Мужчины не ее жизни - Джон Ирвинг

Все это, включая и неглубокий стенной шкаф, и были необходимые для Рут детали. Несколько платьев и ночных рубашек, кожаный топ не умещались перпендикулярно стене, а висели диагонально на своих вешалках, словно проститутки, пытающиеся подать себя в лучшем виде.

Платья и халаты, не говоря уже о кожаном топе, выглядели слишком молодежно для женщины возраста Рои. Но что могла Рут знать о платьях и ночных рубашках? Платья она почти не надевала, а спать предпочитала в трусиках и просторной футболке. (Что же касается кожаных топов, то ей и в голову не приходило надеть что-нибудь подобное.)

Рут начала свою историю.

— Вот, скажем, к вам пришли мужчина и женщина и предложили заплатить вам за то, чтобы вы позволили им понаблюдать за вами с вашим клиентом? Вы бы пошли на это? Делали ли вы когда-нибудь подобное?

— Так вот что вам надо, — сказала Рои. — Почему же вы сразу не сказали? Конечно, я могу это сделать… и делала уже. Почему же вы не привели своего любовника?

— Нет-нет, у меня здесь нет любовника, — ответила Рут. — И я сама не хочу подсматривать за вами с клиентом — это я могу себе представить. Я просто хочу знать, как бы вы это устроили и насколько это обычно или необычно. Я хочу сказать, как часто к вам обращаются пары? Мне думается, что мужчины, а не пары обращаются к вам с такой просьбой чаще. А женщины, одни… ну, они реже.

— Все так, — ответила Рои. — В основном это мужчины, одни. Иногда пары, может, раз или два в год.

— А женщины, одни?

— Я могу это устроить, если вы этого хотите, — сказала Рои. — Я это делаю время от времени, хотя и не часто. Большинство мужчин не возражают, если на них смотрит другая женщина. А женщины, которые смотрят, вот они-то как раз и не хотят, чтобы их видели.

В комнате было так тепло и душно, что Рут хотелось снять свою кожаную куртку. Но в такой компании для нее было бы слишком смело остаться в черной шелковой футболке. Поэтому она расстегнула куртку, но не сняла ее.

Рои подошла к стенному шкафу. Вместо двери у шкафа было ситцевая занавесочка (с рисунком в виде опавших осенних листьев, в основном красных) на деревянном штыре. Рои задернула занавеску, скрыв от глаз все содержимое шкафа, кроме туфель, которые она повернула так, чтобы они стояли носками наружу. Там было пять-шесть пар туфель на высоких каблуках.

— Будете стоять за занавеской, а носки ваших туфель будут торчать, как и у других, — сказала Рои.

Она шагнула в шкаф и скрылась за занавеской. Рут посмотрела на ноги Рои — отличить, какие туфли были на ней, а какие стояли сами по себе, было практически невозможно; чтобы разобраться в этом, Рут должна была увидеть щиколотки Рои.

— Понятно, — сказала Рут.

Ей хотелось встать в шкафу, чтобы понять, какой вид оттуда открывается на кровать; через узкую щелочку между занавесками, возможно, видно было плоховато.

Проститутка словно прочла ее мысли. Выйдя из шкафа, рыжеволосая Рои сказала ей:

— Можете сами посмотреть.

Рут, проходя мимо проститутки, из-за тесноты чуть задела Рои, проскальзывая в шкаф сквозь разведенные занавески. Вся комната была такой тесной, что двум людям невозможно было двигаться здесь, не прикасаясь друг к другу.

Рут поставила ноги между двумя парами туфель. Через узкую щель между двумя занавесками она ясно видела розовое одеяло в центре кровати проститутки. В зеркале с другой стороны Рут видела стенной шкаф, ей пришлось приглядеться, чтобы распознать собственные туфли в ряду других, выглядывающих из-под рубчика занавески. Себя за занавеской Рут не видела, даже глаз своих не видела, выглядывающих в щель. Даже части лица ее было не увидать, пока она не пошевелилась, да и в этом случае было видно не лицо, а какое-то неопределенное движение.

Не двигая головой — одними глазами, Рут разглядела раковину и биде, фаллоимитатор на больничном подносе (вместе со смазками и гелями) — все было ясно видно. Но вид на минетное кресло был не очень хорош — частично заблокирован спинкой и подлокотником самого кресла.

— Если клиент захочет минет, а кто-то будет смотреть, я смогу сделать минет и на кровати, — сказала Рои, — если вы об этом подумали…

Рут провела в шкафу не больше минуты и чувствовала себя нормально. Дыхание было ровным, а золотистое платье, висевшее рядом на вешалке и касавшееся шеи, не раздражало кожу. Правда, немного першило в горле, но это были остатки кашля, решила она, или подступала простуда. Когда жемчужного цвета пеньюар соскользнул с вешалки, у нее словно сердце остановилось и она едва не умерла там, где всегда и думала, что умрет: в стенном шкафу.

— Если вам там удобно, — сказала Рои, — я открою шторы на окне и сяду на место. Но в такое время дня клиента и не сразу найдешь — может, через полчаса, а то и минут сорок пять. Вам, конечно, придется заплатить мне еще семьдесят пять гульденов. Я и так уже потратила на вас немало времени.

Рут, выскочив из шкафа, споткнулась о туфли.

— Нет! Я не хочу смотреть! — закричала романистка. — Я просто пишу историю. Эта история о мужчине и женщине моего возраста. Ее любовник уговаривает ее на это — у нее плохой любовник.

Рут смутилась, увидев, что выпихнула одну из туфель проститутки на середину комнаты. Рои подняла туфлю, потом опустилась на колени у шкафа и выровняла стоящие там туфли — она вернула их в прежнее положение: носками внутрь, включая и ту, что вытолкнула оттуда Рут.

— Вы какая-то чокнутая, — сказала проститутка.

Они неловко стояли у стенного шкафа, словно восхищаясь заново расставленными туфлями.

— И ваши пять минут истекли, — добавила Рои, показывая на свои хорошенькие золотые часики.

Рут снова расстегнула сумочку. Она вытащила три двадцатипятигульденовые купюры, но Рои стояла достаточно близко, чтобы заглянуть в бумажник Рут. Она быстро вытащила оттуда пятидесятигульденовую бумажку.

— За следующие пять минут хватит и пятидесяти, — сказала рыжеволосая. — А купюры поменьше оставьте, — посоветовала она. — Может, захотите вернуться… когда хорошенько подумаете.

Это было сделано так быстро, что Рут даже не успела ни опередить это движение, ни прореагировать: Рои прижалась к ней и понюхала ее шею, потом легонько притронулась к ее груди сложенной чашечкой ладонью, после чего отвернулась и опять села точно посредине на полотенце, защищающее ее кровать.

— Хорошие духи, но я их почти не чую, — заметила Рои. — Хорошие груди. Большие.

Рут, вспыхнув, попыталась опуститься в минетное кресло, но так, чтобы не погрузиться в него по шею.

— В моей истории… — начала было говорить романистка.

— Беда с вашей историей в том, что ничего не происходит, — сказала Рои. — Значит, пара платит мне, чтобы я разрешила им посмотреть. Ну и что? Это было бы не в первый раз. А вот что происходит потом? Вот ведь в чем история.

— Я не знаю точно, что будет «потом», но это и есть история, — ответила Рут. — Женщина с плохим любовником чувствует себя униженной. У нее это вызывает стыд — не оттого, что она видит, а из-за своего любовника. Ее унижают те чувства, которые он вызывает у нее.

— И это тоже было бы не в первый раз, — сказала ей проститутка.

— Может быть, он мастурбирует, подглядывая, — предположила Рут.

Рои поняла, что это — вопрос.

— И это тоже не в первый раз, — повторила проститутка. — С чего это женщина стала бы удивляться такому?

Рои была права. К тому же была и еще одна проблема: Рут не знала всего, что может случиться в ее истории, так как пока плохо чувствовала персонажей и их взаимоотношения. Она уже не в первый раз делала такое открытие относительно романа, который только начинала, просто она впервые делала это открытие в присутствии другого человека, к тому же совсем постороннего — да еще проститутки.

— А вы знаете, что происходит обычно? — спросила Рои.

— Нет, не знаю, — призналась Рут.

— Посмотреть — это только начало, — сказала ей проститутка. — А особенно с парами — после посмотреть начинается кое-что еще.

— Что вы хотите сказать?

— Когда они приходят в следующий раз, они не хотят смотреть — они хотят что-то делать, — сказала Рои.

— Не думаю, что моя героиня вернется еще раз, — ответила Рут, взвешивая, однако, эту возможность.

— Иногда пара, посмотрев, сама хочет немедленно что-нибудь сделать — сразу же.

— И что, например? — спросила Рут.

— Ну, всякое, — сказала Рои. — Иногда мужчина хочет смотреть на меня с его женщиной — он хочет видеть, как я разогреваю ее. Обычно я начинаю с мужчины, а женщина смотрит.

— Вы начинаете с мужчины… — сказала Рут.

— А потом уже женщину, — сказала Рои.

— И такое было на самом деле? — спросила Рут.

— Всякое было, — сказала проститутка.

Рут сидела в аловатом свете, который теперь своим красноватым сиянием все ярче пронизывал маленькую комнату; розовое полотенце, на котором сидела Рои, явно приобретало более темный оттенок от алого света торшера. В комнату проникал еще только приглушенный свет сквозь шторы на окне да еще тускловатый свет наверху, направленный на дверь, которая вела на улицу.