Сотканный мир - Клайв Баркер

— Я люблю тебя, госпожа, — глухо произнес Джерико.

Слова затихали едва ли не раньше, чем он выдавливал их из себя. Затем он высвободил руку из ее ладоней и отошел. Сюзанна пошла за ним. В комнате было темно, но света все-таки хватало, чтобы рассмотреть его взволнованное лицо и дрожащие пальцы.

— Я не понимала, — сказала она и протянула руку, чтобы коснуться его лица.

Когда они познакомились, Сюзанна сразу же перестала воспринимать его как представителя другого мира, а его желание окунуться в тривиальную жизнь Королевства еще больше заслоняло от нее этот факт. Но сейчас она вспомнила. Увидела перед собой иное существо, иную историю. От этой мысли сердце Сюзанны учащенно забилось. Джерико почувствовал — или увидел — произошедшую в ней перемену, и все его сомнения испарились. Он склонился к ней, провел языком по ее губам. Она раскрыла рот, чтобы ощутить его вкус, обнимая его. И тайна обняла ее в ответ.

Их прежние занятия любовью приносили радость, но были ничем не примечательными. Теперь же — словно признание в любви отпустило его на свободу — Джерико вел себя совсем иначе. Он раздевал Сюзанну почти ритуально, целуя снова и снова, а между поцелуями шептал слова на незнакомом языке. Он знал, что она его не понимает, но говорил с такой убежденностью, что она, не понимая, поняла. Он говорил о любви, произносил эротические стихи и клятвы, и в эти слова было облечено его желание.

Его фаллос — слово; его семя — слово; ее лоно, куда он вливал свои стихи, — дюжина слов или даже больше.

Сюзанна закрыла глаза и ощутила, как этот рассказ увлекает ее. Она ответила по-своему, вздохами и разными глупостями, которые нашли свое место в его магическом заклинании. Когда глаза ее снова открылись, она увидела, что от их диалога воспламенился даже воздух. Их слова — и чувства, передаваемые словами, — составили лексикон света, окутавшего обнаженные тела.

Ощущение было такое, будто комната вдруг наполнилась светильниками, сделанными из бумаги и дыма. Огни поднимались в волнах жара от тел их создателей, и в этом свете каждый уголок комнаты наполнялся собственной жизнью. Сюзанна видела, как тугие завитки кудрей Джерико на подушке вычерчивают собственный алфавит; как обычная складка простыни возносит им хвалу; как все вещи едва заметно тянутся друг к другу стены стремятся к заключенному между ними пространству, занавеска страстно льнет к окну, стул тяготеет к лежащему на нем пальто и стоящим внизу туфлям.

Но прежде всего Сюзанна видела Джерико, и он был чудом.

Она видела каждое неуловимое изменение в радужной оболочке его глаз, когда он переводил взгляд с ее волос на подушку, по которой они разметались; замечала биение пульса на его губах и на шее. Кожа его груди была почти идеально гладкой, но под ней бугрились мощные мышцы. Мускулистые руки Джерико ни на миг не отпускали Сюзанну, обнимая так же крепко, как она обнимала его. И это не было демонстрацией мужской силы, а лишь насущной необходимостью, которую испытывала и она.

За окном половину мира покрыла тьма, но они оба ярко светились.

И хотя Джерико не хватало дыхания, чтобы произносить слова, от его нежности рождались убаюкивавшие его и Сюзанну огоньки. Эти огни не тускнели, а эхом вторили любовникам: цвета менялись, сияние переливалось, пока вся комната не озарилась светом.

Они любили друг друга, засыпали, просыпались и снова любили, а слова несли вокруг них бессонную вахту, приглушив свое свечение до мягкого мерцания, когда сон сморил их во второй раз.

Когда Сюзанна проснулась на следующее утро и распахнула занавески навстречу новому суматошному дню, она помнила прошедшую ночь как исключительно духовное переживание.

— Я начал забывать, госпожа, — говорил он в тот день. — Ты ясно помнишь все, что нужно делать. А у меня это выпадает из головы. Королевство обладает большой силой. Оно запросто может лишить тебя разума.

— Ты не должен забывать, — отозвалась Сюзанна.

Он коснулся ее лица, провел кончиками пальцев по краю уха.

— Только не тебя.

Позже он сказал:

— Я бы хотел, чтобы ты пошла со мной посмотреть на пророка.

— Я бы тоже хотела, но это неразумно.

— Знаю.

— Я останусь здесь, Джерико.

— Это заставит меня поспешить обратно.

III

Искра божья

Нимрод ждал его на том месте, где они условились встретиться два дня назад. Как показалось Джерико, за прошедшее время энтузиазм Нимрода усилился.

— Это будет самое важное собрание из всех, — сказал он. — Число участников все время растет. День освобождения близок. Наши люди наготове и только ждут момента.

— Я поверю, когда увижу собственными глазами.

И он увидел.

Когда наступил вечер, Нимрод повел его замысловатым маршрутом к большому разрушенному зданию, стоящему в отдалении от человеческого жилья. Изначально здесь располагался литейный цех, но героическое прошлое места позабылось, настали суровые времена. Теперь в стенах бывшего цеха пылал жар совсем иного рода.

Когда Джерико и его провожатый подошли ближе, они увидели, что внутри горят огни. Не было ни шума, ни каких-либо еще признаков огромного собрания, о котором говорил Нимрод. Несколько одиноких фигур бродили среди развалин служебных зданий. Кроме них, никого не было, место казалось пустынным.

Однако за порогом здания цеха Джерико испытал первое потрясение этой ночи сплошных потрясений: огромное помещение от стены до стены заполнили сотни представителей народа Фуги. Здесь были члены всех семейств — Бабу, Йе-ме, Ло и Айя, старики, женщины, грудные младенцы. Одних он знал лично, они с самого начала оставались в Сотканном мире, а все прошедшее лето испытывали судьбу в Королевстве. Другие, догадался Джерико, являлись потомками тех, кто отказался прятаться в ковре; в родном краю они выглядели чужаками. Многие держались в стороне от остальных посвященных, как будто опасались, что их отвергнут.

Странно было смотреть на ясновидцев, разодетых и раскрашенных a la mode,[9] в джинсах и кожаных куртках, на высоких каблуках, в платьях с набивными рисунками. Судя по виду, они вполне прижились в Королевстве и, может быть, даже процветали. Однако они пришли сюда. Ветерок свободы настиг их в укромных норах страны чокнутых, и они явились на зов вместе со своими детьми и молитвами. Те, кто знал Фугу только по слухам и домыслам, надеялись увидеть землю, о которой помнили их сердца.

Несмотря на изначально циничный настрой, Джерико невольно проникся атмосферой молчаливого ожидания, царившей в этом огромном собрании.