ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 1 - Д. Биленкин

Времени — четыре часа. Не так уж и поздно. Но я устал.

Хочется лечь, и уйти нельзя. Еще могу принести пользу.

Отменить бы сегодня свидание. “Люба, я хочу сообщить тебе новость”. — “Какую?” — “Хочу подвергнуть себя анабиозу”. — “Чего-чего?” Представляю лицо: недоумение и беспокойство. Выражение неудачное — “подвергнуть анабиозу”.

А как лучше? Не знаю. “Заморозиться?”, “Законсервироваться?” Как замороженная клубника. В корзиночках. Нелепо.

— Ну как?

— Да ничего. Давление колеблется около семидесяти-восьмидесяти. Венозное повысилось до ста шестидесяти пяти. Сейчас минутный объем определят.

Похоже, что удалось. Конечно, может еще упасть. Большие пертурбации во всем организме — в его регулирующих системах.

Просыпайся, пес! Проснись! Заклинаю!

Нет. Пока нет. Это всего три часа прошло. А двадцать лет?

Невероятно. Я ученый, реалист — и вдруг такие фантазии.

Как мальчишка!

— Иван Николаевич, ребята! Просыпается! Смотрите!

Это Мила. Она помогает собаке дышать, поэтому все время смотрит на ее морду.

Все столпились. В самом деле: глаза открыты и взгляд осмысленный. Недоумение: “Что со мной?”

— Как его зовут? Покличьте! (Черствый человек — даже не удосужился узнать кличку.) — Дружок, Дружок!

Делает попытку пошевелить головой.

Проснулся пес! Проснулся! Два часа при температуре два градуса!

— Давайте уберем трубку? Она ему, бедненькому, сильно мешает.

Это сердобольная Лена. Юра протестует (как физиолог!).

— Нет, нельзя убирать. Дыхание еще неэффективное. Наоборот, мне кажется, нужно дать легкий наркоз, например закись азота. Пусть спокойно полежит, пока органы придут в. норму. Да и записывать показатели будет удобнее, а то ведь он будет брыкаться.

— Можно увезти АИК? Нужно мыть аппарат, а то кровь присохнет. — Алла беспокоится о своем объекте.

— Да, конечно. Вадим, распорядись об удалении трубок из артерий и вен. Катетеры для измерений, разумеется, оставить.

Вадим занялвя этим сам. Он настоящий экспериментатор, любит рукодействовать.

Еще раз смотрю на ленту с кривыми: все в порядке. Энцефалограмма показывает сон — высокие редкие волны. Кровяное давление восемьдесят пять. Этого достаточно. Сердце частит: 140 ударов в минуту. Нужно попытаться замедлить. Есть лекарства.

В операционной шум. Разрядка. Открылся клапан. Прислушайся, о чем они? Вадим с Полей наклонились над собакой, заняты делом и мирно обсуждают дефекты опыта. Нужно было подольше погонять АИК. Проверить прерывистый режим — может быть, допустимы долгие перерывы?

Лена и Петя наносят на график цифры из таблицы. Сплетничают о ком-то: “…исчез и явился только к концу…” Наверное, о Семене. Он мне не нравится сегодня. Безучастный. Что-то за этот месяц произошло. Перессорились. Уже лагери, склоки.

Игорь и Рита ничего не делают, просто болтают и смеются.

Да, о водных лыжах: “… Как трахнется! Думала, не вынырнет…” Взгляды с тайными мыслями. Игорь тоже парень не промах. Пусть. Один Юра что-то сосредоточенно считает на карманной линейке и записывает в свою книжечку. У него там масса сведений.

Я завидую. Хочется вступить в один из кружков, смеяться, шутить, как все.

И не могу. Не умею, нет слов. И никогда не умел и всю жизнь страдал из-за этого. Ничего, переживем. Слабость. Боль в животе.

Домой можно бы идти, но еще хочется понаблюдать за собакой хотя бы часок. Чтобы чего-нибудь не пропустить.

Но и здесь оставаться не хочу. Стесняю. В кабинет. Поговорить с Юрой. Его можно позвать: выхаживание собаки поручено Вадиму.

— Юра, пойдемте в кабинет, обсудим кое-какие клинические вопросы. (Чтобы другие не ревновали.) Вы можете оторваться?

— Да, конечно. Теперь записи редки.

Идем молча. Каждый — о своем. Пропустил я чего-то в жизни. А может быть, и нет. Нельзя все — чем-то нужно жертвовать. Хотел бы ты изменить свою жизнь? Нет, но все равно жалко. Оставим.

— Юра, я должен поговорить с тобой об очень серьезном деле.

— Что такое?

— Я хочу назначить тебя своим преемником.

— Ну что вы! Кто же меня оставит? (Значит, “кто же”, а сам согласен.) Да и сам я не справлюсь. (Догадался — скромность украшает. Не верю. Но это хорошо. Нужно дерзать.) — Справишься. Давай без ложной скромности.

Думаю: настоящий работник не должен отказываться от дела, даже если оно несколько превышает его силы. Это стимулирует.

Снова МОЛЧИМ. Пришли. Устал.

— Ты меня извини, я прилягу. Что-то утомился. Садись в кресло рядом.

(Иллюзия близости. А для него, наверное, только шеф?) Молча садится, смотрит на меня. Хорошо смотрит.

— Ты знаешь, что я это делаю не ради личных симпатий. (Хотя и это.) Чтобы дело не пропало, а ты, наверное, сможешь. Но я хотел бы слышать, что ты будешь делать в своей лаборатории.

(Жесткие условия. Ничего, если есть мысли в голове, скажет.)

— Так прямо сейчас? Экспромтом?

— Не притворяйся. Ты небось думал.

— Думал, но не систематизировал. Не смогу хорошо изложить.

— Ничего.

— Тогда разрешите мне начать несколько издалека?

— Пожалуйста.

— Сначала нужны общие принципы: познание — моделирование, мозг — огромная моделирующая установка… Помните, мы говорили.

(Да, знаю. Модели из нервных клеток. Этажный принцип моделирования: модели звуков, слов, смысла фраз, глав, книги. Дополнительные модели, отражающие качества… Не будет же он рассказывать все это?)

— Человек имеет развитые двигательные программы, которыми он воспроизводит свои корковые модели физически — слова, рисунки, вещи. Модели вне мозга.

— А творчество?

— Есть программа творчества: создание сложных моделей из элементарных. Комбинации, приобретающие новые качества.

— Ну и что?

— Последние двадцать лет большой скачок техники — ЭВМ. Есть возможность создавать искусственные моделирующие установки, на которых можно строить сложные модели, и не статические, как в книгах или схемах, а действующие. Это важнейший шаг вперед. Целый коллектив ученых создает модель, и она будет умнее каждого из них.

(Конечно. Кора слабовата в этом плане — действующие модели. Но не нужно переоценивать машины. Возразить.)

— Этого пока нет. Многие оспаривают.

— Нет, так будет. Конечно, цифровая машина не фонтан, очень трудно составлять программы для моделирования сложных систем. Но и это совершенствуется за счет всяких вспомогательных машинных языков, вы знаете. Алгол и прочее. Кроме того, создаются специальные машины с объемным принципом переработки информации, как в мозге.