Позади Москва - Сергей Анисимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Че, оттуда? – Мужик среднего возраста в капитанских погонах заглянул в кузов сам, подтянувшись на руках и вытолкнувшись вверх. – Старший кто?
– Лейтенант Ляхин… 25-я гвардейская отдельная мотострелковая…
– Ясно… Взводный?
– Никак нет… – Николай изо всех сил старался не тупить, но получалось плохо. Голова была будто горшок. – Санинструктор роты… Приданы из состава 10-го отдельного батальона РХБЗ. Резервист.
Бойцы справа и слева покосились, но ему было уже плевать.
– Угу. Чего только не увидишь тут… Документы не надо, езжайте. Сборный пункт на проспекте Ленина вроде. Водила знает, покажет. Было бы кому, а то мало как вас…
Капитан или капитан-лейтенант утянулся обратно под обрез кузова, кто-то из его бойцов гулко хлопнул открытой ладонью по водительской двери, и «ЗиЛ» начал осторожно лавировать между «ежами» и бетонными параллелепипедами. Неделю назад про такую картину каждый из них подумал бы, что это «снимают кино про войну». Теперь, хотя все это и выглядело так искусственно, абстрагироваться не получалось. То, что это все по-настоящему, понял уже каждый из них.
Сам туннель выглядел привычно: выкрашенная в желтоватый цвет труба. Даже освещение еще горело, хотя, по оценке Николая, на одну лампу из трех обычных. И после туннеля все было привычным. Пирамиды из разноцветных грузовых контейнеров под здоровенным ко́зловым краном паромно-перегрузочного комплекса, старый торпедный катер на постаменте, безлюдная автозаправка для грузовиков. Безлюдные улицы, куда они свернули с дуги шоссейной развязки. Столбы дыма по всему городу, по всему горизонту спереди. Кронштадтское шоссе оказалось далеко не пустым: непосредственно на развязку смотрели стволы сразу нескольких танков. Сразу захотелось сжаться и стать меньше ростом: в отношении того, чего стоит более-менее современный танк на войне, в поле, все уже произвели переоценку ценностей. Еще какую. Самую кардинальную.
Первого регулировщика они увидели на перекрестке с крупной улицей, названия которой Николай не знал. Белая каска с красной полосой и крупной красной звездой спереди; белые краги на руках: такое он последний раз видел еще в детстве. Второй регулировщик был сразу за цепочкой прудов, известных как Кронверкский канал. От виденного в детстве он отличался тем, что держал возле уха коробку «Уоки-токи» и размахивал полосатой палочкой, как арбатский гаишник.
– Влево, влево!
– Да какое влево, ты чего! Я третий раз за день еду!
– Охренел? Сам не слышишь, что ли?
В первый момент Николай решил, что это «фигура речи»: мол, «меня слушайся!». Однако, когда слух пробился через холостые обороты остановившегося «ЗиЛа», он понял.
– Эй… Рядовой Новослободский!
– Я!
– Исполнять.
– Так точно!
Водитель всунулся обратно в свое окно, и через секунду двигатель грузовика выдал в атмосферу положенные звуки, соответствующие троганью с места на первой передаче. Повинуясь нетерпеливым жестам регулировщика, они свернули на Зосимова и уже через квартал уткнулись в еще более ненормальную фигуру – морского офицера с двухцветной повязкой на рукаве. Красно-бело-красной, как флаг Латвии, только там скорее бордовый, а здесь алый.
– Стоять!
На плече у офицера был автомат, а звездочек на нем было много, пусть и таких же маленьких. Возмущаться Николаю в голову не пришло.
– Товарищ… капитан-лейтенант! Мы к сборному пункту… Направляемся. 25-я и 138-я бригады, одиночки.
Его сумбурный доклад моряка ничем не удивил.
– Полминуты, – проинформировал он. – Если через полминуты вы не в убежище – записываю вас на хрен в свою книжечку. Лейтенант, ведите людей! Вас же сожгут!
Сирены выли уже повсеместно, и Николай начал командовать так быстро и четко, как никогда в жизни. Через полминуты грузовик был под стеной крепкого трехэтажного дома явно дореволюционной постройки, а все они – на земле.
– Убежище туда! Под арку, затем сто метров направо!
Слова моряка полностью совпадали с теми надписями, которые они засекали на бегу. Белые стрелочки с красными буквами: «УБЕЖИЩЕ».
– Об-балдеть…
Бегущий рядом парень не успел прокомментировать, что его так поразило: то, что таблички были явно свежими, или что-то более принципиальное. Сзади глухо ухнуло. Так, что содрогнулась земля, а в доме с лязгом лопнули окна сразу в нескольких рамах. Стеклянный звон дал по ушам хуже грохота, и все на бегу шарахнулись вбок.
– Быстрее!
Николай задержался, оглядываясь на своих. Все бежали в нужном направлении, но бежали с разной скоростью, и даже на ста с небольшим метрах сильно растянулись. Полминуты – это что было, «подлетное время» после обнаружения? Это ракетный удар? Или бомбовый?
– Да мать же твою! Бегите!
Капитан-лейтенант нагонял их огромными прыжками: так бегут в атаку. Сам Николай тоже наддал, и в косую подвальную дверь они ввалились уже всей толпой: он, моряк и трое отставших ребят. Все были обвешаны железом и еще зацепились друг за друга, едва не устроив «кучу-малу» на стертых узких ступенях. Когда они были уже в тамбуре, ухнуло еще ближе, и электролампочка над головой, тонко пискнув, погасла: колба уцелела, но не выдержала спираль. Несколько секунд он моргал от поднявшейся в воздух пыли, смутно ориентируясь на матюки капитан-лейтенанта, который возился впереди с металлическими рычагами запора. Потом впереди осветился полукруг просвета, и оттуда потянуло сыростью.
– Уфф, успели…
Тот же моряк запер овальную дверь за спинами толпящихся на бетонном пятачке людей, и сразу стало тише. В воздухе висела пыль, пахло аммиаком и застоявшейся водой. Хныкало несколько детей. Постепенно глаза привыкли к тусклому синеватому свету, и Николай перевел взгляд на то, что было теперь видно. Два десятка длинных скамей, на них сколько-то людей. Позади довольно высокие баки, и все, стена, от которой, правда, отходит пара темных ниш. То ли запасные выходы, то ли туалеты, то ли и то и другое.
Люди сидели на скамьях не в затылок друг другу, как в кинотеатрах, а лицами с одной скамьи на другую. Так сидят в электричках или, например, в залах ожидания на вокзале. Было очевидно, что людей не больно-то много: больше трети мест были пустыми. Учитывая то, что каждые несколько секунд в ноги и в перепонки довольно ощутимо толкало будто невидимым прессом, это казалось по меньшей мере странным.
– Так, все здесь?
Спереди отозвалось несколько уже знакомых голосов: Вика, Костя. Парень с расцарапанной мордой; другой парень, который так испугался тогда, что не стал стрелять. Остальные промолчали: кто-то кивнул, кто-то нет, просто посмотрел. Николай прошел между рядами, считая своих людей по головам. Двоим он в полумраке наступил на ноги, и оба зашипели без слов. За одного зацепился антабкой, и пришлось тратить время, чтобы распутаться.
– Уши болят, – пожаловался парень в очках. Очки были круглые, смешные, «под Леннона». Очкарикам трудно на войне. Есть ли у него запасные?
– Продувать умеешь?
Парень отрицательно покачал головой, и Николай объяснил. Как на занятиях по отоларингологии, даже забавно.
– Я не буду пить сок…
– Что?
Это был мальчик лет четырех. Он сидел рядом с женщиной среднего возраста, которая скорее была молодой бабушкой, чем мамой, и непрерывно повторял одну и ту же фразу.
– Я не буду пить сок…
Говорил он негромко – вот почему Николай не услышал его раньше, но непрерывно, раз за разом.
– Я не буду пить сок… Я не буду пить сок…
Иногда мальчик подносил к глазам руки, но тут же опускал их обратно. Поймать его взгляд было невозможно. Остановившийся над ним и его бабушкой Николай почему-то оцепенел.
– Я не буду пить сок… Я не буду пить сок…
Сидевший рядом боец встал, покосился вбок, снова перевел взгляд на Николая, поднялся и молча ушел в сторону. Продвинулся вдоль полупустого ряда, прошел по узкому коридорчику в дальний угол убежища, снова сел там, уже почти невидимый.
Мальчик все так же произносил эту фразу, одну и ту же. Он не обращал внимания на остановившегося прямо перед ним высокого человека в военной форме и с оружием. Зато обратила его бабушка.
– Вы врач? – очень спокойным голосом спросила она.
– Да, – удивленно отозвался Николай. Такого он не ожидал. Эмблема на петлицах у него была редкая: РХБЗ, – знак «biohazard» на фоне струй фонтана и почему-то в шестиграннике. А не медицинская «чаша со змеей».
– Третий день уже вот так, – так же спокойно объяснила женщина.
– А как вы догадались?
– В смысле про врача? Похожи…
Он не знал, что сказать, и только кивнул.
– А это все время вот. Третий день, как я уже сказала.
Спокойствие женщины выглядело страшновато. Николай постарался тоже успокоиться и включить профессионализм. Это – то, что происходило перед ним – было мелочью, не имеющей отношения к нему теперешнему. Этим должны заниматься профессионалы, а не он.
