Игра Бродяг - Литтмегалина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вогт, ну где ты? Приди и забери меня отсюда…
***
«Наёмница, — подумал Вогт в полусне. — Скоро я увижу ее». Он так обрадовался, что немедленно проснулся. В маленькое окно струился солнечный свет, согревая сбросившую с себя одеяло Цветок и заставляя ее улыбаться во сне. Сейчас она выглядела счастливой, хотя Вогт знал, что это не так и что после пробуждения ее ждет огорчение. Вогт помрачнел. Ему не хотелось будить ее. Возможно, он просто оттягивал тот тягостный момент, когда ему придется объявить, что он уходит, а она остается в доме, наполненном тысячью мерзких звуков, одинокая в своем разочаровании и вечной ночи.
Тихо-тихо он перебрался через нее, тихо-тихо спустил одну ногу с кровати, тихо-тихо вторую, сделал тихий шаг и взвизгнул от боли, потому что прямо под его беззащитной ступней оказался остроугольный камешек, свалившийся со стула на пол. Цветок проснулась. Вогтоус поднял камешек и повесил его на шею.
— Уходишь? — спросила Цветок. Ее голос звучал надтреснуто. Вогт надеялся, что это спросонья, а вовсе не потому, что она уже изготовилась заплакать.
— Сегодня суд, — виновато потупился Вогт, одеваясь. — Я должен спешить.
— Есть идеи, как ее оправдать?
— Да, — не совсем уверенно ответил Вогт. В действительности он был абсолютно уверен только в одном: упирать во время суда на то, что в момент преступления Наёмница физически находилась в другом месте, — абсолютно бесполезно. Игра четко обрисовала условия текущей ситуации, и ему придется принять их как есть. — То есть я надеюсь, что это сработает, — он посмотрел на Цветок. — Думаю, оказавшись рядом с ней, я как-нибудь сумею ее защитить.
Цветок села на постели, прикрыв грудь одеялом. Вогтоус видел, как в ее глазах желание остановить его борется с пониманием — что бы она ни делала, удержать его не сможет.
— Она красивее меня? — спросила Цветок.
— Нет, — ответил Вогт.
— Умнее?
— Нет.
— Лучше в постели?
Вогт задумался на секунду.
— Я практически уверен, что нет.
— Тогда почему, проклятье, почему ты уходишь к ней?! — выпалила Цветок.
— Я не знаю… я просто… люблю ее.
— Почему ты любишь ее, если она ни в чем не превосходит меня?!
— Я не знаю, — растерявшись, повторил Вогт и беспомощно развел руками. — Но я чувствую, что навсегда связан с ней. Как будто без нее меня не существовало бы вовсе.
— Я бы хотела, чтобы ты навсегда остался со мной, — прошептала Цветок и закрыла лицо руками. Ей хотелось плакать, но она терпела и не плакала, и от этого в горле стояла такая боль, что она едва дышала.
Вогтоус растерялся. Что он должен делать? Сказать «я тоже»? Он рвался к Наёмнице. Он соскучился по ней. Он не мог соврать, а потому был вынужден сказать правду. Он сел рядом с Цветок и обнял ее.
— А я бы хотел, чтобы с тобой произошло что-то удивительное. Я не могу взять тебя с собой, потому что иду туда, куда ты не сможешь дойти. Я чувствую, что должен сделать что-то для того, чтобы ты смогла сама спасти себя от этого города, но что мне делать — я не знаю.
***
Вогтоус слился с потоком людей, спешащих к дворцовой площади с целью поглазеть на сумасшедшую и самолично услышать ее приговор. Несмотря на обилие любопытствующих, Вогт не мог отделаться от мысли, что это лишь треть той реки, что хлынет к месту казни, если таковая будет назначена (он приложит все усилия, чтобы этого не произошло, наизнанку вывернется). Мысль вызывала чувство раздражения, непривычное и неприятное, как головная боль.
Что ж, на суд он успевал, а пока что ему предстояло сделать еще одно дело. Отделившись от толпы, Вогт шагнул на узкую улочку, ответвляющуюся от главной. Дома были похожи друг на друга, но нужный он узнал легко — по характерным завитушкам на оконных решетках. Вогт поднялся на крыльцо и приложил ухо к двери. Изнутри не доносилось ни звука, и Вогта это встревожило. «Не слишком ли сильно я двинул ему по голове?» — задумался он, но тут же припомнил широкий крепкий затылок и усомнился, что обладателю такой башки суждено умереть от единственного удара. Он снова прислушался: все та же тишина. Однако теперь у него возникло отчетливое ощущение: дом хоть и нем, но не глух.
Нет, Вогтоус вовсе не намеревался-таки добить домохозяина. Однако с тех самых пор, как поутру он расстался с Цветок, его мучила мысль, что в стукнутой башке ее недавнего воздыхателя может возникнуть идея отомстить за тот неприятный утренний инцидент. В отсутствие Вогта защитить девушку будет некому. Следовательно, необходимо заранее предпринять нечто такое, что загубит любые агрессивные намерения на корню.
Сняв с шеи подвешенный на шнурок камень, Вогт поочередно коснулся каждого его уголка, выбирая тот, что поострее. Крепко зажав камень в левой руке (он всегда писал левой рукой, так как правой у него получались какие-то каракули), он принялся выцарапывать на двери надпись. Будь у него бумага и чернила, он с радостью воспользовался бы ими, но ни того, ни другого у него не было.
«Я все о тебе знаю», — накарябал он. Нескромно, неправдиво, но довольно пугающе — ведь ничто так не насторожит плохого человека, как тот факт, что кому-то известно обо всех его делишках, верно?
«Не подходи к девушке с кудрявыми волосами — ты знаешь, к какой», — добавил Вогт, с омерзительным скрипом водя камнем по двери. Вогтоус дал бы более детальное описание внешности — во избежание недоразумений, но процарапывать буквы на двери было сложно и медленно, а ему уже следовало спешить.
«Я сразу узнаю, и тебе будет плохо». Маловато угрозы. «Очень плохо». Так лучше. Про очень плохо Вогт царапал уже стоя на коленях, потому что буквы получались крупными, и на двери осталось совсем мало свободного места. Затем он встал, отряхнул ладони и внимательно просмотрел надписи на предмет возможных ошибок. Ошибки отсутствовали, но послание получилось каким-то неубедительным, и Вогт устыдился, что даже ради Цветка не сумел придумать нечто достойное. Нет, нужно что-то такое эдакое, способное оказать действительно устрашающее впечатление… Внезапно на Вогта снизошло озарение. Неудобно расположившись на крыльце, он вырезал в самом низу двери корявыми мелкими буквами: «И я знаю, где ты прячешь свое украденное золото».
Довольный делом рук своих
