История Российская IX-XVII вв. - Руслан Скрынников

Не зная подлинных причин выступления, А. Шлихтинг склонен был объяснить дело тем огромным влиянием, которым якобы пользовался в Московии «граф Овчина». В действительности его гибель послужила не более чем поводом для выступления влиятельных общественных сил, стремившихся остановить террор. Разрыв самодержца с Боярской думой, представительным органом высшей аристократии, означал крушение традиционного порядка управления. Без санкции думы, более того, без суда и следствия монарх казнил видных членов думы М. П. Репнина, Ю. И. Кашина, Д. И. Хилкова, Н. В. Шереметева, заточил в монастырь фактического главу Избранной рады Д. И. Курлятева, подверг аресту и пыткам бояр В. В. Морозова и И. В. Большого Шереметева. Описанные репрессии неизбежно вели к разгрому Боярской думы и отстранению ее от власти.

А. Д. Басманов настойчиво советовал государю разрешить кризис с помощью насилия. Однако Иван IV и его новое окружение не обладали необходимой властью и авторитетом, чтобы ввести в стране чрезвычайное положение вопреки воле Боярской думы и церковного руководства. Между тем дума и митрополит осуждали любые попытки возобновления террора. Царь не мог рассчитывать на успех, если бы вздумал добиваться осуществления своих замыслов путем обычной процедуры утверждения его указа в Боярской думе и на священном соборе. По этой причине он вынужден был избрать совершенно необычный способ действия. Стремясь навязать свою волю думе, Иван объявил об отречении от престола. Таким путем он рассчитывал вырвать у думы согласие на введение в стране чрезвычайного положения и новые репрессии против Боярской думы, отказавшейся повиноваться монарху.

Отречению Грозного сопутствовали драматические события. С наступлением зимы 1564 г. Иван стал готовиться к отъезду из Москвы. Он посещал столичные церкви и монастыри и усердно молился в них. К величайшему неудовольствию церковных властей, он велел собрать и свезти в Кремль самые почитаемые иконы и прочую «святость». В воскресенье, 3 декабря, Грозный присутствовал на богослужении в кремлевском Успенском соборе. После окончания службы он трогательно простился с митрополитом, членами Боярской думы, дьяками, дворянами и столичными гостями. На площади перед Кремлем уже стояли вереницы нагруженных повозок под охраной нескольких сот вооруженных дворян. Царская семья покинула столицу, увозя с собой всю московскую «святость» и всю государственную казну. Церковные сокровища и казна стали своего рода залогом в руках Грозного.

Царский выезд был необычен. Ближние люди, сопровождавшие Грозного, получили приказ забрать с собой семьи. Оставшиеся в Москве бояре и духовенство находились в полном неведении о замыслах царя и «в недоумении и во унынии быша, такому государьскому великому необычному подъему, и путного его шествия не ведамо куды бяша».

Царский «поезд» колесил в окрестностях Москвы в течение нескольких недель, пока не достиг укрепленной Александровской слободы. Отсюда в начале января 1565 г. царь известил митрополита и думу о том, что «от великие жалости сердца» он оставил свое государство и решил поселиться там, где «его, государя, Бог наставит». Как можно предположить, в дни «скитаний» царь составил черновик своего завещания, в котором весьма откровенно объяснял причины отъезда из Москвы. А что по множеству беззаконий моих Божий гнев на меня распростерся, писал Иван, «изгнан есмь от бояр, самовольства их ради, от своего достояния и скитаюся по странам, а може Бог когда не оставит». Царское завещание заключало в себе пространное «исповедание», полное горьких признаний. Иван каялся во всевозможных грехах и заканчивал свое покаяние поразительными словами: «Аще и жив, но Богу скаредными своими делы паче мертвеца смраднейший и гнуснейший… сего ради всеми ненавидим есмь…»[528] Царь говорил о себе то, чего не смели произнести вслух его подданные.

В письме к Боярской думе Иван IV четко объяснил причины своего отречения. Он покинул трон из–за раздора с Боярской думой. В то время как члены думы и епископы сошлись на митрополичьем дворе и выслушали известие о царской на них опале, дьяки собрали на площади большую толпу и объявили ей об отречении Грозного. В прокламации к горожанам царь просил, чтобы «они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет»[529]. Объявляя об опале на власть имущих, царь как бы апеллировал к народу в своем споре с боярами. Он, не стесняясь, говорил о притеснениях и обидах, причиненных народу изменниками–боярами.

Среди членов Боярской думы были противники Грозного, пользовавшиеся большим влиянием. Но из–за общего негодования на «изменников» никто из них не осмелился поднять голос. Толпа на дворцовой площади прибывала час от часу, а ее поведение становилось все более угрожающим. Допущенные в митрополичьи покои представители купцов и горожан заявили, что останутся верны старой присяге, будут просить у царя защиты «от рук сильных» и готовы сами «потребить» всех государевых изменников.

Под давлением обстоятельств Боярская дума не только не приняла отречение Грозного, но и вынуждена была обратиться к нему с верноподданническим ходатайством. Представители митрополита и бояре, не теряя времени, выехали в слободу. Царь допустил к себе духовных лиц и в переговорах с ними заявил, что его решение окончательно. Но потом он «уступил» слезным молениям близкого приятеля чудовского архимандрита Левкия и новгородского архиепископа Пимена. Затем в слободу допущены были руководители думы. Слобода производила впечатление военного лагеря. Бояр привели во дворец под сильной охраной. Фактически царь продиктовал им свои условия. Главным из них было учреждение в Российском государстве опричнины и предоставление монарху неограниченной власти. Внешне опричнина имела вид удельного княжества со своей территорией, войском и думой. Будучи личным владением царя, опричнина была полностью выведена из–под контроля Боярской думы. Вся прочая территория государства, получившая наименование земщины, формально оставалась под управлением земской думы. До опричнины лишь боярский суд мог осудить члена думы или конфисковать его земли. По указу об опричнине самодержец получил неограниченное право казнить любого своего «изменника» и отбирать у него вотчины без всякого совета с думой, по своему произволу. Это право распространялось не только на опричнину, но и на всю земщину. Указ об опричнине лишал думу ее законных прав и прерогатив. По существу, это был государственный переворот.

Опасаясь того, что дума преодолеет минутное замешательство и откажется санкционировать подготовленный в Александровской слободе указ, Грозный 7 февраля отдал приказ о казни вождя думы князя А. Б. Горбатого. И только неделю спустя самодержец явился в столицу и обнародовал указ об опричнине[530]. Напуганная убийством Горбатого, дума не посмела протестовать против беззакония монарха.

Вскоре после издания указа об опричнине власти вызвали в Москву всех дворян из Вяземского, Можайского, Суздальского и нескольких других уездов. Опричная дума во главе с Басмановым придирчиво допрашивала каждого о его происхождении, о родословной жены и дружеских связях. В опричнину отбирали худородных дворян, не знавшихся с боярами. Аристократия взирала на «новодельных» опричных господ с презрением. Их называли не иначе как «нищими и косолапыми мужиками» и «скверными человеками». Сам царь, находившийся во власти аристократических предрассудков, горько сетовал на то, что вынужден приближать мужиков и холопов. Впавшему впоследствии в немилость опричнику Василию Грязнову он писал: «…по грехом моим учинилось, и нам того как утаити, что отца нашего князья и бояре нам учали изменяти, и мы и вас, страдников, приближали, хотячи от вас службы и правды»[531]. При зачислении в государев удел каждый опричник клятвенно обещал разоблачать опасные замыслы, грозившие царю, и не молчать обо всем дурном, что узнает. Опричникам запрещалось общаться с земщиной. Они носили черную одежду, сшитую из грубой ткани, привязывали к поясу некое подобие метлы. Этот их отличительный знак символизировал стремление «вымести» из страны измену.

Опричные дворяне получили ряд привилегий. Им полагались более высокие поместные оклады, чем земским дворянам. Опричное правосудие гарантировало членам «преторианской гвардии» полную безнаказанность.

Опричнина явилась первым в русской истории воплощением самодержавия как системы неограниченного царского правления. Однако суждения о ней затруднены из–за крайней скудости источников и гибели всех опричных архивов.

Одни историки видели в опричнине мудрую реформу, имевшую целью покончить с могуществом знати и упрочить объединение страны. В глазах других — это бессмысленная и кровавая затея, не оказавшая на политические порядки никакого влияния.