Мауи и Пеле держащие мир - Александр Розов

Момент веселого удивления этой юной туземки, отпечатался в сознании художника в комплексе с ландшафтом холмистых джунглей, начинающихся от края окультуренной береговой полосы. Вителло сразу увидел центральный пункт будущей картины: в чуть расширившихся глазах девушки на миг отразилось небо со стремительными силуэтами длинных белых облаков и сверкающим кружочком тропического солнца. А самокрутка, которой Отати угостила художника, оказалась превосходной, поскольку не содержала примесей ароматизирующей синтетики. И тут Вителло ощутил «Ad erumpere!». Всего несколько часов, и «Ad erumpere!» появилась на холсте, точнее в графическом файле, который был залит на персональный арт-блог художника. Такова реальная история. А сетевое издание «Fine-art-Review» интерпретировало это иначе.

*** 30 ноября. «Fine-art-Review». Паршивые овцы — история повторяется ***

Вернемся примерно на столетие в прошлое, в Германию 1933 года. Тогда была создана Имперская палата культуры под руководством Йозефа Геббельса, для идеологического контроля за искусством в соответствии с нацистской доктриной. Состав палаты включал подразделения: кино, радио, пресса, театр, литература, музыка и живопись, и работали в аппарате подразделений сами деятели соответствующих областей культуры. Как это ни позорно, мы должны признать: нашлись добровольцы для этой работы. Особенная роль досталась живописи, поскольку сам Адольф Гитлер считал себя художником и великим знатоком изобразительного искусства. Гитлер отдавал предпочтение жанру «Volkische» (народному — в нацистском понимании). Этот жанр предполагал пасторали, изображение деревенского уклада и быта Третьего Рейха, и непременно с акцентом на идеологии.

Сейчас история повторяется на другом краю планеты, в Океании, где банда психически нездоровых «фюреров» предпринимает попытки возродить фашизм под новым именем, объединив в «Конвент Меганезии» террористов, сектантов, наркоторговцев, маньяков и амбициозных туземных вождей. И там уже появляются «идейно-правильные» деятели искусства. Наверное, наиболее вопиющий пример, это Вителло Фалерно, бежавший из Италии, где совершил ряд преступлений, в Полинезию, где стал художником при дворе царька Улукаи, правителя бантустана Сигаве во французской колонии Увеа-и-Футуна.

15 ноября, боевики Улукаи вместе с тонтон-макутами Конвента, совершили на Увеа-и-Футуна военный переворот, сопровождавшийся грабежами, поджогами, уничтожением очагов цивилизации, и геноцидом «расово-чуждого» населения. Были убиты несколько тысяч этнических французов и выходцев из стран Азии. Сейчас в отношении Улукаи в Гаагский Трибунал уже направлен материал о преступлениях против человечности. А придворный художник этого царька в это время разместил на своем блоге картину под названием «Ad erumpere!» (Вырваться на свободу!) — восхваление дикой первобытной жестокости и призыв к террору против всей цивилизации. Что изображено на картине?

В центре композиции — бульдозер жизнерадостного цвета «зеленое яблоко». За рулем полуобнаженная туземка с хищной улыбкой на лице. В ее глазах отражается небо (это неоклассический прием показа «направленности свыше» в действиях персонажа). Как реализуется «направленность» в композиции: бульдозер сносит циклопическим ножом городской квартал. Детально показаны рушащиеся здания супермаркетов и офисных ансамблей. За ножом бульдозера, как по волшебству, вырастает позитивный пейзаж с джунглями, и полинезийскими деревенскими зарисовками в стиле полотен Гогена.

На этой картине Вителло Фалерно (принадлежащей по заявлению автора к жанру нео-постимпрессионизма), мы видим своего рода манифест агрессивного примитивизма и содержательно, и композиционно. Автор вовсе не стремиться познать какие-то тайны первобытности и найти новые грани эстетики. Он претендует на обладание знанием политической истины, и именно эту «истину» (в типично-нацистском, или маоистском плакатном формате) предъявляет зрителю. Тут перед нами не искусство, а пропаганда превосходства всего первобытного над всем цивилизованным. Пропаганда жестокая, призывающая к разрушению и убийству, во имя первобытного идеала, восхвалением которого Вителло Фалерно, видимо, и заслужил милость царька бантустана Сигаве.

Можно было бы заподозрить критиков картины «Ad erumpere!» в предвзятости (из-за слишком единодушного мнения о ее низком качестве). Но единодушие может быть объективным — если перед критиками вообще не объект искусства. И, наверное, права группа «Римской объединенной изобразительной студии», предложившая, чтобы этой картине давали оценку не искусствоведы, а офицеры по борьбе с экстремизмом. Такие изображения не должны засорять пространство художественной культуры.

Штурм-капитан Нгоро прочел статью, затем еще раз посмотрел на саму картину, затем перевел взгляд на Вителло Фалерно, который с мрачным видом сидел над кружкой уже остывшего какао. Затем, штурм-капитан снова посмотрел на картину и объявил:

— Знаете, foa, мне нравится «Ad erumpere!». А критик, автор статьи, ну, хрен с ним. Ему заплатили, он отрабатывал. Это бизнес.

— Вот и я говорю! — поддержал Улукаи, — ты зря расстраиваешься, Вителло.

— Вы не понимаете, — пробурчал художник, — ко мне прилипло клеймо «нацист».

— Вот, блин, в натуре! — сказал Нгоро, пододвигая к себе один из ноутбуков, лежащих на широком столе, — по ходу, придется посмотреть, кто в спонсорах у «Fine-art-Review».

— Какая разница? — со вздохом, спросил художник.

— Найдем — увидим, — отозвался штурм-капитан, играя пальцами на клавиатуре, — Ага, их генеральный спонсор: «The Coca-Cola Company». Круто! Самый дорогой брэнд мира в первом десятилетии XXI века. А основана компания в 1886-м. Это значит, что в период Третьего рейха, эта компания уже существовала, что наводит на мысли…

— Это ведь американская компания, — заметил король, — а Третий рейх был в Евросоюзе.

— В Германии, — угрюмо уточнил Вителло Фалерно.

— Не важно, — ответил Нгоро, — германский нацизм был международным бизнесом. Все главные мировые оффи участвовали. Сейчас найдем… Вот, пожалуйста. В 1940 году в Третьем рейхе филиал «The Coca-Cola Company» начал производство нового напитка «Fanta», из местного яблочного сырья, на которое не влияло эмбарго антигитлеровской коалиции на поставку сиропа для «Coca-Cola». Даже картинки есть. Это этикетка, а это рекламные плакаты. После поражения Гитлера «Coca-Cola» сперва дистанцировалась от нацистского напитка, но в 1960 году снова оформила эту торговую марку, и с 2008 года торгует гитлеровским яблочным напитком «Fanta» по всему миру. Wow!!!

Некоторое время Вителло изучал картинки на экране, а потом покачал головой.

— Сволочи они. Но увы, это никак не отмоет мою репутацию. Все одно к одному. Гады! Подшили этот дурацкий кредит к нацизму, и я теперь как Геббельс.

— Какой кредит? — спросил король.

— Просто, банковский кредит. Я не мог его вернуть, и сбежал сюда, забрав мой любимый электронный мольберт, без которого не могу работать. Теперь, по закону, я преступник, потому что мольберт должен был быть отдан банку в счет долга.

— Забудь об этом, — посоветовал ему король Улукаи, — В нашем королевстве менеджеры банков расстреляны утром 15 ноября. Дыши свободно, как говорят ребята из Li-Re.

— О, Мадонна! — грустно произнес Вителло, — боюсь, пресса теперь напишет, что это я подговорил расстрелять банкиров, чтобы не возвращать кредит.

— Нет же, amigo! — возразил король, — Это Хартия! В Меганезии отменены все долги по банковским кредитам, а все менеджеры банковских структур подлежат ВМГС.

— А, — Вителло обреченно махнул рукой, — все равно, пресса напишет, что я виноват.

— А раньше про тебя нормально писали в прессе? — поинтересовался штурм-капитан.

— Раньше-то про меня вообще не писали, — признался художник, — видишь ли, я не успел завоевать популярность. Сейчас такое время, что для этого нужны деньги на раскрутку, иначе ничего не получается. Я пробовал просто делать выставки, влип в этот кредит…

Штурм-капитан Нгоро почесал в затылке, сделал несколько глотков какао, вытащил из кармана сигареты и зажигалку, прикурил, посмотрел на звезды, в направлении которых уползала лента синеватого дыма, и задумчиво сказал, будто обращаясь к этим звездам:

— Не понимаю я некоторых художников. Конечно, художники — люди очень креативные, следовательно, загадочные. И все же: вот, стремится художник к популярности. Делает выставки, старается вызвать у зрителей, типа, отклик на свои картины. Тратит ресурсы, материальные, нервные и календарные. И вдруг — бац! К нему приходит, блин, реально всемирная популярность. А он вдруг впадает в депрессию. И где были, логика, а?