Локон с Изумрудного моря - Брендон Сандерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полуночная клякса поползла к Форту, на ходу принимая форму чашки, а точнее, кружки. Самой большой и увесистой металлической кружки из коллекции Локон. В следующее мгновение полуночная кружка обзавелась ногами и двинулась к баталеру уже на своих двоих. Форт прижал к губам руку – во рту, как и следовало ожидать, внезапно пересохло. Сам того не желая, Форт связал себя с полуночной сущностью. Тонкая черная нить устремилась было к нему, но Локон успела перехватить контроль раньше.
В этот раз все происходило несколько иначе, чем в тот раз, когда Локон отняла контроль над полуночными спорами у капитана Вороны и разрушила ее связь с сущностью-флягой. Теперь Локон проделала все играючи. Она мысленно потянулась к спорам и предложила им воды. Гораздо больше воды, чем они могли забрать из организма Форта. Проще говоря, Локон подкупила полуночную сущность.
И сущность не задумываясь переметнулась на ее сторону и предложила контроль над собой. Локон решила, что немалую, даже ключевую роль сыграло то, что она находится к спорам ближе, чем Форт. Локон установила контакт и прервала его прежде, чем сущность втянула бы ее в себя и показала бы, каков мир в восприятии полуночной кружки.
Раздался хлопок, и сущность испарилась, оставив после себя дым, который миг спустя бесследно растаял в воздухе.
Форт тяжело перевел дыхание и с благодарностью принял из рук Локон красную керамическую кружку с водой.
– Что произошло? – спросила Салэй, приближаясь к столу.
– Я подкупила полуночную сущность, – объяснила Локон. – Это нетрудно сделать, если предложить отдать воду добровольно. Так ее забрать легче, чем у сопротивляющегося объекта. Как только сущность согласилась на сделку, я взяла контроль над ней, а затем разорвала связь.
– Думаешь, тебе удастся это проделать с чудовищами, что охраняют Полуночное море? – спросила Энн.
– Скоро мы это выясним, – ответила Локон, поднимаясь на ноги. – Долго нам еще плыть до…
Закончить она не успела, поскольку в дверь громко постучали. Энн отворила и столкнулась нос к носу с Лаггартом.
Проклятье! Я ведь совсем забыл рассказать вам о Лаггарте. Локон позволила ему остаться на корабле. Она рассудила правильно. Раз Вороны на борту нет, значит Лаггарту больше не перед кем выслуживаться. А это, в свою очередь, означает, что и сюрпризов от него ждать не придется.
(Впрочем, надо заметить, что сюрпризы и Лаггарт были совместимы точно так же, как жидкий азот и здоровая пара легких.)
Последние несколько дней Лаггарт провел, расхаживая взад-вперед по палубе. Злющий, сбитый с толку, неуверенный в завтрашнем дне, он наконец решился пойти на аудиенцию к новому капитану.
– Капитан, мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз, – объявил Лаггарт.
Локон, не до конца поверив в безобидность его намерений, демонстративно положила ладонь на рукоять сигнального пистоля. Она кивнула друзьям, и те послушно вышли за порог, затворив за собой дверь.
Капитан и канонир оценивающе оглядели друг друга, а затем Лаггарт подобрался, уподобившись канюку, забывшему после утреннего бритья надеть свои перья, посмотрел Локон прямо в глаза и заявил:
– Капитан, я требую, чтобы меня расстреляли!
– Расстреляли? – опешила Локон.
– Именно! Расстреляли за все преступления, совершенные против вас!
– Я же помиловала тебя, забыл?
– Не забыл! – ответил Лаггарт и принялся расхаживать по каюте. – Капитан, я не могу более выносить эту ложь! Я знаю, чего вы на самом деле добиваетесь. Знаю, чего ждете! Вы ждете, когда я успокоюсь и почувствую себя в безопасности, чтобы сразу же бросить меня за борт! Это очень жестоко – убить человека, когда тот ничего не подозревает! Я, честно говоря, полагал, что вы на подобную подлость не способны! Думал, вы гораздо выше этого! – Лаггарт круто развернулся и вновь посмотрел на Локон. – Я требую немедленной казни! Покончим с этим сейчас же! Будьте честны! Стреляйте!
Локон вздохнула и потерла лоб.
– Лаггарт, я не собираюсь стрелять в тебя.
– Но…
– Слушай, я слишком устала, чтобы разбираться, что навоображал твой воспаленный мозг! Расстрела не будет, но, если настаиваешь на наказании, могу засунуть тебя в корабельный карцер или еще куда…
Лаггарт оживился и вытянул шею:
– Правда?
– Да, – ответила Локон.
– Вы окажете мне эту милость, капитан? Посадите под замок, вместо того чтобы убить?
– Лаггарт, – сказала девушка, – я не собираюсь убивать тебя, никогда об этом не помышляла. Если уж я капитана Ворону оставила в живых, то тебе и подавно бояться нечего.
Лаггарт призадумался. Потом подумал еще, а затем еще немножко. Переварить услышанное оказалось трудно.
Лаггарт не слыл шибко сообразительным. Хотя слова, которые он выучил, чтобы гонять Дугов, можно было собрать в увесистый словарь, те слова, которыми он думал, запросто уместились бы на почтовой открытке. Но тем не менее идиотом его назвать было нельзя. Он обосновался где-то внизу кривой нормального распределения между глупцами и умниками и был полностью удовлетворен своим выбором, мудро оставив ее верх для лучших из лучших.
Однако на этот раз Лаггарт все понял правильно.
Капитан готова бросить его в карцер, но не за борт. И стрелять она в него – впрочем, как и играть с ним в игры, – отнюдь не намерена. Капитан всего лишь хочет обойтись с ним по справедливости.
Капитан желает ему добра.
Усвоить последнюю мысль оказалось труднее всего. Дело в том, что он практически не знавал доброты в своей жизни. Как это ни прискорбно, люди зачастую живут только тем, что видят вокруг. Лаггарт не считал себя ни подлым, ни бессердечным. Просто он даже не подозревал, что можно вести себя иначе. Думал, что раз все вокруг подлецы и негодяи, то он должен соответствовать окружению. В краях, где принято кричать друг на друга, все слегка глуховаты.
Что ж, теперь вы знаете: есть на свете люди, сумевшие вырваться из порочного круга жестокости. И если вам вдруг посчастливится встретить такого человека, берегите его. Потому что большинство, к сожалению, ведет свое существование, не сознавая, кто они есть и для чего появились на свет. Вероятно, так и будет продолжаться, пока им не повезет пережить тот счастливый момент, что довелось пережить Лаггарту на борту «Вороньей песни», когда Локон проявила к нему искреннюю доброту и великодушно простила все прегрешения.
Да, про Лаггарта уже нельзя было сказать, что он сбит с толку. Теперь он пребывал в ужасе, узнав, что существуют люди, которые говорят именно то, что чувствуют.
Для такого закоренелого лицемера, как Лаггарт, это открытие перевернуло
