Путь Пилигрима - Гордон Диксон

И все же одно лишь воспоминание о том, как он ошибался в разговоре с Питером о телефонах, сейчас в аналогичной ситуации призвало его к молчанию. Он громко рассмеялся над собой и непонимающим взглядом Марии. Он начинал сомневаться во всем том, чему научился за два трудных года.

– Я могу не знать людей настолько хорошо, как мне кажется,- сказал он по-итальянски Марии четким голосом, ясно слышным пилоту.- Но я знаю алаагов.

Взгляд Марии посуровел.

– Это верно,- сказала она. Он заморгал, не понимая.

– Что? - спросил он.- Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что ты прав,- ответила Мария, не сводя с него темных глаз,- ты знаешь алаагов - и наверняка не знаешь своих соплеменников-людей.

Он снова рассмеялся, на этот раз немного смущенно.

– Я говорил о…- начал он.

– Неважно, о чем ты говорил или о чем собираешься говорить,- решительно произнесла Мария.- Ты действительно так мало понимаешь людей, как никто другой.

Он вдруг ощутил страх: а что, если эта перемена в ней означает возможность потерять ее - потерять эту близость, ставшую для него столь же необходимой, как и сама жизнь,- и вместе с тем смущение сродни тому, что однажды испытал от сказанных ею слов, хотя не мог вспомнить, когда и где это было.

– Видишь ли, я был погружен в учебу и работу большую часть моей жизни…- неуверенно произнес он.

– Да,- сказала Мария.- Твоей жизни. Почему ты никогда не хочешь поговорить о ней?

– Поговорить о ней?

– Разве ты не понимаешь,- сказала она,- что ни разу ничего мне о себе не рассказывал - кто ты такой и где ты был до появления чужаков? И даже когда я давала тебе шанс спросить меня о моей жизни, ты всегда переводил разговор на что-нибудь другое. Было такое ощущение, что, сам не спрашивая меня ни о чем, ты ставил барьер перед моими вопросами о тебе. Почему ты не хочешь рассказать о себе?

– Так ведь нечего рассказывать,- сказал он.- Я был выпускником лингвистического факультета университета во время высадки алаагов, поэтому, когда они захватили власть, я был одним из тех, кому предстояло пройти языковые тесты на получение права войти в группу переводчиков-курьеров. Я прошел эти тесты и стал одним из группы. Вот и все, что можно рассказать.

– А что было до того, как они приземлились? Что у тебя за семья? Где ты вырос?

– Ах это,- вымолвил он.

– Да. Это.

– Как я говорил, рассказывать нечего.- Внутри росло чувство тревоги.- Когда мой отец умер, я был настолько мал, что не запомнил его. Мы с матерью стали жить с ее женатым братом. Вот так я рос - не знаю, почему ты думаешь, что я понимаю людей хуже, чем кто бы то ни было. Мой дядя был руководителем фирмы - в области управления производством, и мы постоянно переезжали с места на место. Это означало, что мне часто приходилось менять школы и никогда не удавалось завести близких друзей и поддерживать с ними отношения. Вероятно, поэтому кажется, что я не могу ладить с людьми так же хорошо, как это могут некоторые другие…

– Но у тебя ведь были друзья в тех школах, где ты учился?

– Понимаешь,- смущенно произнес он,- мой дядя зарабатывал много денег, когда мы начали жить у него, и он настаивал на том, чтобы я ходил в частную школу, где можно было учиться по индивидуальному графику. Это была фактически единственная школа, которая мне нравилась,- во всяком случае, я мог изучать то, что мне нравилось; в конце концов я обогнал сверстников на два класса, и до окончания школы мои одноклассники были на два года старше меня. Знаешь, в юном возрасте два года - это много. Ребята, с которыми я проводил большую часть времени, не обращали на меня внимания. Я очень привык к одиночеству и стал проводить много времени за чтением… и при всем этом у меня не находилось точек соприкосновения с другими людьми, даже когда пошел учиться в университет…

Слова иссякли. Все это было правдой; и он ничего не мог с этим поделать - тогда, по крайней мере. Но почему-то, когда он рассказывал ей это сейчас, ему самому казалось, что пытается оправдаться.

Он ждал, что она скажет что-нибудь, но она сидела молча. Она все так же проницательно смотрела на него, но теперь взгляд смягчился.

– У меня просто не было случая сблизиться с людьми, как это бывает у многих,- сказал он.- Полагаю, поэтому я и стал чем-то вроде одиночки. Вот и все.

– Ты и впрямь чувствуешь себя совершенно одиноким в этом мире, правда? - спросила она.- Ты думаешь, что стоишь в стороне, отдельно от всех?

– О-о, я так не думаю - не больше, чем любой другой, когда становится взрослым,- сказал он.- Разве ты никогда, став взрослой и самостоятельной, не чувствовала себя…- Ему никак не удавалось подобрать нужное слово для выражения мысли. Он сделал рукой несмелый, беспомощный жест.- Одинокой,- сказал он наконец.

– Мои родители тоже умерли, когда я была маленькой,- ответила она.- Меня тоже растили родственники. Но дом был полон моими двоюродными братьями и сестрами, а мои дядя и тетя были для меня отцом с матерью, как для родных детей. Нет, я никогда не чувствовала то, что чувствуешь ты. Ты холодный - будто находишься далеко от мира, где-то в космосе, и будто ничто не может тебя согреть.

Он снова рассмеялся, но этот смех не убедил даже его самого.

– Продолжай,- попросил он.

– Ты такой одинокий,- сказала она, всматриваясь в его лицо, как бы пытаясь отделить человеческие черты от того, что было маской.- Такой страшно, страшно одинокий; и самое ужасное - это то, что, когда я тянусь к тебе, ты отстраняешься.

– Я не отстраняюсь,- сказал он.

– Нет, отстраняешься. Ты удаляешься от меня, даже когда мы вместе в постели. Даже когда мы занимаемся любовью, ты убегаешь и скрываешься от меня. Знаешь, каково это - когда держишь кого-то в объятиях, чувствуя, что он хочет убежать от тебя, даже если говорит, как сильно тебя любит?

– Но я этого не делаю! - сердито произнес он.

– Делаешь! Каждый раз! - Ее голос, жесткий сначала, теперь смягчился.- Не то чтобы ты это делал нарочно - просто не можешь не отдаляться, когда видишь, что слишком сблизился с кем-то.

Ему нечего было сказать в ответ.

– Ты ведь даже меня отталкиваешь от себя - разве не видишь? - продолжала она.

– Если ты так думаешь,- сказал он, став от горечи безрассудным,- почему бы тебе не бросить меня сейчас же? Ты хочешь выйти из Корпуса курьеров-переводчиков? Я могу вывести тебя. Нелегально - и это потребует небольшого содействия кого-то из твоих друзей по Сопротивлению,- но сделать это можно.

– Я не хочу уходить от тебя - ты должен это знать,- мягко произнесла она.- Я сказала, что ты отталкиваешь меня, вот и все. Я бы ни за что не хотела бросить тебя, потому что вижу оборотную сторону медали, знаю, как отчаянно ты любишь людей, хотя и думаешь, что они никогда до конца не поймут тебя и не полюбят в ответ. Ты так сильно любишь людей, что рисковал собственной жизнью, чтобы спасти одного из них,- это была я,- хотя и не знал меня.