О людях и нелюдях - С. Алесько

Дрозд с неприятным чувством ступил на знакомый двор, будто вернулся в давний кошмар. Вот и колодец, на краю которого сидел когда-то Коготь. Клетки не видно, наверное, она так и осталась в той комнате. Только б волки не заперли в ней Соколиного, с них ведь станется…

Один из сопровождающих нырнул в темный провал, зиявший на месте главного входа, второй остался с псом. Вскоре во двор вышли с дюжину оборотней. Трое, определенно вожаки, направились к пришельцу, прочие остались поодаль, следя за происходящим и тихо переговариваясь. В одном из командиров Дрозд с некоторым облегчением узнал Хвата. Лишь бы потаенный не ошибся в молодом нелюде, и тот действительно способен размышлять, а не только мстить.

— Кто таков и как узнал об этом месте? — без обиняков спросил здоровенный медведь.

— Вы посылали за мной, — пес не намеревался запираться. — Я — Кречет, сын Соколиного. В этом замке меня держал Коготь.

Вожаки переглянулись.

— Покажь картинку.

— Нет у меня никакой картинки. Я ее давно срезал.

— И ты надеешься, мы тебе поверим?

— Отведите меня к князю. Он подтвердит.

— Он подтвердит что угодно, лишь бы нам напакостить, — усмехнулся волк постарше. — Не кругло у тебя выходит, парень.

— Ненасыть здесь? Она меня узнает. Если, конечно, не захочет напакостить, — верхняя губа непроизвольно вздернулась, обнажая зубы. Нет, надо держать себя в руках…

— Он дело говорит, Сиплый, — сказал Хват. — Эй, кто-нибудь, найдите Несытьку! — крикнул стоявшим поодаль оборотням, которых значительно прибыло.

— Что за спешка? — волчица незаметно выбралась откуда-то из развалин и подошла к вожакам. — Ты? — уставилась на Дрозда, ноздри раздулись, глаза загорелись желтым, оскал блеснул удлинившимися клыками. — Все еще жив, клятый щенок! С наслаждением посмотрю, как вы с Соколиным сдохнете, наконец. Да еще на глазах друг у друга!

— Спокойнее, Ненасыть, — пробасил медведь. — Еще ничего не решено. Ты уверена, что это и есть соколенок?

— Уверена! Подрос, конечно, но псиной от него смердит по-прежнему. Да ты, Колун, на зенки его посмотри. Видал когда-нибудь у детей Клыкастого синие глаза?

— Похоже, ты-таки и есть Кречет, — проговорил Сиплый. — Никак не думал, что жив. И уж тем более, что притопаешь к нам, один.

— А он не один притопал, — раздался чей-то голос. — Вот эти за ним крались.

Все повернулись в сторону говорившего. Во двор вошли еще двое волков-дозорных, толкавших перед собой Вьюна, Винку и Лиственя. Дрозд не сдержался и выругался вполголоса, длинно и заковыристо. Стоявшие рядом вожаки невольно взглянули на пса с уважением, а Колун еще и одобрительно хмыкнул.

— Это что за теплая компания? — спросил Сиплый, разглядывая троицу.

— Мальчишка — оруженосец Соколиного, — напомнил Хват.

— А мы — друзья вот этого, черного, — ничуть не смущаясь, заявил Вьюн, указывая на Дрозда. — Не знаю, как он вам назвался.

— Так у него много имен? — прищурился Сиплый. — Может, он все-таки не княжич? В друзьях-то у него кошак-прохиндей.

— Почему сразу прохиндей? — обиделся рыжий.

— У тебя на морде написано! — ухмыльнулся Колун.

— Вьюн, если я отсюда выберусь живым, то тебя точно убью! — не выдержал Дрозд. — И тебя, листочек зелененький! — зыркнул на Лиственя. — Я кому поручил ее охранять? Тебя так по голове приложили, что весь ум вышибли?

— Так я и охраняю… — пробормотал мальчишка, видно, еще не пришедший в себя после встречи с дозорными и затравленно косящийся на воинов-нелюдей.

— Твоя сучка? — Ненасыть, глянув на Дрозда, шагнула к Винке почти вплотную и повела носом. — Людина, пустая…

— Отойди от нее! — рыкнул Дрозд и двинулся было к девушке, но Хват положил руку ему на плечо.

— Стоять. А ты, Ненасыть, и правда, отойди. Я не Коготь, и мирных людей трогать не позволю.

Волчица отошла, перед этим клацнув волчьими зубами над ухом у девушки, отчего та вздрогнула и прижалась к Вьюну.

— Отпустите их. Вам ведь нужны князь и я, — Дрозд взглянул на Хвата.

— Просто так мы их отпустить не можем. Они теперь знают дорогу в укрывище, — сказал Сиплый. — Их участь будет зависеть от того, что мы решим делать с тобой.

— Тут у вас есть два пути, — пес посмотрел на вожаков. — Или вы убьете меня и князя, тем самым дав понять Беркуту, что желаете продолжать войну. Или попробуем договориться и решить дело миром.

При этих словах рядовые воины загомонили, но Колун быстро навел порядок, рявкнув на них.

— Миром? — переспросил Сиплый с издевкой. — Что нам даст этот мир? Жизнь в клетке? Мы знаем о планах государя выселить оборотней на непригодные для людей земли.

— Нет, — покачал головой Дрозд. — Речь пойдет о нормальной жизни. Планы о выселении мне известны, но я знаю, что сам Беркут их не одобряет. На него давит дворянство… во главе с Соколиным.

— Получается, душегуба придется порешить… — начал Хват.

— Нет! — отрезал Дрозд. — Дайте мне поговорить с отцом.

— Он тебя слушать не станет, — сказал Колун. — Ты теперь нелюдь.

— Государя он послушает, — настаивал пес. — Беркут как раз и пригласил Соколиного для серьезного разговора. А вы его перехватили.

— А ты сам как княжить собираешься? — спросил Хват, выйдя из недолгой задумчивости.

— Если отец признает меня наследником, я обещаю… клянусь, что в Северном княжестве не станет различий между людьми и оборотнями, — Дрозд обвел взглядом внимательно слушавших вожаков. — Я сам нелюдь, и дети мои будут такими же. Я хочу достойной жизни для себя и нормального будущего для них. Чтобы никто не посмел ткнуть в оборотня крыликом или надеть без серьезного основания серебряный ошейник. Сейчас, к тому же, и княжеству, и Ладу очень нужны сильные, хорошо обученные солдаты-нелюди. Так что ваши военные навыки не пропадут.

— Мягко стелешь, — ощерился Сиплый. — Как бы не пришлось потом на серебряных шипах спать!

— Да на кой ему тебя обманывать? — не выдержал Вьюн. — Чтобы потом сидеть у трона Беркута в серебряном ошейнике? Дрозду побольше твоего хочется равноправной жизни. Он, как-никак, княжич, а по вашей милости столько лет по дорогам таскался, неприкаянный.