Их сокровенная тайна - Дарья Верцун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чувствовал себя препогано, выглядел страшнее смерти. Ну как я мог показаться тебе таким? Еще и эту тяжесть тебе на душу складывать? Ведь я же знаю, ты за меня все равно бы волновалась, а тебе в первую очередь тогда о себе нужно было подумать, — произнес он, и комок из слез подошёл к горлу, не давая возможности спокойно дышать. Теперь я поняла, что причиной множества морщин и сероватого оттенка кожи, темных кругов под глазами, которые можно было разглядеть в солнечном свете, были не годы, как я подумала изначально, а тяжелая болезнь. Осознание неизбежного больно ударило под дых…
— А когда стало легче почему не приехал? — как можно спокойнее спросила я, подавив почти непреодолимое желание шмыгнуть носом. Не могла я продемонстрировать больному человеку свои слезы, ведь ему нужны были силы, чтобы бороться.
— А тогда уже казалось это неуместным. Виноватым себя чувствовал, что не помог, когда это было нужно. Да и не знал, как отнесешься ты к моему появлению. Пашка говорил, что тебе тяжело было.
— Вы общались? — изумленно спросила я. — Но почему я не знала об этом?
— С тех пор, как три года назад… ну вот это вот… с тобой… и он узнал, в каком положении я нахожусь, связывались периодически. Я сам настоял, чтоб он ничего не говорил тебе, все же тогда у меня была ещё надежда на выздоровление.
— А сейчас? — осторожно произнесла я, уже понимая, каким будет ответ.
— Лечение не помогает. Видишь, — улыбнулся он, — даже шевелюра выросла, потому что химию давно делать перестали.
Тяжело сглотнув, я сделала глубокий вдох, а затем — выдох. Я пыталась успокоиться, потому что лишние потрясения мне сейчас были ни к чему.
Мы с отцом сидели отдельно ото всех, чтобы иметь возможность спокойно поговорить тет-а-тет, но Дэн все равно нет-нет, да появлялся в поле зрения, коршуном глядя на нас. Волновался, как я восприму эту встречу.
— В общем, — продолжил тихим и спокойным голосом отец, — не хотел я уходить, не попросив у тебя прощения. И у мамы вашей.
Я изо всех сил сдерживала слезы. Не хотела оплакивать его раньше времени. Папа был прав, узнай я о его болезни в тот момент, когда сама была в раздрае полном, совсем с ума сошла бы, даже не смотря на то, что мы не общались долго. В этом просто была вся я. Всегда близко к сердцу принимала чужое горе и боль. И вдруг так захотелось подбодрить этого человека, приближающегося к краю жизненного пути, наделавшего множество ошибок, но пытающегося хоть что-то исправить!.. Стимул держаться захотелось ему дать…
— Пап, рано тебе еще прощаться, — с придыханием сказала я, но в попытке сохранять спокойствие, уголок моих губ дернулся, и я часто захлопала ресницами, останавливая набегающую на глаза влагу. — Если ты выявишь желание, то тебе еще с внуком предстоит нянчиться. Или с внучкой. Мы с Денисом ребенка ждем.
Глаза отца широко распахнулись, и взгляд заискрился глубоко мелькнувшей надеждой.
— Беременна? И ты? — изумленно произнес он.
Смущенно улыбнувшись, я кивнула, и отец положил свою большую шероховатую ладонь на мою. Он легонько сжал мои пальцы, но в этом жесте было столько невысказанных эмоций!
— Я буду рад принять участие, — его глаза вонзились благодарным взглядом в мое лицо, и на лице расцвела улыбка. — Спасибо.
— Ты прости, что я не выслушала тебя в прошлый раз. Мне стыдно за то, что я наговорила…
— Заслужил, — ответил отец, просто пожимая плечами.
Прикрыв глаза, я покачала головой, хотя и не сказала ничего. А как открыла, так посмотрела на отца, пытаясь не высказать гулкую печаль, что эхом в душе отдавалась после разговора, и спросила:
— Ты останешься сегодня с нами?
— Если только ты не против.
— Я только "за".
Эпилог
Денис
Все уже собрались и толпились у крыльца трёхэтажного кирпичного здания. Я подъехал последним. Сначала на работе пришлось задержаться, потом в цветочном очередь отстоял. Как на зло людей была тьма, словно все праздники взяли и пришлись на один день. Но к счастью хоть и приехал последним, но все же я успел. А то! Летел ведь на всех парах!
Припарковал пикап между черным Ниссаном Толика и Пашкиной машиной, вышел на улицу и достал корзинку красных роз из заднего сиденья с протиснутой между тугих бутонов открыткой "Поздравляем с рождением сына!".
Из толпы родственников и друзей отделилась Крис и, заметив меня, направляющегося со стоянки в их сторону, счастливо улыбнулась и помахала мне. Моя девочка стала очень часто улыбаться и радоваться жизни, чему я был безмерно рад. Ее жизнь и ее благополучие стали для меня на первое место, поэтому я делал все возможное, чтобы она не огорчалась. Тем более что и стрессовать ей было нельзя.
— Привет всем, — я подошёл к своим, и первым же делом заключил в объятия жену и крепко поцеловал медово-сладкие губы. Крис муркнула и обняла меня за шею.
— Привет, опоздун, — хохотнул Толик, протянув мне руку.
Поздоровался со всеми по очереди, поцеловал в щеку тещу и пожал руки обоим тестям, после чего вернулся к Крис и, обвив ее за талию, остановил ладонь на потихоньку округляющемся животике.
— И тебе привет, Микробик, — шепнул я.
Крис засмеялась и прижалась ко мне спиной:
— Тебе от Микробика тоже привет!
— Как себя чувствуете? Сегодня не тошнило?
Крис покачала головой:
— М-м.
— Вот и здорово, — произнес я, очень надеясь, что токсикоз у моей малышки наконец подходит к концу. Уже несколько дней без его проявлений, это вселяет надежду. В остальном беременность протекала отлично. Крис хорошо питалась, мы ходили гулять, время от времени спорили о том, какие имена подобрать если родится мальчик и если родится девочка.
Любимая опустила взгляд и оценила корзинку.
— Почему розы?
— Мальчик же… — произнес я, пригвожденный внезапным вопросом. — Не знаю. Просто потому что розы…
Ну как еще объяснить? Не было каких-то особых ассоциаций при выборе цветов для Дины. Вот почему альстромерии, эустомы или мелкие розочки в виде кустика для Крис — я могу объяснить: потому что моя жена сама похожа на нежный цветочек, и она любит эти самые эустомы. Даже название пришлось запомнить. Ну а розы Дине я купил, потому что не знаю, какие цветы она любит, а розы — золотая середина.
— Не дари мне крупные розы на выписку, — озвучила Крис странную просьбу. — Я их совершенно не люблю.
