Кристальный грот - Мэри Стюарт

Утер уже приготовился отойти ко сну и одет был в длинный халат темно-коричневого бархата, отороченный мехом. Его кресло с высокой спинкой было придвинуто к очагу, в котором на поленьях плясали языки пламени, а на табурете у кресла стояла пара кубков и приплюснутый с боков серебряный сосуд с крышкой, над его носиком неторопливо вилась струйка пара. Запах сдобренного пряностями вина донесся до меня, как только я вошел в комнату, и мое пересохшее горло сжалось от жажды, но король и не подумал предложить мне выпить. Он не сидел у огня. Он безостановочно метался по комнате из угла в угол, как пойманный в клетку зверь, и следом за ним, шаг в шаг, ходил его волкодав.

Когда за слугами захлопнулась дверь, он резко бросил — так же, как и раньше:

— Не очень-то ты спешил.

— Четыре дня? Тебе следовало дать коней получше.

Это заставило его остановиться. Он не ожидал, что ему станут отвечать. Но сказал довольно сдержанно:

— Это лучшие кони в моих конюшнях.

— Но тогда, милорд, если тебе нужно было, чтобы мы ехали быстрее, чем сейчас, следовало бы добыть крылатых коней. И людей покрепче. Нам пришлось оставить двоих по дороге.

Но он уже не слушал. Погрузился снова в мысли и возобновил бесконечную свою ходьбу, а я наблюдал за ним. Он похудел, двигался легко и быстро, как голодный волк. От бессонницы глаза его запали и кроме того, появились привычки, которых я раньше за ним не замечал — он не знал, куда девать руки. Он сцеплял их за спиной, хрустя суставами пальцев, или теребил полу ночной рубашки, или поглаживал бороду.

Наконец он бросил в мою сторону через плечо:

— Мне нужна твоя помощь.

— Я так и понял.

Это заставило его обернуться.

— Ты знаешь, о чем речь?

Я пожал плечами.

— Все только и говорят, что о вожделении короля к жене Горлойса. Я понимаю так, что ты и не пытался скрыть свое чувство. Но с тех пор, как ты отправил за мной Ульфина, минуло уже больше недели. Что случилось за это время? Горлойс и его жена все еще здесь?

— Конечно, они еще здесь. Они не могут уехать без моего дозволения.

— Понятно. Не было ли каких объяснений между тобой и Горлойсом?

— Нет.

— Но он должен знать.

— Он в таком же положении, что и я. Если когда-нибудь это выльется в слова, то остановить будет уже невозможно. А завтра коронация. Я не могу говорить с ним.

— Или с ней?

— Нет. Нет. О боже, Мерлин, я не могу приблизиться к ней. Ее охраняют, как Данаю.

Я нахмурился.

— Значит, он приставил к ней охрану? Это, конечно, достаточно необычно и равноценно публичному признанию, что что-то не так?

— Я лишь хочу сказать, что она окружена его слугами и людьми. И не только телохранителями — здесь немало его войск, которые участвовали в походе на север. Я могу приблизиться к ней лишь на людях, Мерлин. Тебе об этом, конечно, рассказывали.

— Да. Тебе удалось сказать ей что-нибудь наедине?

— Нет. Она настороже. Весь день она не отпускает от себя женщин, а у дверей ее слуги. И он… — Утер замолчал. На лице его выступил пот. — Он проводит с ней все ночи.

Он резко развернулся, так что зашелестел его бархатный халат и направился, бесшумно шагая через всю комнату, в угол, куда не доставал свет огня. Там он повернулся, протянул ко мне руки и заговорил просто, как мальчишка.

— Мерлин, что мне делать?

Я прошел через комнату к очагу, поднял сосуд и налил в оба кубка вина со специями. Один протянул ему.

— Для начала иди сюда и садись. Я не могу разговаривать с ураганом. Возьми.

Он подчинился, откинувшись на спинку большого кресла и зажав кубок в ладонях. Я с наслаждением выпил свой, затем уселся с другой стороны очага.

Утер не пил. По-моему, он почти не сознавал, что держит в ладонях. Он глядел на огонь сквозь тающий пар над кубком.

— Как только он привез ее и представил мне, я понял сразу. Видит бог, поначалу я думал, что это всего лишь еще одна быстро проходящая лихорадка, вроде тех, что случались со мной тысячу раз до того, только на этот раз в тысячу раз сильнее…

— И от которых ты излечивался, — продолжил я, — через ночь, или дюжину ночей, или месяц. Я не знаю самый долгий срок, на который женщине удавалось удержать тебя, Утер, но достаточная ли плата месяц, пусть даже три месяца, за гибель королевства?

Тот взгляд, что он бросил на меня, синий, как блеск меча, был взглядом Утера, которого я помнил.

— Клянусь Гадесом, для чего же по-твоему я посылал за тобой? Да будь у меня такое намерение, я мог погубить мое королевство за последние три недели в любой момент. Как ты думаешь, почему я до сих пор не зашел в этой глупости слишком далеко? О да, признаю, я понаделал глупостей, но пойми и ты, я был как в горячке, такого у меня раньше не случалось — и страсти такой мне раньше не случалось пережить. Это жжет меня изнутри так, что я не могу спать. А как я смогу править, сражаться и иметь дело с людьми, если я даже заснуть не могу?

— А с женщинами ты сейчас спишь?

Он уставился на меня, затем отпил из кубка.

— Ты что, с ума сошел?

— Извини, это был глупый вопрос. Даже это не способно заставить тебя заснуть?

— Нет. — Он поставил кубок рядом с собой и сплел пальцы рук. — Это не имеет смысла. Все не имеет смысла. Ты должен привести ее ко мне, Мерлин. У тебя есть твое искусство. Потому я и послал за тобой. Ты должен привести ее ко мне так, чтобы никто не знал об этом. Заставь ее полюбить меня. Приведи ее ко мне сюда, пока он будет спать. Ты это можешь.

— Заставить ее полюбить тебя? С помощью магии? Нет, Утер, здесь магия бессильна. Ты должен знать.

— Да каждая старуха клянется, что может сделать это. А ты — ты обладаешь силой, равной которой нет ни у кого из ныне живущих. Ты поднял Нависшие Камни. Ты поднял король-камень, когда у Треморина опустились руки.

— Просто я лучше умею делать расчеты, вот и все. Ради бога, Утер, что бы там ни говорили об этом люди, тебе-то известно, как все это делалось. Магией там и не пахло.

— Ты говорил с моим братом, когда он лежал при смерти. Ты станешь отрицать это сейчас?

— Нет.

— И не откажешься от своей клятвы служить мне, когда возникнет в тебе нужда?

— Нет.

— Ты нужен мне сейчас. Нужна твоя сила, откуда бы она ни исходила. Уж не посмеешь ли ты заявить мне, что ты вовсе не маг?

— Я не из тех магов, что умеют проходить сквозь стены, — ответил я, — и проносить бесчувственных людей сквозь запертые двери. — Он вдруг дернулся и я увидел, что глаза его лихорадочно заблестели, но на этот раз не от гнева, а, скорее, от боли. Я добавил: — Но я не отказываюсь помочь тебе.

В зрачках его зажглась искра.

— Ты поможешь мне?

— Да, я помогу тебе. Когда мы встречались в последний раз, я сказал, что придет время, когда мы вынуждены будем сотрудничать. Время это пришло. Я не знаю пока, что должен сделать, но это будет явлено мне, а то, что последует из этого, находится в руках бога. Но одно я способен сделать для тебя уже сегодня ночью. Я могу дать тебе заснуть. Нет, успокойся и выслушай… Если тебе предстоит завтра быть коронованным и взять под свою руку Британию, то сегодня ночью ты должен делать то, что скажу я. Я приготовлю напиток, которой позволит тебе уснуть, и ты призовешь к себе в постель женщину, как обычно. Может быть, окажется полезно, если кроме тебя и твоего слуги окажется кто-то, способный свидетельствовать, что ты спал в своих покоях.

— К чему? Что ты собрался делать? — Голос его звенел.

— Я попробую поговорить с Игрейной.

Он наклонился вперед, крепко вцепившись руками в ручки кресла.

— Да. Поговори с ней. Может быть, тебе удастся поговорить с ней, у меня это не получилось. Скажи ей…

— Минутку. Чуть раньше ты сказал, чтобы я «заставил ее полюбить тебя». Ты хочешь, чтобы я использовал любые силы, которые помогли бы доставить ее к тебе. Если ты никогда не говорил ей о своей любви и не встречался с ней иначе как на людях, почему ты думаешь, что она пойдет к тебе, даже если к тому не будет препятствий? Известны ли тебе ее мысли, милорд король?

— Нет. Она ничего не говорит. Улыбается, не поднимая глаз, и ничего не говорит. Но я знаю. Я знаю. Как будто раньше я играл лишь отдельные ноты любви. Если их сложить вместе, они сольются в песню. Она и есть та песня.

Последовало молчание. За его спиной, на помосте в углу комнаты стояла кровать, одеяло было уже откинуто. Над ней, как бы взбираясь по стене, виднелся огромный дракон, выложенный из червонного золота. При пляшущем свете огня он шевельнулся, выпуская когти.

Утер вдруг сказал:

— Когда мы говорили в последний раз, там, среди Нависших Камней, ты сказал, что ничего не хочешь от меня. Но клянусь всеми богами, Мерлин, если ты мне поможешь сейчас, если я встречусь с ней, и в безопасном месте, то ты можешь просить меня о чем угодно. Клянусь.