Миллениум - Николай Симонов

— В смерти Павлова я не виноват. Я всего лишь исполнял приказ. Начальство планировало устроить громкий показательный судебный процесс против ученых-диссидентов Мерцалова и Фишмана, обвинив их в незаконном хранении и использовании наркотических препаратов типа ЛСД. Кто же знал, что у покойного съедет крыша, и он выбросится из окна? Он свалился прямо на клумбу с цветами, быстро поднялся, отряхнулся, как ни чем не бывало, самостоятельно прошел почти тридцать метров и попал в траншею разрытого водопровода. Мои люди сразу поспешили ему на помощь, вытащили из ямы и посадили в машину. Сердце его остановилось по дороге в нашу ведомственную больницу, — стал оправдываться подполковник Мурадов.

— Разве никто из соседей или прогуливающихся во дворе граждан ничего не заметил? — задал доктор Цибиков вопрос, который его давно волновал.

— Трагедия произошла в 21.00 местного времени. Уже было довольно темно. Это — во-первых. Во-вторых, незадолго до этого прошел короткий, но сильный дождь, поэтому во дворе дома было безлюдно. В-третьих, во время своего падения потерпевший не кричал и никак не пытался привлечь к себе внимание, — объяснил подполковник Мурадов причины, по которым чекисты и милиционеры не смогли подшить к делу об исчезновении Павлова показания свидетелей.

— С искажением пленки видеозаписи это вы ловко придумали! Не хватало того, чтобы Мерцалов и Фишман узнали правду! — Цибиков брал назад свои прежние обвинения.

— Я прошу вас о том, чтобы известные вам детали секретной операции двенадцатилетней давности…,- подполковник Мурадов сделал паузу, пытаясь подобрать более подходящие слова.

— Не стали достоянием гласности. Я вас правильно понял? — безошибочно угадал Цибиков.

— Так точно. Если начнется независимое журналистское расследование. Или еще хуже — последует депутатский запрос. Даже в такой демократической стране, как Америка, все, что связано с НЛО, скрыто непроницаемой завесой государственной тайны, — сказав это, подполковник Мурадов встал, давая понять, что к тому, что он сообщил, ему уже больше нечего добавить.

Цибиков проводил подполковника Мурадова до лифтового холла. Вернувшись в служебный кабинет, он застал в нем своего сына Игоря Юрьевича Ситникова.

— Павлова требуют назад в институт имени Сербского! — взволнованно сообщил он.

— Где он? — помрачнел от досады Цибиков.

— У меня в машине. Я предложил ему прогулку по Москве, — шепотом сказал доктор Ситников, не зная, как отец отнесется к его инициативе.

— Молодец. Правильно сделал! — похвалил его Цибиков и, взглянув на часы, добавил: Прокатитесь по городу, зайдите в кинотеатр, пообедайте в ресторане, то есть потяните время, а я попробую разобраться…

— Дмитрий Васильевич просится на Ваганьковское кладбище, а затем хочет заехать в свою московскую квартиру на улице Теплый Стан. Ключи у него есть, — со вздохом облегчения сказал доктор Ситников.

— Вот и отлично. Поезжайте, а ровно в 15.00 сделаешь мне контрольный звонок на кафедру! — напутствовал своего сына Цибиков.

До начала заседания Ученого совета оставалось еще полчаса. Зная о том, что его рабочий телефон прослушивается, Цибиков решил позвонить в институт имени Сербского из соседнего кабинета, который занимал коллега с кафедры наркологии профессор Пахомов. Коллеге не терпелось рассказать о трагикомичном случае, произошедшем с ним вчера во время утреннего обхода больных в больнице имени Кащенко, где у профессора была практика. Пришлось из уважения его выслушать.

Рассказ профессора Пахомова относился к разряду "Будни советского психиатра-нарколога":

"Захожу в палату. Моему виду предстаёт лежащий мужчина, лет под 60, небрит, неряшлив, от него исходит неприятный запах; больной размахивает руками и матерится. У меня сразу возникло такое ощущение: бывший уголовник, хронический алкоголик или бомж.

— На каком основании здесь меня держите?! Я не собираюсь валяться среди этих!.. — указывая пальцами на соседей по палате, возмущается он. — Позовите мне врача срочно!

— Здравствуйте, я профессор Пахомов, ваш лечащий врач, — представилсяя.

— Почему так долго?! На каком основании вы меня здесь держите?! Я здоров! Вы знаете, кто я?! — закричал он в ответ и обложил таким матом, что у меня уши завяли.

— Нет, не знаю, представьтесь, пожалуйста, — вежливо прошу я его.

— Я член-корреспондент Академии наук СССР! Я должен был три дня назад лететь в составе правительственной комиссии в Капустин Яр! Я генеральный директор предприятия системы ВПК! У нас начались испытания новых сверхточных ракет класса "земля-земля"! — говорит он с возбуждением. Глаза горят, руки трясутся, лицо от напряжения покраснело.

— Да, — думаю я, — до чего надо было допиться, что совсем плохо стало. Такой невероятный бред я давно не слышал, а вслух предлагаю: Успокойтесь. Давайте поговорим для начала, чтоб разобраться в ситуации. Почему вас к нам привезли?

— Откуда я знаю?! — не успокаивается пациент. — Мне стало плохо с сердцем, я обратился в поликлинику по месту жительства, там я сказал врачу, что не могу долго лежать, мне лететь надо в командировку. Он мне не поверил. Тогда я ему сказал уже об этом грубо, а он взял и вызвал психиатров. Ну, они меня и упекли к вам. Позвоните моей жене, она вам все документы привезёт!

Смотрю и думаю: либо это такой бред, либо правда, настолько он убедительно говорит.

— Хорошо, — говорю, — я позвоню вашей жене и буду её ждать, а вы успокаивайтесь.

Далее я ему задал несколько уточняющих вопросов по поводу принятия им алкоголя. Оказывается, на самом деле несколько дней до госпитализации он выпивал, объяснив тем, что к нему часто приезжают по работе, и приходится многие вопросы решить именно таким путём. Возвращаюсь к себе в кабинет с твёрдым намерением звонить его жене и срочно вызывать к себе. Не успев зайти и набрать номер, как мне сообщают, что ко мне посетительница.

— К вам по поводу "нашего членкора" жена пришла, — сообщила мне санитарка.

— Хорошо, — говорю, — пропустите её.

В кабинет заходит эффектная дама среднего возраста с кипой разных удостоверений и пропусков и сходу быстро начинает:

— Вы знаете, мой муж — генеральный директор научно-производственного объединения такого-то и должен был улететь в командировку на испытательный полигон. Сейчас у них последний этап, и потом изделие будут в производство запускать.

— Он на самом деле генеральный директор военного завода? — успел вставить я свою реплику в её монолог.

— Да.

После чего все личные документы: удостоверения и пропуска, — последовала ко мне на стол: