Между молотом и наковальней - Николай Лузан

В начале выступления он не преминул отметить, что является продолжателем курса Владислава Ардзинбы и, недвусмысленно намекнув на поддержку в самом Кремле, заявил о «своей равноудаленности от конфликтующих сторон», приверженности Конституции и закону, призвал граждан к спокойствию. В заключение короткой и энергичной, явно написанной не в Сухуме речи Нодар Хашба предупредил «деструктивные силы», что предоставленной ему властью не допустит «эскалации насилия» и «дестабилизации» обстановки в республике. В течение всей пресс-конференции он так и не обмолвился ни одним словом о победе Сергея Багапша на завершившихся президентских выборах.

В штабе вновь избранного, но пока не признанного ЦИК и старой властью президента внимательно выслушали это выступление «момент-премьера» и пришли для себя к неутешительным выводам. Новый хозяин «желтого дома», похоже, не собирался искать истину и, видимо, преследуя далеко идущие цели, был намерен потянуть время, чтобы дать возможность оскандалившимся режиссерам заново переписать сценарий провалившихся с таким оглушительным треском выборов.

Косвенным подтверждением тому служила резко возросшая на следующий день активность уже было сникших сторонников Рауля Хаджимбы. По городу снова пошли гулять грязные слухи и анонимные листовки, задевающие честь победителей президентской гонки. В них Сергея Багапша обвиняли в давнем сговоре с бывшим вождем грузинских коммунистов Мжаванадзе, состоявшемся, как это раскопали «новоявленные Мюнхгаузены», еще во время приема юного Сережи в пионеры. Станиславу Лакобе припомнили его поездку в Центр славянских исследований университета Хоккайдо и заподозрили ни много ни мало в связях с японской разведкой, по заданию которой он должен был организовать переворот в Абхазии и затем привести ее под знамена солнцеподобного микадо. Досталось и генералу Мерабу Кишмарии: спустя пятнадцать лет ему аукнулась служба в Афганистане. Злопыхатели пугали слабонервных скорым приходом его «друзей» — душманов и талибов во главе с самим Усамой бен Ладеном. А Александра Анкваба услужливые борзописцы превратили в настоящее исчадие ада, которым перед сном стращали малолетних детей и зарвавшихся коррупционеров.

Этот абсурд как они, так и их соратники Сократ Джинджолия, Артур Миквабиа и Беслан Кубрава отмели в сторону и не позволили втянуть себя в подобную грязную игру. Но сейчас их больше всего волновало то, чем закончится поездка Сергея Багапша в Москву. Все время, пока он находился там, их не покидало чувство тревоги. Они — и на то были основания — опасались за его жизнь и успокоились лишь тогда, когда прозвучал долгожданный звонок из аэропорта «Домодедово», что абхазская делегация без потерь, в полном составе возвращается в Сухум. Поэтому на улице Гоголя, несмотря на поздний час, никто не расходился по домам.

Московский борт приземлился в сочинском аэропорту точно по расписанию, и небольшая абхазская делегация быстро потерялась в шумной толпе пассажиров, спешивших в санатории и дома отдыха, чтобы успеть насладиться последними теплыми денечками клонящейся к закату осени.

Охрана Сергея Багапша беспокойно крутила головами по сторонам, и было от чего: после встреч в Москве он выглядел мрачнее грозовой тучи. Акун Квирая, Володя Гоголин, Эрик Воуба, Адгур Бжания и Теймураз Хагба бросали на него короткие взгляды и не решались задать один и тот же мучивший всех вопрос: признали ли в Москве их победу? Но и без слов им стало ясно, что дела совсем плохи, и поэтому в любой момент готовы были к действию — закрыть своими телами будущего президента. Газовые пистолеты, которые они купили втайне от него взамен боевых, что остались на пограничном посту «Псоу», вряд ли могли остановить подготовленную группу ликвидаторов, но сохранить несколько секунд его жизни и дать призрачный шанс выжить — это было еще в их силах.

В плотном кольце телохранителей Сергей Багапш вышел из аэровокзала, и здесь им пришлось пережить несколько тревожных минут. Живой коридор из милиционеров выстроился от выхода из зала прилета до «мерседеса» с тонированными стеклами, вокруг которого нетерпеливо переминалась охрана. С каменными лицами абхазская делегация прошла по нему до конца, но никто ее не остановил — это, оказывается, встречали прилетевшую на осенние гастроли в Сочи эстрадную знаменитость.

Оставшиеся до границы пятнадцать километров охрана Сергея Багапша провела как на иголках. И лишь когда отвалился «хвост» — серый «форд» и позади остался пограничный пост на Псоу, а в пустовавшие кобуры снова легло боевое оружие, Акун, Володя, Эрик, Адгур и Теймураз перевели дыхание. Через полтора часа бешеной гонки абхазская делегация благополучно добралась до Сухума, и, не заезжая домой, Сергей Багапш направился в избирательный штаб. Там его ждала возбужденная толпа. Она, как морская волна, прихлынула к машине, а затем раздалась в стороны, и он под прицелом сотен полных робкой надежды и затаенной тревоги взглядов поднялся по ступенькам на крыльцо. Толпа вновь всколыхнулась и подалась вперед, ожидая от него только одного: подтверждения своей победы.

— Нас признали?!

— Чего от нас хотят?

— Почему они тянут резину?

— Хватит! Нечего больше ждать!

— Мы победили! Ты, Василич, наш президент!

Но что он мог ответить им — тем, нервы которых за эти несколько прошедших после выборов дней были на пределе? Ничего!!! Надменные и чванливые московские чиновники, севшие в лужу со своим ставленником, не хотели видеть в упор ни самого Сергея Багапша, ни народ, сделавший свой выбор и решительно отказавший в доверии прежней, опостылевшей и сидящей уже в печенках власти. Они — околокремлевские комбинаторы, трясущиеся за кресла и привилегии, как наперсточники на блошином рынке, пытались повести с ним циничную игру. Спасая свои шкуры от жестокой трепки в Кремле, эти комбинаторы от политики, не стесняясь, вели открытый торг, предлагая ему отступить в сторону и не путать так старательно расставленные ими фишки, взамен обещали «крутой откат» и «хлебные должности» в Москве. Они даже не считали нужным искать каких-либо объяснений для народа и требовали от него отказаться от победы «в связи с резким обострением здоровья и госпитализацией на длительное лечение».

Циники! Дураки!!! Они не понимали одного — что в таком случае им вслед за ним пришлось бы положить в больницы Станислава Лакобу, Александра Анкваба, Мераба Кишмарию и еще добрую половину Абхазии. А такого количества пациентов, «страдающих» отменным здоровьем, зверским аппетитом и неутолимой жаждой к хорошему вину, даже богатая Москва вряд ли выдержала бы.

Но разве мог он — Сергей Багапш сказать это им, кто 3 октября выбрал не столько его, сколько свою надежду на будущую более счастливую жизнь в обновленной Абхазии. Нет, он не имел на это права. Сегодня, сейчас он мог дать им только одно — веру в нее. И, стараясь придать голосу твердость и уверенность, Сергей Багапш воскликнул:

— Все будет нормально, ребята! Все решим миром!

— Миром?! — откликнулась толпа.

— Да, миром! — подтвердил он и, избегая вопрошающих взглядов, стремительно прошел по коридору в кабинет.

Там в полном составе собрался весь его штаб: Станислав Лакоба, Александр Анкваб, Мераб Кишмария, Сократ Джинджолия, Артур Миквабиа, Климентий Джинджолия, Виталий Корсантия. Они, ставшие для него в эти сумасшедшие месяцы избирательной кампании самыми близкими и надежными друзьями, дружно поднялись навстречу.

В их глазах, так же как и во взглядах тех сотен, что терпеливо стояли на улице, смешались тревога и надежда. Теперь, когда все опасения за его жизнь остались позади, их интересовало только одно: что сказала Москва. И они не пытались скрывать этого, даже на невозмутимом лице генерала Кишмарии, сохранявшего выдержку во время самых ожесточенных боев, читался один огромный вопрос. Сергей Багапш еще не успел сесть за стол, как генерал первым ринулся в атаку и дрогнувшим в последний момент голосом спросил:

— Сергей Васильевич, они признали нашу победу?!

Вслед за ним прорвало и остальных:

— С кем встречались?

— В Кремле были?

— А Путин с вами говорил?

Это был главный вопрос, и все взгляды обратились на Сергея Багапша.

Он с печалью посмотрел на соратников и с трудом произнес ставшее вдруг таким невыносимо тяжелым и горьким слово.

— Нет! — и, не в силах сдержать душившую его горечь, в сердцах бросил: — Они как с луны свалились, ничего не хотят понять и ничего не хотят слышать!

В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Первым не выдержал и нарушил ее Климентий Джинджолия.

— Но почему?! — с болью в голосе воскликнул он. — Мы что, против России? Мы всегда были за нее! Даже когда нас душили блокадой.

— А в октябре 2001 года в Кодорском ущелье — что, духи воевали?! — возмутился генерал Кишмария.