Падение Левиафана - Джеймс С. А. Кори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я иногда забываю, какое ты получила образование.
– Когда тебя готовят во властители человечества, в программе не остается места для сентиментальности.
– Очень жаль.
– Я боюсь с ним опять увидеться, – сказала Тереза. – Мне просто страшно.
Врата с каждым часом становились ближе и ярче, и Алекс все сильнее ощущал, как ненадежна цель их полета. Рапорты с Лаконии и от подполья шли теперь сплошным потоком, и переговоры «Сокола» с «Роси» сделались постоянным фоновым шумом: Амос разговаривал с Карой и Ксаном, Джим – с Фаизом, Наоми – с Элви и Харшааном Ли. Никто не мог забыть, что близится критический момент, что время истекает. У Алекса не выходили из головы Тереза с ее отцом, Амос и дети – чужие, но с его глазами, Жизель с Китом, Рохи и ни разу не виденный внук. Он подумывал отправить сообщение, но не знал, что им сказать. С этим всегда было трудно. Чувств слишком много, а слов, в которые можно их облечь, не хватает.
Когда перед самым подходом к вратам Наоми зашла в рубку, Алекс не увидел в том ничего особенного. Он занимался двигателями, своим и «Сокола», а Наоми в рубке под ним подсела к посту связи. Так близко от врат мощная передача пробивала помехи даже при их теперешней громкости.
Услышав, как Наоми объявляет тоннаж и типы двигателей «Роси» и «Сокола», расчетное время перехода и вектор в пространстве колец, Алекс отметил, что раньше такого не делалось. И решил, что Наоми разработала новый протокол. Что происходит у него на глазах, он понял, только когда пришел ответ.
Данные им передала «Паутина» – разведывательное судно системы Новый Уэллс. Алекс не знал, принадлежало оно раньше Лаконии или подполью, но сейчас ответ звучал четко, как по уставу. «Паутина» прислала список кораблей в пространстве колец, их тоннаж и двигатели, векторы и полетные планы. Передала простую стандартную форму с расписанием входящего-исходящего трафика и указанием безопасного интервала прохождения для «Роси» и «Сокола». Они впервые использовали на практике составленный Наоми протокол, и он работал!
Алекс, отстегнувшись, спустился в рубку. Наоми лежала в амортизаторе. Свет экрана отражался в глазах и светлой седине. К Алексу она обернулась с чем-то средним между усмешкой и кислой миной.
– Да-а… – протянул Алекс.
– Оно и должно было получиться, – сказала она. – Всего-то и надо было, что сотрудничать.
– Да, оно бы лучше.
– Я все думаю, чего мы могли бы достичь, какие чудеса совершить, будь мы просто чуть лучше, чем себя показали.
Глава 36. Джим
В пространстве колец было тесно. Пятьдесят шесть кораблей, освещенных жутковатым сиянием врат, не гнали по своим делам, а замерли в неподвижности. Джим разглядывал их на объемном дисплее. Больше всего было научных судов, но попадались и грузовики, и колонистские транспорты. Все нацелены дюзами в разные стороны – откуда пришли и как затормозились. Он не сразу понял, чем его напугало это зрелище.
Пространство колец – Медленная зона – несколько десятилетий было перекрестком дорог из системы в систему. Корабли, особенно после гибели «Медины» и «Тайфуна», торопливо сновали туда-сюда, стараясь как можно меньше задерживаться в этом беззвездном не-небе. А теперь собрались здесь. Пока только те, что были ближе, кто успел, но впервые на его памяти Медленная зона стала пунктом назначения. Там и тут загорались огоньки маневровых – кто-то корректировал дрейф, – но эпштейновские двигатели были темными. Этот флот слетелся на призыв Наоми. Или Трехо. Или Элви. И не сцепился в сражении. Они не спешили в более человечные, более постижимые места. В пузыре, где уместились бы миллион Земель, повисли несколько щепок из керамики и силиконового кружева.
Они походили на утопленников.
– Ну вот, корабль наблюдаю визуально, – доложила с «Сокола» Элви.
Даже на таком малом расстоянии помехи сбивали направленный луч. Не настолько, чтобы нарушить связь, но плоский и искаженный звук вызвал у Джима клаустрофобию.
– Корабль с большой буквы, – попытался пошутить он.
– Яйцевидный объект. Телескопы поймали яйцевидный объект. Хорошо уже то, что он никуда не делся.
– Были признаки активности или движения? – спросила из рубки «Роси» Наоми.
– Нет, – ответила Элви. – Во всяком случае, на станции.
– А вокруг?
– Активность увеличилась. Тепловое излучение возросло на порядки величины. Больше света, сильнее радиация. Те корабли, что прибыли сюда первыми, придется скоро выводить в нормальное пространство для сброса излишков. В теплообменники поступает больше тепла, чем выделяется. Я все свободные сенсоры поставила на сбор данных и поиски закономерностей.
– Давайте начнем с главного, – подал голос Джим.
– Непосредственное наблюдение станции? – уточнила Элви.
– Я имел в виду: позаботьтесь, чтобы все эти люди, последние годы старательно убивавшие друг друга, сумели об этом забыть, – пояснил он. – У нас здесь по паре дюжин кораблей от каждой стороны, и можно не сомневаться – за время войны в экипажах накопилось порядком дурных чувств.
– Этим уже занимаюсь, – отозвалась Наоми. – С тех пор как вышли из врат, веду активную переписку.
– Плохо дело? – спросил Джим.
– Ворчат, но причин для тревоги не вижу. Пока.
Джим снова оглядел затонувшие в пространстве щепки. Они не пытались поубивать друг друга. Уже повод для праздника.
– Хорошо. Пойдем посмотрим, есть ли кто дома на яйцевидном объекте.
В ответе Элви уместились и усталость, и решимость:
– «Сокол» рассчитывает курс, но мне бы не хотелось тормозить эпштейном вблизи поверхности. Так что быстро не получится.
– Ты же знаешь, эта штуковина пережила мощнейший выброс гамма-излучения, – напомнил Джим.
– Я не за станцию переживаю, – возразила Элви. – Не хочу бить посуду, пока не разобралась в обстановке. Глупо выйдет, если в том «яйце» Дуарте, а я, не успев поговорить, поджарю из него яичницу.
– Справедливо, – признал Джим. – Условимся о рандеву.
Он сбросил соединение. Почти тотчас же «Роси» под ним шевельнулся – Алекс менял курс. Джим дал приближение на дисплей и остался сидеть в амортизаторе, ощущая стены вокруг себя, вибрацию корабля и понемногу складывая из этих ощущений образ крошечного организма в огромной вселенной. Десны у него ныли, но это в последние дни стало обычным делом, не стоило обращать внимание, как и на постоянное напряжение в основании черепа – даже во сне. Так он теперь жил.
Раньше он сосредотачивался на болевых точках, пусть эти точки иногда и менялись. Страх перед Лаконской империей, сокрушавшей каждого, кто не готов был пасть перед ней ниц.
