Мауи и Пеле держащие мир - Александр Розов

— Короче, Оз, эти семь бойцов, которые тебя интересуют, сейчас в Сигаве на Футуна.

— Ну! — обрадовался проконсул, — Это же всего тысяча км к ост-норд-ост от нас!

— Хэх! — буркнул Нгоро, — Здорово сказано. Всего какая-то сраная тысяча км. Только не говори мне, что лететь за этой семеркой надо прямо сейчас.

— Нет, Лучше вечером, так безопаснее. Ты полетишь на «SkyEgg», забросишь на Футуна центнер золота, заберешь «Апельсиновоз» и кое-что из загрузки. Глянь в бухгалтерии у Флокс Лофт запросы на снабжение. Там и золото возьмешь. ОК?

— Не вопрос, — сказал штурм-капитан, — только на «Апельсиновоз» второй пилот нужен.

— Так, Рут Малколм, — ответил проконсул.

— А, да, там же Малколмы. Ну, это нормально.

Полдень 30 ноября. Северный сектор акватории Фиджи. Островок Лакалемба.

Фортуна — Паоро иногда любит пошутить. В этот день контрабандный склад на одном маленьком островке привлек сразу две группы любителей поживиться чужим товаром сомнительного происхождения. Такое бывает в периоды острых военно-гражданских конфликтов. Первыми на склад успели парни короля Фуо-Па-Леле Татокиа. Тактика отработанная: несколько человек отвлекают внимание немногочисленной охраны, а остальные появляются внезапно, и ставят охранников перед первобытной (но все еще актуальной) дилеммой: «товар или жизнь». Когда товар не свой, то ответ, как правило, однозначен. Охрана — тоже люди, и не хотят подыхать за чужое добро.

Дело шло отлично, и полезное барахло со склада уже грузилось на проа команды атолла Номуавау, когда появились альтернативные претенденты: 100-футовый патрульный катер класса «Pacific» службы береговой охраны Фиджи с взводом морской полиции из числа сторонников «центристов» (правительства, которое прошлой ночью оказалось свергнуто «хунтой»). У претендентов было примерно поровну бойцов: по три десятка, но король Фуопалеле успел распределить своих бойцов по закрытым стрелковым позициям и на его стороне была внезапность. А морская полиция имела огневой перевес: пулемет калибра полдюйма на турели с бронезащитой стрелка. Этот пулемет свел на нет преимущество, достигнутое королем в начале боя. Команда Номуавау была прижата к грунту плотным вражеским огнем, и с трудом отстреливались из своих «Калашниковых» и «Uzi». Стены складских контейнеров слабо защищали от тяжелых пуль, и из бойцов короля Фуо уже каждый третий вышел из строя — кто-то навсегда. Но, и полисменам доставалось…

Стороны были увлечены друг другом, и совсем не обратили внимания на 60-футовый моторно-парусный катамаран туристического вида, проходивший более, чем в миле от Лакалемба. В акватории Фиджи-Тонга еще не были знакомы с коварными свойствами фрегантин Народного флота. Экипаж фрегантины, пользуясь маленьким спай-дроном, незаметно кружившим над океаном, определил патрульный катер, как «центристский» (значит — вражеский, ведь союзниками Конвента была «хунта» генерала Тимбера).

3-дюймовый пневматический миномет фрегантины почти бесшумно выпустил серию снарядов, начиненных пластифицированным аммоналом, и… Бойцы с атолла Номуавау увидели, как корабль их противников превратился в сплошной фейерверк, правда, очень недолгий. Бывает же удача в жизни! (см. выше про шутки Фортуны — Паоро). Конечно, простые парни с атолла догадались, чем (или кем) вызван данный физический эффект, поэтому экипаж фрегантины, подошедшей к причалу через три минуты, был встречен дружескими возгласами. Хорошо встретить в море нежданных союзников. Ведь так?

Вечер 30 ноября. Увеа-и-Футуна. Запад острова Футуна. Королевство Сигаве.

После ужина, вылетая из Ута-Харбор-Эрроманго на «SkyEgg», штурм-капитан Нгоро понимал, что прибудет в Сигаве посреди военной операции, так что по прибытии на гидроаэродром Толоке, не удивился, увидев у пирса десяток «Апельсиновозов», под погрузкой. Процедура выглядела отработанной. К открытым задним люкам фюзеляжей (размером с автобус) подъезжали мото-тележки с грузом бочек — «зажигалок», и крепкие ребята тут же закатывали эти бочки в трюм по пластиковым рельсам-направляющим.

Но, долго любоваться этим шоу гостю не дали. Подошли двое улыбающихся туземцев-тинэйджеров, вооруженных псевдо-пейнтбольными пистолетами-карабинами, и быстро организовали гостеприимство. Золото отправилось в местный расчетный центр, а Нгоро оказался на «королевском ранчо», расположенном в двух третях пути от «технополиса» Толоке до столицы Леава. Это ранчо, в общем, мало отличалось от такового в восточной Австралии. У двоюродного деда Нила Гордона Роллинга была когда-то похожая ферма под Рокгемптоном, и Нил (Нгоро), тогда еще мальчишка, учился там ездить на лошади, и играл с другими мальчишками в ковбоев.

…Посреди двора девушка-туземка, лет 20, невысокая, крепко сложенная, и удивительно пластичная, казалось, исполняла пантомиму на эстраде. Она будто специально оделась в лимонно-желтую майку и шорты, контрастирующие с темным цветом кожи, чтобы в лучах трех газосветных ламп, жестикуляция производила на зрителей максимальное впечатление. Дополнительным фактором усиления шоу была инсталляция, о которой специалист в области эстрадных танцев, сказал бы, что это — пилон для стриптиза, только почему-то поднятый на тяжелый треножник и украшенный чем-то вроде авиационной турбины, нанизанной на пилон, как на ось. Использовать такое для танца надо было как-то совершенно иначе, чем обычный пилон, и туземка-актриса знала, как именно.

Она с силой крутанула турбину вокруг пилона и обратилась к дюжине зрителей (тоже молодым ребятам), со словами:

— Я не слышу ответа на мой вопрос. Вы что, совсем слепые? Вы не видите, что у этого ветряка ротор болтает на полдюйма в стороны? Знаете, что будет, если он разгонится? Обормоты! У него от вибрации раскачает гайки, и какая-нибудь лопасть улетит с такой скоростью, что может оторвать кому-нибудь голову. Вы ищете на жопу приключений? Идите тогда, ловите больших белых акул на удочку! Ну, что все замолчали?

— Но, Лаалои, мы собирались переделать… — начал один из зрителей.

— Вы! — отреагировала она, — Собирались пить каву! А эта фигня уже стояла на месте и крутилась! По-твоему, гайки будут ждать, пока вы пьете каву? Хрен тебе! Короче: вы сейчас забираете эту фигню, демонтируете ее, проверяете лопасти и подшипники…

…Нгоро засмотрелся на увлекательное производственно-театральное шоу, и поэтому пропустил момент, когда рядом возник высокий, отлично сложенный туземец, одетый в свободную легкую тогу леопардовой расцветки.

— Aloha, штурм-капитан. Видишь, моя fafine сейчас ругается, это важное дело, так что я, наверное, сам приглашу тебя за стол и налью какао.

— Уф!.. — выдохнул Нгоро, сообразив, что имя «Лаалои» принадлежит королеве Сигаве, термин «fafine» аналогичен обще-полинезийскому «vahine», следовательно, персонаж, говорящий «моя fafine» о королеве, это король Улукаи, — …Aloha, ariki!

— Весело, правда? — заметил король, — Люди стали foa! Теперь они не то, чем кажутся!

— Весело… — отозвался штурм-капитан, подумав, что идея «люди стали foa» вообще-то многозначная и очень-очень небанальная (в свете публикации Хартии два дня назад).

— Ну! — король кивнул, — Про семерых ребят, группу мичмана Рут Малколм, которых ты ищешь, я скажу: они задержались на задании. Они случайно встретили дружественный свободный отряд. Они вместе прибудут ближе к середине ночи, а сейчас на полпути из северо-фиджийской акватории. Ну, идем пить какао. А ты поможешь мне, Нгоро? У нас великий итальянский художник, у него депрессия. Хорошо бы его как-то расшевелить.

— Знаешь, ariki, я никогда раньше не шевелил художников. Но, если надо, попробую.

Художник — нео-постимпрессионист, калабриец Вителло Фалерно пребывал не просто в депрессии, а в гораздо худшем состоянии. Если выразить это в терминологическом поле экзистенциализма, то он испытывал: «тревогу, отчаяние, и отчуждение от самого себя». Причиной стала статья в сетевом издании влиятельного всемирного журнала «Fine-art-Review», посвященная кибер-картине «Ad erumpere!» (Вырваться на свободу!), которую Вителло Фалерно создал на второй день своего пребывания в королевстве Сигаве (еще — заметим! — до драматических военно-революционных событий). Импульсом-идеей стала туземная девчонка по имени Отати. Калабрийский художник увидел ее в час уныния по случаю исчерпания скромного запаса сигарет, привезенного с собой из Европы. Кроме сигарет исчерпались и деньги, так что купить пачку в магазинчике при отеле в Леава не представлялось возможным, и эта беда отравляла художнику радость освобождения от постылой цивилизации (и от преследований за невозвращенный банковский кредит). А девушка, устроившись на сидении мини-бульдозера — квадроцикла с навесным ковшом, курила, правда, не сигарету, а самокрутку вроде сигариллы. Вителло обратился к ней с просьбой, произнесенной на языке Сигаве (по разговорнику для сотового телефона).