Черный Ферзь - Михаил Савеличев

Железный Дровосек завис в состоянии неразрешимости, раз за разом запуская сложные алгоритмы расчета добра и зла, пока позитронный мозг наконец не отключился, высвобождая упрятанную в доспехи оцифрованную душу:

— Вы еще долго миловаться будете? — сварливо проскрипел Железный Дровосек.

Сворден Ферц осторожно отстранил ее, всхлипывающую от пережитого страха, прошлепал к окну, уже заросшему неопрятной перепонкой, ткнул в нее и выглянул наружу.

Внизу что-то вспыхивало, на мгновение высвечивая мечущиеся фигурки, какие-то темные бесформенности — скорее всего родственники той твари, что напрашивалась в гости. Вслед за вспышкой наступала скоротечная тьма, крики тут же нарастали, словно требуя еще огня, еще, а когда огонь возвращался, то избиение продолжалось с новой силой.

— Что там происходит? — робко спросила она.

— Надо помочь людям, — пророкотал Железный Дровосек. — Вызвать службу ЧП, отвести детей и женщин в лес…

— Нет, — покачал головой Сворден Ферц. — Помощь нужна совсем другим.

Она встала рядом и тоже стала смотреть на происходящее.

— Отвратительно, — сказала она и зажала рот ладонью, пытаясь сдержать рыдания. — Отвратительно. Теперь я понимаю, как мерзко себя вела… Прости меня… Но я испугалась… Оно просило помощи, а я испугалась… Оно хотело здесь спрятаться, а я… а я…

— Перестань, — Сворден Ферц обнял ее за плечи и отвел от окна. — Еще ничего неизвестно. Может, мы поступили правильно. Кто-то запустил биофоров и оставил без присмотра. Программа нарушилась, и они расползлись куда попало. А это опасно. М-м-м, очень опасно, — Сворден Ферц требовательно посмотрел на Железного Дровосека, но тот промолчал — врать не умел.

— Странно, на всех частотах тишина, — Железный Дровосек покрылся изморозью. Вокруг его головы сгустилось облачко, он растопырил руки и забормотал: — Одержана очередная великая победа в Одержимости… Полчища боевых подруг продолжают наступать… Белый Клык в прямой видимости… Осталось совсем немного, и лес одержит самую окончательную из всех окончательных побед…

— Вот видишь, — сказал Сворден Ферц. — Осталось совсем немного. Лес одержит победу.

Что я несу? — изумился он где-то внутри. Каждый раз, когда на Железного Дровосека находил подобный приступ, и он начинал нести околесицу о какой-то Одержимости, подругах и наступлениях, больше смахивающую на фронтовые сводки, Сворден Ферц, да и не только он, ощущал нечто вроде гордости, какой-то душевный подъем, будто эта ахинея и в самом деле имела смысл.

Но учитывая ее состояние, сводки с полей Одержимости оказались кстати — она послушно закивала головой и перестала рыдать.

— Пошли, — сказал Сворден Ферц, и они пошли.

Спустились по лестнице вниз, проходя мимо распахнутых дверей в пустующие комнаты, из которых удушливо пахло давленной клубникой, осторожно переступая через наспех собранный и тут же брошенный скарб, оскальзываясь на рассыпанных какой-то то ли щедрой, то ли пораженной трясучкой рукой переспелых овощах и фруктах, иногда заглядывая внутрь, на случай если там остался кто-то из жильцов, напуганный до смерти. На этом особенно настаивал Железный Дровосек, а поскольку ломать косяки могучим бронированным телом он не решался, то обыскивать комнаты приходилось Свордену Ферцу.

В одной из них они наткнулись на привидение. Оно сидело в необъятном кресле и вид имело сухонькой старушки в белом платье. Неестественно выпрямившись, как подобает либо существу потустороннему, чьи плечи уже не гнетет бремя тленной плоти, либо балерине, чье тело и в мучительной пытке упрямо примет вбитые годами ученичества и палкой наставника предписанную для исполнения танца позицию, привидение смотрело в окно, изредка пожевывая морщинистые губы.

— Какая мерзость! — сварливо заявила она Свордену Ферцу.

— Полностью разделяю справедливое возмущение, ваше высочество, — щелкнул пятками Сворден Ферц. — Истинное безобразие!

Старушка подняла руку со странным оптическим устройством на увитой ленточками палочке и сквозь него внимательно оглядела Свордена Ферца. Ему показалось, что в глубине линз он разглядел мрачное сверкание глаз, и ему стало немного не по себе.

— Не разделяете, — вынесла вердикт старушка. — Вы склонны творить безобразия, как и те, — она кивнула в сторону окна, — кто сейчас завершает избиение ни в чем не повинных существ.

— Нет-нет, что вы, ваше высочество, — запротестовал Сворден Ферц. — Я искренний поклонник гуманизма…

— Так я и полагала, — ледяным тоном пресекла его оправдания старушка. — Выброси море на берег дельфина, и вы пальцем не пошевельнете, чтобы спасти его. К несчастью для бедных существ, они уже лишились рук и ног, ибо в пучине более потребны плавники, а не конечности.

— Ваше высочество, здесь не место для дискуссий, — попытался прервать ее словоизлияния Сворден Ферц, но старушенция не унималась:

— Весь ваш гуманизм, милостивый сударь, — последнее она произнесла с особой ядовитостью, — касается лишь двуногих без перьев и когтей. А обладай то же двуногое хоть парочкой перьев, и вы с таким же удовольствием скинули бы его вниз, присядь оно изможденное и израненное на ваш подоконник. Или скальпелем полоснули, — кивнула она.

Только теперь Сворден Ферц заметил, что до сих пор держит скальпель наизготовку. Ему стало стыдно.

Старуха глубоко вздохнула, точно набирая воздуха для длинной обвинительной речи, но внезапно улыбнулась, морщины послушно сложились в добродушнейшую маску, и она промурлыкала:

— Здравствуйте, дитя мое.

Дитя ухватило Свордена Ферца за локоть и сделало робкий книксен.

— Вы рыдали, дитя мое? Я вижу, что вы рыдали… Это был страх или жалость? — вкрадчиво поинтересовалась она.

Сворден Ферц внезапно напрягся. Если до этого момента их общение не выходило за рамки болтовни с поселковой сумасшедшей, то теперь в старушке проклюнулось такое, что будь рядом большеголовая тварь, она незамедлительно бы прорычала: «Опасно, очень опасно!» Ощущение чего-то жуткого, не мерзкого, не отвратительного, что можно брезгливо вытолкнуть в окно, как давешнего слизняка, а такого, с чем невозможно оставаться в одном объеме пространства, даже если его расширить от размеров крошечной комнаты до пределов мира.

— Вы ведь тоже ЭТО почувствовали, дитя мое? — продолжала выспрашивать старушка. — Расскажите мне, скрасьте мое одиночество в сем безумном мире…

Однажды Сворден Ферц видел, что происходит с человеком, попавшим в мокроту. Вот он беззаботно идет по лесу, разглядывает деревья, ворошит опавшую листву в поисках грибов с ярко-красными шляпками, весело насвистывает, пока не наступает на притаившуюся среди ягодников неприметную тень, еле поблескивающую паутинку, взведенную ловушку, терпеливо ждущую очередную жертву. Достаточно легкого касания тонкой нити, и ты попался. Твое тело больше не принадлежит тебе, оно во власти мокроты.