Нам не понять друг друга сразу. Дилогия - Алена Викторовна Медведева

Тьер-Тенг проверял меня тогда? Он же все понял…

И кем были старшие сестры? Холодные и лишенные эмоций, неизменно существующие лишь интересами… как выяснилось эйшавый. Не были ли они первым поколением таких вот с рождения порабощенных чуждой волей детей?..

Содрогнувшись, я поняла насколько я обязана неймарцу. Обязана за тот самоконтроль и выдержку, что мужчина проявил в особенную ночь на Альдис. Пугавший тогда приговор — пустая — отныне звучал для меня музыкой спасения. Я не стала одной из тех, кого наверняка «выпили» за ненадобностью после появления детей.

Сейчас в моей душе в полной мере взвился огонь протеста, жажда уберечь свой мир и спасти жизни обитателей Земли стала всепоглощающей. Но как спасти детей на этом звездолете? И возможно ли вернуть их к нормальной жизни? И — главное — зачем капитан пришел сюда сам и привел меня? Уж точно не ради намерения пополнить ряды «армии опустошенных» собственным наследником.

Словно в ответ — пол под нашими ногами дрогнул. Тут же я ощутила едва различимую вибрацию — хорошо знакомые ощущения для любого представителя экипажа космического корабля. Второй звездолет только что отстыковался от «Эндорры», унося нас в неизвестность в обществе только рабов эйшавый.

— Задаешься вопросом почему мы здесь? — словно услышав мои мысли, тихо шепнул Леакрэ. Неймарец так и держал меня за руку, другой прикрывая глаза. А его крыло так и обвивало мое тело. — Не бойся, хорошо? Думай о том, что моя душа взрывается болью от твоего страха. Будь сильной и верь мне.

Легко ему говорить! Но проблема именно в том, что доверять Леакрэ у меня прежде не получалось. А сейчас? Я честно пыталась, но сложно взять и довериться, не понимая к чему он ведет.

— Не веришь в меня? — я различила отчетливый смешок. Немного грустный и тоскливый, от этого на душе стало горько, но пересилить себя не получалось — слишком противоречивы были впечатления от сказанного им ранее. Что из его слов было адресовано Ал… нет, эйшавый, а что именно мне? Особенно то, что он говорил о готовности пожертвовать собственным ребенком. Верилось с трудом, но… если рассуждать исходя только из суждений логики? Именно сейчас я вспомнила злополучного котенка. — Понимаю. Знаешь, это был план отца. Думаю, ты поймешь, что я воздержусь от подробностей. Скажу только, что не согласился с ним первоначально, но… сегодня увидел все в новом свете.

Он заговаривает мне зубы! Иначе никак, был бы он таким красноречивым, если бы не ожидал от меня истерики. Тем более сокрушительной и ужасной, что внешне никак не заметной.

— И что ты намерен делать?

Вновь чужие слова, лишь озвученные моими губами. Этот вопрос до одури интересовал и меня, будь я собой — прокричала бы его в бешенстве, стремясь помешать… Но сейчас я бы его не задала. Особенно сейчас, когда заметила, что между сжатыми пальцами мужской ладони просачивается сияние. Голубоватое и холодное, очень знакомое сияние — колодец на Альдис моментально встал перед глазами.

Определенно, мы уже почти у цели. И эта воля, сковавшая мое тело… тоже как никогда близка к ней.

— Я подчинюсь.

Лаконичный ответ, поразивший меня неимоверно. И не поразивший одновременно — как если бы я уже предвидела его, мой разум какой-то своей неосознанной для меня частью «проиграл» наперед этот сценарий. Настолько этот ответ не в духе и не в характере Тьер-Тенга. Как я умудрилась все же узнать его настолько, чтобы не поверить? И все же он сказал, не таясь заявил о том, что предположительно должно стать началом конца?..

Почему? Казалось бы, сейчас все что мне полагается ощущать — это смятение и панику. Но я насторожилась… Тут же мелькнула опасливая мысль — эйшавый не должны осознать этого недоверия, Леакрэ упоминал план отца — я не могу помешать их намерениям, он и так сказал слишком много, стремясь приободрить меня. Остается надеяться, что враг не настолько разбирается в характере неймарца.

Пока же ледяная сила во мне словно затаилась, никак не проявляя себя. Иллюзия самостоятельности? Подталкивает меня проявить истинную реакцию?

Нет! Я не буду пытаться любыми путями добиться от капитана разъяснений — он явно опытнее меня в таких вопросах. Вот где пригодились знания с Альдис, или я повзрослела, понимая, что сейчас как никогда не время для безответственности и инфантильности, но совладать с эмоциями получилось!

Очевидно, мое сознание подало сигнал мужчине — едва я уверила себя, что обязана хладнокровно вынести все, что уготовила судьба, как Леакрэ медленно отвел ладонь. И я мысленно сглотнула…

Если причинивший мне невыразимую боль колодец с силой мнимой «богини» пугал до одури, то как реагировать на целое море пульсирующей холодом синевы? Мы подошли вплотную к дальней стене огромного внутреннего пространства неизвестного и погруженного во тьму звездолета. Кажется, единственным источником света здесь была та самая энергия, что растянулась напротив. Как-то лениво, перетекая из стороны в сторону, изредка вспыхивая ослепляющими всполохами и расползаясь языками ледяного холода гигантский сгусток этой материи словно огромный безобразный нарост на стене казался зловещим и… живым.

Словно прозрачная безразмерная и бестелесная медуза, об очертаниях тела которой можно лишь догадываться по разветвленной сети «сосудов», несущих во все стороны смертоносную искрящуюся вспышками энергии силу. Это и есть эйшавый? То, что скрывалось на Альдис в недрах «овеянного силой богини» колодца.

Медленно переведя взгляд на неймарца, заметила, что он в отличие от меня не всматривается в искрящую разрядами энергии махину. Леакрэ смотрел на меня! Больше того, как-то очень сосредоточенно рассматривал… мою грудь. Невольно опустив взгляд, вдруг вспомнила про питомца. Гирденция крайне успешно прикинулся…ээ… бижутерией, неподвижно на манер бус обвившись вокруг шеи. Может ли быть, что сейчас эти двое незримо сообщаются?

Словно бы и поработивший мое тело непонятный организм посетила эта же мысль — синеватые всполохи участились, угрожающе затрещав. Неймарец медленно обернулся, предварительно скользнув взглядом по моему лицу и едва-едва — уголками губ — улыбнулся.

— Разреши Колючке погеройствовать!

Бросил он мне, уже не оглядываясь. А я сейчас, как не жаждала протянуть руку и дотронуться