Партия на троих - Антон Корчевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голованов замолчал. Потом, пробыв в неподвижности некоторое время, он, покачав головой, нацедил себе ещё виски.
— Надо допить перед отъездом. Жалко будет оставлять.
— Ты мне не ответил, — голос Макарова был настойчив. Вздохнув, Антон произнес:
— Мы за столько времени не смогли ничего придумать, ничего сделать для того, чтобы вызволить наших из Подземного Города — неужели ты думаешь, что сможем теперь, не имея для этого ни людей, ни необходимого оборудования? Сильно в этом сомневаюсь.
— И ты вот так просто опустишь руки? А как же твой долг перед своими сослуживцами, перед Землей и всеми обитаемыми мирами? Ты сможешь бросить их на произвол судьбы? Всех этих людей.
Лицо Антона непонятно скривилось. Было не ясно, усмешка ли это усмешка или, напротив, выражение скорби и печали.
— Обитаемые миры, Земля… Какие же мы стали коллективисты. Я не говорю, что это плохо. Это лучше закостенелого, оголтелого индивидуализма. Но хуже, чем взвешенный баланс между тем и другим. Мы уже ушли с золотой середины, и это опасная дорога. Когда хорошо всем, Олег, это значит, что по-настоящему не хорошо никому. За семь лет, проведенных здесь, на Шат’рэ, я кое-что понял. Понял, как обитатели этой планеты, живя в далеко не идеальном мире, раздираемом войнами, революциями, полном болезней, преступности, ненависти и страдания, умудряются быть счастливыми. Секрет их в том, что они не пытаются мыслить глобальными категориями, как ты. Они не говорят «Шат’рэ», не говорят «Директория», не говорят даже «Шат Наар», не пытаются стать вместилищем радости и скорби всего мира, не берут на себя неподъемную ношу по облагораживанию вселенной. Вместо этого начинают с малого: со своей семьи, с близких людей. С родственников и друзей, которые окружают каждого. Для обычного человека весь мир сжимается до узкого круга из нескольких лиц, и, гармонизируя свою маленькую вселенную, защищая её от невзгод, строя Утопию в миниатюре, он добивается для себя и каждого жителей этого мирка счастья. И свет радости, ощущение от тепла и уюта, исходящее от этих людей, согревает и остальных, делая весь мир лучше.
Олег, я немало времени боролся ради тех, кто остался на свободе. Но, к сожалению, пора понять, что мы бессильны сделать что-то для уже попавших в сети. По крайней мере сейчас. Мой мир, моя Федерация сузилась до круга тех, кто ещё не пойман, и кто рядом со мной, — он бросил красноречивый взгляд на сидевшую на полу девушку. — Мы в ответе за тех, кого приручили — кажется, так… Я могу помочь оставшимся на свободе землянам не угодить в лапы пришельцев, не погибнуть от шальной пули или под бомбами, дождаться спасательной экспедиции. И я собираюсь сделать это. Ты со мной?
— Знаешь, — после некоторого молчания сказал Олег. — Ты прав в одном. Некоторые из нас действительно стали слишком большими коллективистами. И, похоже, я из их числа. Во всяком случае, я не могу бросить коллег, оказавшихся в беде. Возможно, я идеалист. Возможно, мой мир несколько шире, чем твой. А может, просто потому, что не так давно, когда я сам был в беде, когда за мной, чудом пережившим крушение болида, гонялись по болотам и лесам легионеры, меня не оставили одного. Тадеуш, рискуя головой и карьерой, наплевав на все инструкции, вырвал меня из лап легиона — и ни один человек из тех, что сейчас томятся в плену, не сказал слова против. Так что мною движет не просто желание гармонизировать свой маленький мирок. У меня остался неоплаченный долг перед всеми этими людьми. Я должен им жизнь. И постараюсь вернуть его сполна.
Голованов кивнул.
— Я понимаю тебя. Что ж, думаю, пытаться изменить твое решение бессмысленно и глупо. Все, что мне остается, это обеспечить тебе максимально комфортное пребывание в Шат Нааре. Я собирался уехать из этого города сегодня же, но, думаю, ничего не случиться, если ненадолго задержусь.
— Ты уверен? — с неподдельным беспокойством поинтересовался Олег. — Сейчас самое лучшее время для того, чтобы покинуть город. Бомбардировки ещё не начались, но скоро все может измениться к худшему…
— Я, все же, рискну. С тех пор, как ты оказался со мной, на мне лежит ответственность и за тебя. Ты стал частью моей небольшой семьи, — улыбнулся Антон. — Я не могу оставить тебя совсем неподготовленным. За оставшееся время я расскажу тебе о тех схронах и убежищах, о которых ты еще не успел узнать. Итак, давай-ка, не теряя времени, начнем…
Мршаа не спал и почти не ел уже более двух суток. Тренированный организм ещё держался, хотя усталость постепенно брала своё. Чтобы поддерживать себя в бодром состоянии, он постоянно жевал крепкий гар-гар. Это помогало, хотя по опыту Раэлен знал, что ещё день — и стимуляторы перестанут действовать. Да и перед боем все равно надо хорошенько выспаться, иначе всё кончится плохо.
Но оставалось ещё слишком много дел, с которыми надо успеть разобраться, пока ниарцы не подошли к городу. А время поджимало — так что Мршаа было не до сна.
Война складывалась крайне неудачно. Кое-где генеральному штабу удалось провести организованное отступление, не превратив его в бегство, однако по большей части деморализованные войска в лучшем случае беспорядочно отходили под ударами противника, в худшем — панически драпали от него. Королевские части наступали молниеносно, куда быстрее, чем двадцать лет назад в обратном направлении продвигались подразделения Директории. Каких-то два десятилетия, но как же поменялся баланс сил! Королевская армия, к которой после победы в прошлой войне относились с пренебрежением, изменилась до неузнаваемости. Оказавшись на проверку даже более боеспособными, чем республиканцы, ниарцы внушали страх одним лишь этим своим преображением. Надежда оставалась лишь на спешно возводимые по совету генерала Рааса на правом берегу реки Тихой оборонительные рубежи. Если противник сможет прорваться сквозь них, придется по-настоящему туго.
У Лазурного полуострова, где бои шли задолго до ниарской интервенции и куда оказались стянуты лучшие части армии, повального бегства не наблюдалось. Однако после неудачи на Левобережье, Раас убедил Еланаара в неразумности попыток сдерживать
