Рыцарь из преисподней - Наталья Игнатова

Миротворец – это был топор, но и брат, и отец называли так Артура. Почему-то. Марийка перестала об этом думать, вообще перестала думать, самым кончиком когтя, самым острием, чтоб было не больно, провела по запястью вдоль вены. Поднесла руку к губам Артура. Было страшно, что его кровь попадет в рану, а еще было страшно, что ее кровь не подействует. И все. Больше Марийка ничего не боялась. Будь что будет.

Люди, когда их прогнали из Рая, придумали плотскую любовь. Или, может, это демоны придумали. Бог сказал им плодиться и размножаться, людям, а не демонам, а в наказание сделал так, чтоб это было больно. А демоны сделали так, чтоб это было счастьем. Или, может, Бог сделал так, чтоб любовь была счастьем, а демоны придумали секс и превратили его в цель, к которой все стремятся. Хотели, чтобы люди забыли про любовь. А может… это и был Рай, то, что люди о нем помнили, и демоны все испортили? А может, наоборот, Бог хотел все испортить, а демоны оставили хоть что-то.

Все сложно, все непонятно, Марийка все равно ничего об этом не знала, она не была живой, она была вампиром. А у вампиров есть то, чего никогда не будет у людей. Есть «поцелуй». И это всегда любовь. Даже когда «целуешь» того, кто просто еда, пока ты пьешь его кровь, вы близки, как никогда не станут близки люди, как бы сильно они ни любили друг друга. Это наслаждение, которое людям друг с другом никогда не испытать. Поэтому смертные уходят в Стада, поэтому они тянутся к вампирам, бросают свою жизнь, бросают близких, необратимо меняются. Все ради того, чтобы снова и снова чувствовать это: абсолютную близость, как будто две души отрылись друг для друга и оказались полны любовью.

Когда вампир отдает свою кровь, это чувство усиливается. Так делают слуг. Так добиваются безоговорочной и бескорыстной преданности. А если вампир отдает свою кровь тому, кого… это ведь правда?.. тому, кого любит, происходит что-то, чему не найти определения, не найти слов, чтобы рассказать, как это. Если Рай и правда есть, то он не на Небесах, он там, где смешивается кровь вампира и человека.

Рай прямо здесь.

Марийка не знала, когда она перестала бояться. Ни о каком «когда» уже нельзя было говорить. Был «поцелуй», странный, но правильный, она отдавала кровь Артуру, мир вокруг разлетался на цветные осколки, складываясь заново во что-то невероятное, сказочное, теплое и полное счастьем. А потом был «поцелуй», но уже настоящий. И кровь Артура обжигала губы, от нее остановилось сердце, вены вспыхнули изнутри, Марийка закричала от боли и все-таки была так счастлива, что хотела умереть прямо сейчас, хотела, чтоб это осталось навсегда, чтоб это было последним, что она чувствует.

Боль вспыхнула и прошла. Кровь, живая и мертвая, смешались, став волшебным зельем. Затягивались раны, сердце снова билось, одно сердце или два в едином ритме? Марийка отдавала все, что у нее было, все, что было ею. Взять все, что отдал Артур, она не могла. Слишком много, слишком чуждо, слишком… просто слишком. Не для нее, ни для кого вообще. Но он хотел отдать, и этого ей было достаточно.

На губах растворяется нежность, как пламень и лед.С каждой каплей я дальше на шаг или ближе, не знаю?Вместо крови по венам из сердца отрава течет,С каждым вздохом отчетливей чувствую, что умираю.Вместо сердца ударов я чувствую пламень и лед,С каждой каплей с тобою все глубже срастаемся кожей,За закрытыми веками знаю, что Он подождет,То, что даришь мне ты, на Него очень близко похоже.Раскрывая ладони, отдам тебе все до конца,Словно душу, все чувства вложу в средоточие крови.За сияньем эмоций я не различаю лица,«Поцелуй» – это то, что живые назвали любовью.

«Поцелуй», я не знаю, увы, мне сравнить не дано.Мы едины с тобой, это больше, чем вместе навеки.

В первый день, на причастье священник нас поит вином,Его кровь раздавая по капле.Он был человеком?[11]

Оба были слишком обессилены, чтобы идти искать машину или тем более добираться до стойбища Бесто. Да и не дошли бы мимо чужих-то стоянок. Так и остались за барханом. Артуру нужно было бы еще забрать Миротворец, но пока топор лежал в двухстах шагах от них, среди мертвых аждахов, и светился не хуже, чем любой из Столпов. Хороший ориентир для тех, кто в курсе, что это за свет. Хотелось бы верить, правда, что враги на него не набегут.

– Теперь у нас одна кровь, – сказал Артур.

Марийка замерла, ожидая продолжения. Артур – молчун, и если говорит что-то, то не ради того, чтоб констатировать факт.

– Для вампиров это что-нибудь значит? – спросил он.

– А для людей?

– Люди… – Артур заулыбался, – мы с Альбертом.

– Чего?! – переспросила Марийка изумленно.

– Вот я об этом и говорю, – отозвался Артур глубокомысленно и по-прежнему весело, – у людей все, понимаешь ли, не так. Но значит очень многое.

– Для вампиров это… ну… типа секса, – сказала Марийка неуверенно, потому что говорила неправду. Не всю правду. В общем, привирала.

– Да сейчас! – Артур фыркнул. – И у людей, и у вампиров такому только одно название есть. Ваш «поцелуй» – это любовь. Если б мы с тобой не хотели, чтоб так было, и ты, и я, было бы иначе, я прав?

Марийка переглотнула и лихорадочно начала рыться по карманам куртки в поисках сигарет. Нашла. Пачка промокла от крови аждахов, помялась и заскорузла, но пару сигарет наковырять удалось. Одну она прикурила, вторую отдала Артуру. Кисет с трубкой остался в «Скадате», а где «Скадат», неизвестно. Через тени он очень далеко мог уехать.

Телефон тоже остался в «Скадате». Но это не беда. Их все равно уже ищут, об этом позаботился Наэйр. Найдут. Миротворец не зря светится.

Нет, мысли о насущном спокойствия не приносили.

– И… да, – выдохнула она, – прав. Иначе стал бы слугой. Или я бы умерла. У тебя кровь ядовитая.

– Ну и хорошо, – Артур точно говорил не о крови, – лучше, чем могло бы быть, будь ты человеком.

– Это разве не грех?

Синие глаза воззрились на нее с искренним недоумением.

– «Поцелуй»?! Вот это? – Артур свел ладони вместе и раскрыл, будто отдавал что-то важное, что-то из самого сердца. – Бог любит вас, если подарил такое. Нам учиться и учиться, чтоб так друг другу верить. Но к вопросу о людях, – он снова заулыбался, помотал головой, – прямо сейчас я пересматриваю свои представления об одном знакомом вампире. Единственном, которого я знал на Земле. Я думал, его побратим… кхм… ну побратим и есть. Общая кровь, все такое. Слухи ходили, но я как-то… даже и не думал, что это правда.

Марийка не была эмпатом, но пока что могла чувствовать эмоции Артура. Постэффект «поцелуя». Артур ее тоже чувствовал, и ощущения были такими… ну да, вот такими, хотелось улыбаться и… и вот. И Марийка улыбалась. И ей было смешно от того, как он ошарашен. И еще он был рад за того парня, и от этого был ошарашен еще больше. Артур, он смешной иногда, он ужасно правильный, а когда то, что не по правилам оказывается хорошим, а не плохим, он становится вот таким, как сейчас.