новостях – но держались, как приказано, вдалеке.

Даймонгский хор исполнял флотскую погребальную службу в интерпретации Орнарака, закончив ее глубоким басом: "Да утешит вас, что всё важное уже известно". Когда звуки растаяли среди могил, Сула наклонилась поцеловать полированную крышку гроба и увидела свое искаженное лицо с тщательно наложенной косметикой, скрывающей смятение и горе.

Она должна была сказать что-то, но слова не шли. Казимир вел жизнь удачливого преступника, наполненную роскошью и насилием, оставаясь счастливым и безжалостным хищником, и погиб, как и многие, в борьбе за то, чтобы одна порочная тирания сменилась другой, не столь откровенной. Они с Гредель, став лордом и леди Сулой, проникли бы во все потайные уголки Верхнего города и вынырнули бы оттуда, нагруженные добычей, довольные и лоснящиеся, как пара красивых молодых животных. Род Сулы воспрял бы, подпитанный грабежом.

Отсутствие совести у Казимира было частью его опасного обаяния. Он брал, что хотел, не думая о последствиях. Сула показала ему, что терпение, пусть изредка, вознаграждается; но он слушал ее только из-за своего странного понимания учтивости - учтивости и, возможно, любви, а также из любопытства, желания посмотреть, что она будет делать дальше. Наверное, они с Казимиром больше любили ощущение риска и бренности бытия, чем друг друга. Что бы то ни было, они получили друг от друга всё, что хотели.

Ничего из этого не могло быть сказано леди Сулой ни сейчас, ни в другом месте.

Она стояла у гроба и глядела на собравшихся: на бойцов, бандитов, Спенс и Макнамару в изумрудной форме, ушастых даймонгов-плакальщиков в странных белых одеяниях. Порыв ветра принес пронзительный аромат цветов, и Сула почувствовала тошноту. Облизнув губы, она начала речь:

- Казимир Масуд был одним из моих командиров и моим другом. Он погиб, сражаясь, чтобы пала власть наксидов. Как и у всех в подпольной армии, у него был выбор, - никто не заставлял его воевать. Дела шли хорошо, и он мог бы отсидеться до конца войны, а потом появиться опять - богатый и... - она на мгновение запнулась, - ... и живой, - закончила она.

Сула посмотрела на гроб и ожидающие продолжения лица и почувствовала дрожь в коленях. Она справилась с волнением и продолжила, глядя поверх голов в серое небо.

- И живой, - повторила она. - Я бы хотела присутствовать лично на похоронах каждой жертвы наксидов, но это невозможно. Пусть эта служба будет для всех. Пусть запишут, что Казимир был смелым, умным, преданным своим товарищам и беспощадным к врагу. Он сам выбрал путь и никогда не сожалел об этом, даже умирая в госпитале.

Голос дрогнул, и лишь усилием воли она заставила себя закончить:

- Да пребудет с вами Мир Праксиса.

Из толпы выступили Бого, подняли винтовки и сделали несколько залпов в воздух. Плакальщики начали древнюю пантомиму, гроб подняли и внесли в склеп.

Когда могилу запечатали, поставив перед дверью памятник, Сула почувствовала, как невыносимо на нее давит необходимость быть леди Сулой, каждую минуту переживать последствия безрассудного и жестокого решения, принятого много лет назад, всё время скрываться под маской, нанесенной этим утром на лицо, быть всегда одной...

Потом она, взяв Скачка и Тургала, отправилась в Риверсайд и другие районы Нижнего города исполнить последнюю волю Казимира. Они открывали и опустошали сейф за сейфом, сваливая всё в наволочки. Попутно Сула извлекла все полученные от собственной транспортной компании средства - и даже любимую китайскую вазу - из тайников. После этого пошла в банк, открыла счет и положила всё на него.

Вышло примерно сто девяносто пять тысяч зенитов. Не сравнить с действительно огромными состояниями обитателей Верхнего города, но достаточно, чтобы купаться в роскоши до конца своих дней.

Деньги были залогом комфорта. Но не исключено, что в конце концов она швырнет всю сумму с акрополя.

Пока Скачок отвозил ее в Штаб Флота, Сула держала вазу на коленях, слепо скользя пальцами по растрескавшемуся прохладному фарфору и размышляя о том, что, наверное, и она, совсем как эта ваза, пережила свое время.

***

"Я получил ваш список представленных к наградам". Послание Торка была записано семь часов назад и всё это время добиралось до планеты. Сула благоразумно отложила просмотр, пока не пообедает, боясь, что испортит аппетит.

"Я уверен, подумав, вы захотите пересмотреть некоторые из своих рекомендаций. Вы представили простолюдинов к орденам, которыми обычно награждают только пэров. Знаки отличия более низкой степени здесь смотрелись бы уместнее. - В звенящем голосе главнокомандующего появилось дисгармоничное жужжание: - И у меня возникли вопросы, касающиеся амнистии, обещанной вами различным гражданам. Храбро сражаться во имя Праксиса - долг каждого, и он вряд ли исключает ответственность перед законом за совершенные ранее преступления. Я должен тщательно обдумать ваше предложение. А пока..."

Голос Торка стал настолько неприятен, что волосы Сулы поднялись дыбом. Она представила себе, как этот лязг пугает окружающих, потому что и на расстоянии семи световых часов он был почти невыносим.

"...я должен выразить свое негодование по поводу вашего присутствия на похоронах человека, чья жизнь прошла вне рамок закона. Это не согласуется ни с достоинством, ни с серьезностью положения официального представителя власти. И эти «солдаты» на похоронах, - в голосе отчетливо прозвучали кавычки, – не показали должной воинской дисциплины. Надеюсь, что подобное отвратительное мероприятие больше не повторится".

Оранжевый значок окончания сообщения появился до того, как Сула успела выплеснуть на него поток брани, так и оставшийся в груди.

Но потом она подумала: " Откуда ему известно?"

Похороны шли в эфире Заншаа, но как про них узнал Торк, находящийся в нескольких световых часах? Никто не передавал выпуски новостей Флоту.

"У Торка тут осведомитель, - поняла Сула. - Знать бы, кто он".

Подобные мысли смягчили тон ее ответа, хотя и ненамного.

Она делала запись из апартаментов командующего Основным флотом, на фоне блестящего серебряного герба Флота на обитой панелями стене, сидя за огромным деревянным столом.

В кадр также вошла стоящая на краю китайская ваза.

"Я бы с радостью представила пэров к наградам за мужество, милорд, - начала она, - но, к сожалению, большинство из них на полной скорости умчались с Заншаа на своих яхтах, а те, кто остался, отсиживались там, куда не долетают пули. Насколько мне известно, в подпольной армии оказалось лишь два пэра, одним из которых была я. Второй, ПэДжи Нгени, как вы увидите, представлен к медали «За отвагу» первой степени.