Багровая смерть - Лорел Гамильтон

смотрел на меня своими большими сиреневыми глазами. Он был невероятен, слишком прекрасен, но именно его глаза поднимали его на шкале красоты до чего-то экзотичного и нереального, как орхидея, выросшая в какой-то оранжерее. Я практически чувствовала ее жару и влажность. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его, и стало легче. Видение отдалилось. Я должна была выйти из комнаты и сбежать от него, но я просто закрыла глаза, как будто бы это меня спасло. Это не было хорошей стратегией, когда мне было пять, и я верила, что чудовище из-под кровати меня не тронет, если я его не вижу. Если бы там действительно что-то было, меня бы такой подход к делу не спас.

Натэниэл легчайшим прикосновением провел пальцами по моей руке, и этого было достаточно, чтобы я открыла глаза и утонула в этом фиолетовом взгляде. Я же сильнее этого, черт возьми! Я знала, как избегать взгляда вампира, но он не был настоящим вампиром, а я никогда не встречала верлеопарда, который мог бы захватить меня глазами.

Я изо всех сил зажмурилась и затрясла головой, стараясь прочистить мысли. Он снова погладил мою руку, но на этот раз я смогла держать глаза закрытыми. Годами я играла в эту игру с Жан-Клодом. Конечно, это происходило, когда он не был уверен, что я на полном серьезе не пошлю его к черту. Это ограничивало то, чем он мог бы рискнуть, насколько далеко он зайдет. У Натэниэла таких сомнений не было. Ничто не дает такой смелости, как уверенность в том, что кто-то любит тебя безусловно.

Он снова пробежался пальцами по моей руке, и другая рука повторила это с другой стороны. От этого мои глаза распахнулись. Натэниэл все еще стоял передо мной на коленях, но Дамиан теперь стоял на коленях рядом с ним. Это его рука ласкала мою правую руку, пока Натэниэл гладил левую. Я открыла рот, чтобы возразить, но не знала точно, что именно вызвало мой протест. Мы уже были любовниками, а пилот сообщил Жан-Клоду, а тот, соответственно мне, что у нас есть пара часов до вылета.

Словно прочитав мои мысли, Натэниэл сказал:

— У нас есть как минимум два часа до самолета. Мы занимались сексом, но ты не кормила ardeur, потому что я не знаю, как это делается.

Мне пришлось откашляться, чтобы прочистить горло, прежде чем я смогла ответить:

— Жан-Клод хотел бы, чтобы Рафаэль был здесь, чтобы я до отлета могла покормиться через него на всех крысах.

— Рафаэль не вернется вовремя, чтобы накормить тебя, — сказал он, приподнимаясь на коленях и приближая свое лицо к моему.

Я выпрямилась, чтобы не стоять, наклонившись к нему.

Дамиан склонился и провел губами по моей руке — слишком деликатно, чтобы можно было назвать это поцелуем. От этого я задрожала и обхватила себя руками, будто мне было холодно, но не холод заставил меня дрожать. Мне нужно было выйти, уйти… Сейчас же.

— Позволь нам быть твоей пищей, — попросил Дамиан, и внезапно я уставилась в зелень его глаз, будто видела их впервые, никогда не замечала, как красиво его лицо, как…

Я сильнее затрясла головой и сделала два шага назад, чтобы больше не находиться между ними двумя.

— Я собираюсь… пойти куда-нибудь… еще.

— Почему? — спросил Натэниэл.

— Я… Ты снова пытаешься меня зачаровать.

— Мы помолвлены. Мы бы поженились, если бы ты нашла законный способ выйти за более чем одного супруга. Я не пытаюсь заставить тебя сделать что-то, чего мы уже не делали. Тебе придется накормить ardeur до того, как мы окажемся в самолете. Ты не сможешь рискнуть и питаться в сотнях миль в воздухе.

— Я буду слишком нервничать, — согласилась я.

— Это значит, все должно быть под контролем.

— И как это понимать? — я попыталась вызвать немного гнева, чтобы защититься от его такого разумного голоса и вообще от этих двоих, стоящих на коленях так близко ко мне.

— Что, если ты потеряешь контроль в самолете, и это распространится на всех?

— Я теряла так контроль всего однажды, и это было только потому, что старый вампирский Совет имел всех нас.

— Чрезвычайные ситуации случаются, Анита; давай не будем делать ardeur одной из них.

— Звучит так, как будто говоришь не ты, Натэниэл.

— Может, на меня похоже, — вставил Дамиан. — Я боюсь возвращаться в Ирландию, но ради тебя я это сделаю.

— Ты делаешь это не ради меня. Ты делаешь это, чтобы помочь полиции спасти жизни.

— Можешь верить, во что хочешь, но если бы меня просто попросил Эдуард, я бы не поехал. Я еду, потому что мой мастер хочет, чтобы я поехал, и мой леопард едет со мной, чтобы держать меня за руку. Я хочу помочь спасти жизни и восполнить что-нибудь из того, что делал за время своего существования, но я еду ради тебя, Анита.

Хотела бы я сказать: «Не нужно ехать ради меня, езжай ради себя», — но боюсь, он изменил бы решение, а он был нам нужен.

— Не знаю, что и сказать, Дамиан.

— Скажи, что займешься с нами любовью. Скажи, что позволишь нам быть твоей пищей.

В одном они были правы — мне было нужно покормиться прежде чем сесть в самолет, но я кое-что забыла. Что-то важное. Пальцы Натэниэла играли с краем его майки и начали медленно поднимать одежду, обнажая его пресс дюйм за дюймом.

Я шагнула назад. Если я собираюсь уйти, как раз самое время, но почему же я этого хотела? Я любила Натэниэла. У нас секс на постоянной основе. Не было причин убегать, так почему я хотела сбежать? Было похоже, что я забыла что-то, что было необходимо вспомнить. То, что я забыла, и было причиной тому, что это все не было хорошей идеей, но хоть убей, я не могла об этом думать, просто было мучительное ощущение, что было что-то важное.

Я закрыла глаза и повернулась, чтобы не видеть, как они медленно раздеваются.

— Мы что-то забыли, — смогла я проговорить. — Нечто очень важное.

— Ты пропустила шоу, которое мы устроили лично для тебя, — сказал Натэниэл голосом настолько медоточивым, какого я не припомню, слова, будто каплями текли по моей коже, оставляя сладкие линии.

— Это не правильно. Это говорит сила. Она заставляет нас забыть что-то важное. Причину, по которой мы не должны питаться сейчас, — сказала я.

— Анита, обернись, пожалуйста, — попросил Натэниэл.

Я начала оборачиваться, но поймала себя на этом и сжала руки в кулаки.

— Нет, Натэниэл, она права. Мы оба пьяны от новой