Паутина Судеб - Елена Самойлова

– Так что, любимая? – Он отодвинул в сторону мои руки, лежавшие у него на груди, и приблизил свои губы к моим губам, так что каждое его слово становилось маленьким поцелуем. – Тебе ведь нравится то, как я тону в тебе… И то, какая свобода проявляется меж нами. – Его губы приближались, пока он не приник ко мне горячим и страстным поцелуем, уже обнимая, скользя руками по плечам и груди.

– Мне до сих пор не верится… – Я неловко провела ладонями по его спине, гладкой, сильной. – И все чудится, что из твоей спины вот-вот вырвутся черные крылья.

– Неужели тебе этого сейчас так хочется? Несмотря на твои просьбы и мои клятвы? – Руки Данте уже скользили по коже моей спины, то чуть касаясь, а то и замирая, разминали и ласкали, а губы его коснулись основания моей шеи. – Сейчас наша ночь, любовь моя.

– Заставь меня поверить, что это все не иллюзия, – тихо попросила я. Голос мне самой показался еле слышным и чуть дрожащим. – Я закрываю глаза – и слышу твою клятву у трона в зале с облачными стенами, слышу твое обращение «королева»… Какой из клятв мне верить сейчас?

– Заставлю. Потому что люблю тебя, Еваника. – Руки его скользнули еще ниже, теперь я могла чувствовать его ладони на своих ягодицах. Горячие. Ждущие. Ласкающие. – Тем более что за день я очень соскучился по нашей ночи. И давал тебе клятву в том, что буду с тобой всегда. В человеческом облике, поскольку мои крылья пугали тебя. Я стал человеком для тебя, пусть это и означало потерять для себя радость полета.

– Очередная жертва… ради меня. – Я чуть сжалась, отворачиваясь и стискивая зубы. Откуда в сердце сидит эта заноза? Как будто кто-то отдал за меня нечто настолько ценное, что не передать словами? Кем был этот человек? Или не человек? – У меня странное ощущение… будто я что-то забыла…

– Иногда стоит забыть… Обо всем.

Зыбкий огонек свечи дрогнул и погас, оставив нас почти в полной темноте. Странно, раньше темнота не казалась мне настолько непроницаемой, я всегда могла разглядеть хотя бы очертания предметов, а в последнее время…

Связный поток мыслей оборвался, когда Данте слился со мной в единое целое. Так, как ждалось. Как мечталось. Как хотелось на холодной, одинокой постели, когда за окном завывал ледяной ветер…

Все – неважно. Все – иллюзия. Он со мной, мы едины так, как только возможно…

Я с тобой. Я тебя люблю…

Поздняя осень здесь, чуть южнее Стольна Града, в этом году оказалась на удивление мягкой, теплой и солнечной. И пусть с утра нельзя было ничего разглядеть дальше вытянутой руки из-за холодного тумана, заполнившего собой лещину, к полудню распогодилось, и сейчас я с наслаждением вдыхала студеный осенний воздух, любуясь солнечными бликами на гладкой, как зеркало, поверхности небольшого лесного озера. Вокруг стояла тишина, такая, какую можно услышать лишь в лесу в последней декаде листопада – природа уже засыпала, лесные духи и мелкая нечисть постепенно уходили под землю, готовясь к покою, до тех пор пока их не разбудит весенняя капель. Багряные и золотисто-медные кленовые листья с зелеными прожилками мягко ложились на землю, яркими звездами падали на поверхность озера, на несколько секунд нарушая неподвижное великолепие студеной воды, синей, как лучшие сапфиры в короне эльфийского владыки из Серебряного Леса. Прохладные солнечные лучи проникали сквозь разноцветный лиственный полог, ложась на землю косыми столбами золотистого света.

Тихо… И спокойно, как никогда.

Я шла к озеру, и ковер из опавших листьев еле слышно шуршал под моими ногами. В моих руках уже было нечто вроде букета из кленовых листьев, было бы желание – я смастерила бы из них подобие осеннего венка.

Короны…

Сердце кольнуло тупой иглой боли. На краткое мгновение мне почудилось, что мир вокруг поплыл, меняя очертания, но я моргнула – и все встало на свои места.

– Любимая, ты в порядке? – На мои плечи лег тяжелый черный плащ, ниспадающий складками до самой земли, а затем Данте обнял меня со спины и прижал к себе. – Ты словно сама не своя. Что тебя беспокоит?

– Не знаю. – Я прикрыла глаза, ощущая тепло его рук даже сквозь ткань плаща и куртку. – Все слишком… хорошо. Так не бывает.

– Мы это заслужили. – Он еле ощутимо поцеловал меня в шею. – Я отказался от неба, а для тебя сама свадьба стала испытанием. Но мы ведь справились. Неужели мы не достойны этого счастья – быть вместе и…

– Быть свободными.

– Да. Именно. Разве мы не этого хотели? – Его руки чуть напряглись, а потом он развернул меня лицом к себе, ловя мой взгляд. – Ев, тебе плохо со мной? Ты жалеешь, что живешь не с человеком, а с оборотнем?

– Строго говоря, ты не оборотень, – начала я, но он покачал головой, отчего выбившиеся из низкого хвоста прядки волос почти скрыли шрам на левой щеке.

– У меня две ипостаси, и это для меня естественно. Я оборотень. Но ты так и не ответила. Ты жалеешь?

– Нет. – И это была правда. Я не жалела ни секунды с той ночи, когда проснулась от кошмара и осознала, что все плохое, случившееся в моей жизни, только сон, и не более того. – Не жалею. Я люблю тебя.

Я не думала, что эти слова будет когда-нибудь так легко произнести, особенно обращаясь к нему. Но было ведь. И ответом мне было не едва заметное пожатие плечами и прохладный, спокойный голос, а теплая улыбка и крепкий поцелуй.

Ветер донес пряный, чуть горьковатый запах дыма – горели листья, усыпавшие лужайку у нашего дома. Я уткнулась лицом в плечо Данте, закрывая глаза, а он прижал меня к себе, гладя по волосам и шепча на ухо что-то ласковое. Наверное, я могла бы стоять так еще долго, но он вдруг спросил:

– Слушай, ты же вроде собиралась сегодня навестить Лексея Вестникова. Не передумала?

– Наставника…

Пламя погребального костра, опаляющее лицо жаром. Знание волхва, бьющееся в груди невидимой птицей, седые прядки на висках и в коротко остриженной челке. Искры, летящие в суровую осеннюю ночь, в самую высь, к низко нависшим снеговым тучам. Беззвучные слезы, катящиеся по щекам, а рядом стоит мальчик, Ветер. Теперь уже мой ученик. Первый…

– Хочу, конечно. Когда отправимся?

– Да хоть сейчас, – он широко улыбнулся и вдруг подхватил меня на руки. – Моя прекрасная госпожа желает ехать немедленно?

– Желает, еще как! – Я рассмеялась, целуя Данте в щеку. Наставник жив. Здесь он жив! И не было ни погребального костра, ни ошеломляющей ясности от переданных знаний, ни рвущей душу утраты.

– Ваше желание будет выполнено. Как только я оседлаю Белогривого. Надеюсь, эта задержка не будет столь непозволительной? – Он направился по едва заметной тропке обратно к дому, все еще держа меня на руках. Легко, как ребенка. Даже в этой ипостаси он заметно сильнее обычного человека.