Полночный вальс - Дженнифер Блейк

— Моя дорогая, — обратилась старая леди к невестке, — похоже, ты скоро сваришься в этом черном платье. Мне кажется, ты должна начать купаться, как Роберт. Ты говорила мне как-то, что собираешься сшить купальный костюм. Где же он?

— Я так и не выбрала времени, — ответила Амалия.

— Думаю, сейчас с этим проблем нет.

Купальные костюмы, пользовавшиеся успехом у здешних дам, шились из бумазеи красного, зеленого или голубого цвета. Неподалеку в деревне жила женщина, которая зарабатывала шитьем таких костюмов из материала заказчика. Фасон соответствовал новому стилю в одежде, вводимому в моду известной госпожой Амалией Блумер, авторитет которой в этом вопросе становился все более непререкаемым. Костюм состоял из четырех элементов: просторных панталон, юбки, которая надевалась поверх панталон и была несколько короче, плотно облегающей блузки с круглым вырезом и рукавами до локтя и шапочки.

— Я не уверена, что смогу найти черную ткань, — сказала Амалия, стараясь скрыть охвативший ее соблазн. — Кроме того, купание в море вряд ли можно назвать достойным занятием для вдовы.

— Если ты будешь купаться вдали от чужих глаз около виллы, я не возражаю, — сказала Мами милостиво.

— Но черный…

— Неужели женщина, которая шьет костюмы, не сможет перекрасить голубую бумазею в черный цвет? — соблазняла ее Мами. — Наверняка у нее есть такая краска.

— Да, но я просто не знаю, — колебалась Амалия.

— Если ты боишься воды, то Роберт с удовольствием составит тебе компанию.

— Нет, я не об этом…

— Конечно, — сказал Роберт одновременно с ней.

— Значит, решено! — возликовала Мами. Разрываясь между желанием искупаться и чувством долга, Амалия ничего не сказала в ответ.

— Ты так добр, Роберт, что уделяешь нам столько времени, — заговорила Мами вновь. — Мы обе благодарны тебе, не правда ли, дорогая?

— Я делаю это с удовольствием, — ответил он искренне. Слушая его, Амалия пропустила момент, когда должна была поддержать свекровь своими уверениями. Мами осуждающе нахмурилась, прежде чем заговорить вновь.

— Я не хотела бы думать, mon cher, что ты жертвуешь своими собственными делами из-за… из-за этого неприятного инцидента на пристани в день приезда.

— Пусть это вас не беспокоит, — выдавил он улыбку для тети. — Я делаю лишь то, что доставляет мне удовольствие.

— Я довольна, если это так на самом деле, — ответила старая леди.

Была ли это двойная игра, Амалия не знала. Роберт, в отличие от нее, не изводил себя мучительными сомнениями. Недовольно глянув на тетю, он сказал.

— Не надо, тетушка Софи.

— Что? — спросила Мами удивленно, и взгляд ее был прозрачно ясен.

— Вы уже достаточно сделали, — произнес он.

По лицу старой леди пробежала судорога. Она уронила вилку и откинулась на спинку кресла, в котором сидела.

— Мами! — воскликнула Амалия, бросаясь к свекрови.

— Тетя Софи! — Роберт опустился на колено около кресла. Старая леди с трудом открыла глаза, потом подняла руку и сделала успокаивающий жест.

— Как вы оба беспокоитесь обо мне, — сказала она тихо. — Я знаю, что не заслуживаю вашей заботы и преданности. Подойдите, пожалуйста, ко мне поближе.

Они придвинулись и теперь стояли на коленях по обе стороны от ее кресла. Мами одной рукой взяла руку Амалии, другой руку Роберта и осторожно соединила их вместе у себя на коленях, а потом накрыла своей ладонью.

— Я задолжала вам обоим, — сказала она тихо, — задолжала неизмеримо много. Я поступила с вами неправильно, причинила горе, хотя, надеюсь, не такое, которое нельзя исправить. Единственным моим оправданием может стать то, что я состарилась и позабыла, что прошу слишком многого. Мне хочется сказать вам одну вещь, и больше об этом не будем говорить никогда. Мое раскаяние и моя благодарность стали теперь частью каждого моего вздоха, каждой моей молитвы. Вот и все, — заключила Мами.

Амалия посмотрела поверх их соединенных рук на Роберта. Он ответил ей долгим взглядом, в котором была горесть. Потом Роберт мягко высвободил свою руку и наклонился над Мами, чтобы запечатлеть на ее лбу благодарный сыновний поцелуй.

— Ни того, ни другого не нужно, — сказал он, поднимаясь с колен.

Амалия продолжала держать руку свекрови в своих руках.

— Не думайте об этом, — произнесла она с грустью.

Через три дня купальный костюм был готов. Примеряя его у себя в спальне, Амалия поражалась его достоинствам. Без сомнения, госпожа Блумер оказалась права. Носить одежду без жестких пластинок корсета или неуклюжих широких юбок и кринолина было намного удобней и полезней для здоровья женщины и к тому же безопаснее: меньше вероятность, что юбки могут загореться от открытого огня на кухне. Фасон был хорош еще и тем, что подчеркивал стройность ее фигуры. Одна проблема: неизвестно, как поведет себя дешевая ткань в воде?

Было обидно после стольких стараний видеть купальный костюм Роберта, который состоял из старых брюк с грубо отрезанными выше колен штанинами. У мужчин и в этом преимущество. Роберт ожидал ее на галерее, держа на плече скатку полотенец, которая не могла укрыть от ее глаз широкую с рельефными мышцами грудь, обнаженную настолько, насколько ей не приходилось ее видеть с той памятной ночи в Новом Орлеане. На миг у нее перехватило дыхание. Вскинув глаза, чтобы определить, заметил ли он ее взгляд, она, к своему удовольствию, отметила, что Роберт с интересом наблюдает за ней. Взгляд его синих глаз медленно скользил по очертаниям ее груди под черной бумазеей, по сужающейся к талии фигуре, которая потом пышно расходилась округлостями бедер под просторными панталонами.

— Вы… ты готов? — спросила она.

— Если ты готова.

Их глаза на миг встретились.

Роберт ни разу не прикоснулся к ней, пока они выходили из дома, даже тогда, когда спускались по лестнице. Конечно, совсем не обязательно поддерживать даму, особенно если на ней нет длинных юбок, в которых можно запутаться. Но то, что Роберт не предложил ей, хотя бы из вежливости, руки, было заметно. Никогда еще ее желание не было таким примитивным и таким сильным, как в эти минуты.

У самой воды Амалия подоткнула волосы под плотно надвинутую черную бумазейную шапочку, отделанную кружевом, сбросила шлепанцы и только после этого вошла в воду в черных вязаных чулках, которые защищали ее щиколотки от нескромных взглядов.

Прохлада воды и сила прибоя вызвали прилив необъяснимой радости: хотелось петь, танцевать, дурачиться. Какое-то мгновение она стояла, позволяя белым барашкам пены резвиться вокруг ног, играть с ее юбкой. Несмотря на освежающий бриз, прилетевший с далекого Юкатана, солнце нещадно палило. Ритмичные набеги волн напоминали биение крови в ее венах. На губах ощущался вкус соли. Ноги вязли в песке, который двигался в ритме прибоя.