Двери во Тьме - Андрей Круз

– Это не за тобой, – ответил Валиев, посмотрев в окно. – Не в тебе там дело – в Милославском. Ты так, просто не в том месте и не в то время.

– Я бы поверил, – кивнул я, изобразив душевность в голосе. – Но дело такое, что верить не получается. Потому как у меня список «братьев по слою» есть из вашей бывшей секретки, и от этого пасьянс совсем по-другому раскладывается.

– Ну и что тогда тебе от меня надо, раз ты все знаешь?

– Для начала узнать хочу, сколько там еще народу за мной охотится.

– Да финал уже, – опять кривая ухмылка. – Если Митяя с пацанами накрыли, то уже никто не сунется. И не до этого уже никому.

– Что за Митяй?

– Бандиты это – у них хутор за Сальцевом, по зиме такими делами подрабатывают. Да забудь ты уже про них, все уже.

Я подумал, что он мне сейчас наврал, но не до конца. Просто по поведению и рожам и убитых, и пленных выходило, что вправду бандиты. В Углегорске их никто не знал, да и по сальцевским базам не опознали. Значит, откуда-то издалека. Может, те самые, которых, по слухам, привлекли с разведбатом воевать. Для меня это непринципиально.

– Я, в общем, по какому делу… – перешел я к главному. – Серых… ушел?

– Вот уж… у кого что болит, – вновь уже знакомая кривоватая усмешка. – Что мне будет, если скажу?

– Я Болотову правды не расскажу, – ничем не ласковей улыбнулся я ему навстречу. – Доказательств у меня, может, и немного, но объяснить, зачем ты к нему подкатился, смогу, – заодно отбросил я и излишнюю вежливость. – Веришь? И как ты думаешь, чем вся эта твоя эпопея закончится, если он узнает? Мы можем даже поспорить – сможет он подходы найти, чтобы тебя в тюрьме удавили, или нет.

– А ты думаешь, что у меня тут много других вариантов? – Он откинулся назад, к стене, сложив руки на груди. – Вроде как меня отсюда гулять отпустят?

– Я других твоих дел не знаю, так что сказать не могу. Я честно скажу: расскажешь – попытаюсь ходатайствовать о том, чтобы покушения на мою персону к тебе не привязывали, а уж дальше ты сам. Все, что могу. Не скажешь… ну разберусь я в конце концов. Я и так уже почти все знаю.

– Знает он! – Валиев даже хохотнул. – Хрен ты чего знаешь, равно как и все остальные вроде профессора. Ни хрена не знаете.

– Записи Серых где?

– Где надо. – Тут он неожиданно подался вперед, уставился мне в глаза, упершись локтями в колени: – Не нужны тебе никакие записи, понял? Мне сам Серых сказал об этом, перед тем как пойти… в ящик этот. Все записи – пустое, путь в никуда. Там во всем этом лишь один секрет, из трех слов, его и без записей запомнить можно.

– Так ушел он или нет?

Валиев задумался на секунду, развел и сомкнул ладони с растопыренными пальцами, потом сильно потер лицо.

– Значит, так, умник, слушай: доказать ничего не могу, понял? Нечем. И даже объяснить нормальными словами не могу. Я просто почувствовал… – Он задумался, явно стараясь подобрать слова. – …почувствовал… короче, хрен у него чего там вышло. Меня таким страхом пробило, что я чуть не обхезался, понял? Так у Тьмы бывает, если близко, или когда призрак над головой. Не мог он уйти так, я его смерть… – он вытянул руку, сжал в кулак у себя перед лицом, – …я ее как свою ощутил, понял? И какой вывод из этого? Что все записи дерьма не стоили, а его единственное правило… – Он развел руками и вдруг изобразил шутовской поклон, причем еще и неприличный звук издал. – Все тебе сказал, понял? – выпрямился он и откинулся вновь на стену.

Ну да, ну да… А я весь такой сижу здесь и верю. Но вообще молодец – как лихо он все это сымпровизировал, целый спектакль. И ведь вранья в нем не так много, похоже, но… вранье меняет все.

– Тогда зачем ты к Болотову подкатился, а? – спросил я его.

Вот так. А не подари я Кирюхе «тазика» и денег – и не задал бы я такого вопроса. Не знал бы.

– А в то, что Серых накрылся, – в это верю, – добавил я. – Теперь остальное расскажи.

На аэросани грузились не в порту, как я почему-то ожидал, а возле углегорской базы разведбата, что было куда логичней на самом деле. Двое саней, неожиданно больших, напоминавших то ли микроавтобусы, то ли транспорт будущего в воображении дизайнеров далекого прошлого, стояли на льду реки у самого берега. Нет, я правда думал, что они будут меньше, а эти… нормально так, и выглядят теплыми. За каждой машиной на жесткой сцепке были прицеплены сани с грузом – похоже, что в них канистры с горючим, прикрытые брезентом. Ну да, не ближний свет у нас поездка, хотя думаю, что доберемся куда быстрее, чем тогда, на тихоходной лодке.

– Смотри, в этих санях нас будет пятеро, с нами еще боец, я сам за рулем, а в тех – мой Артем, – показал Тенго на своего порученца, – и еще двое бойцов. Водки и пулеметов взяли, ты не беспокойся.

– Это хорошо, это хорошо, – закивал Федька. – Я насчет водки. А то как этот в воду полезет, я только глядя на него смерзну начисто. Без водки никак.

Настя ткнула его кулаком в спину, сказав:

– Ты нам делового настроя не сбивай. Водки ему… шиш тебе, а не водки.

Мороз, кстати, опять начал крепчать, так что мысль о нырянии становилась все менее и менее привлекательной.

– Ладно, давай по машинам, – махнул рукой Тенго.

Салон аэросаней НКЛ 16/42 оказался довольно просторным, в него даже честно вели две двери – передняя водительская, через которую за руль втиснулся Тенго, и задняя пассажирская, или грузовая, через которую вполне комфортно залезли мы втроем.

Обстановка салона тоже напоминала маленький автобус: восемь сидений, по два в ряд, простые, из гнутой фанеры, но разведчики добавили месту уюта – на все кресла были натянуты на бечевках волчьи шкуры. Это правильно: зачем задницей на холодное и жесткое? Не надо.

Так, а вот и два пулемета, знакомые немецкие МГ, каждый под люком лежит – под передним и под задним. И коробок с лентами, как я вижу, хватает. Это радует.

Но самое лучшее, что было в санях, – печка на жидком топливе, подвешенная к прикрытому металлическим листом борту, которая сразу, как Федька ее разжег, стала давать достаточно чувствительное тепло. В общем, неплохо устроились. Единственным минусом оказался шум: как только установленный сзади авиадвигатель заработал, раскручивая пропеллер, так и говорить стало практически невозможно, разве что кричать. Но Тенго все же сумел мне крикнуть:

– У нас рейды и по четыре дня бывают, так что люди в санях живут. Поэтому без печки нормальной никак. Отогреешься.

– А водка где? – забеспокоился я. – Пулеметы видел, а ее нет!

– Под моим сиденьем, – попрыгал он на кресле. – Так не доберешься!

– Изверг!

Мотор взревел еще громче, сани медленно и плавно тронулись с места, я ощутил несильный рывок – трос, на котором тянули прицеп, напрягся, а потом они на удивление резво начали набирать скорость. Как-то странно зашуршал снег под широкими лыжами – мне поначалу показалось, что это корпус саней трескается, но ничего, естественно, не случилось. В маленькое заднее окошко я разглядел вторые аэросани, вставшие нам в кильватер. В общем, если что с одними санями случится, то есть вероятность, что все равно выберемся.

Езда по льду реки, покрытому слежавшимся, ни разу никем не тронутым снегом, напоминала езду по поверхности стола, еще и накрытой стеклом. На корпус едва ощутимая разве что вибрация доходила от двигателя, а так можно было смело полный стакан с водой, а то и даже с водкой, выставить на пол, и из него ни капли бы не пролилось. Время от времени даже возникало ощущение нереальности происходящего – казалось, что за окнами кто-то полотно с намалеванным пейзажем протаскивает.

Печка действительно хорошо работала – вскоре даже форточку приоткрыть пришлось, а сами мы сняли тулупы и сидели в одних свитерах. Незнакомый боец придремал, положив ноги на пулемет. Перебравшись через спинку сиденья, я уселся справа от Тенго, вяло крутившего рулевое колесо, огляделся. Три педали, какие-то ручки на простенькой приборной доске, руль самый обычный, с деревянной баранкой – такой, как на ГАЗ-67.

– Трудно управлять? – крикнул я.

– Нет! – наклонился ко мне Тенго. – Просто реагирует медленно и плавно, вроде лодки, надо учитывать!

– А чего педалей столько?

– Газ… – показал он ногой, – задний тормоз и передний. Они тут отдельно!

– Быстро тормозит?

– Не очень! Лучше не рисковать особо! Нравится вообще или как?

– Да класс агрегат! А по полям на нем как?

– По-разному, – заорал он в ответ. – К деревьям лучше вообще не приближаться – можно винт разнести, в горку тоже плохо идут, могут вбок соскользнуть, А вот по полям и вот как сейчас, по льду – самое оно!

– Понял!

Да, по нашей задаче поддержания жизнедеятельности точки такие бы не сработали: там все же рельеф так себе, сложноватый, так что лучше наших снегоходов, сделанных из «цюндапов», и нет ничего. Кстати, интересно, а вот тот «бомбардье», что мы тогда на Ферме видели, – он как по пересеченке? Должен неплохо по идее идти, гусеницы там широкие, а вес большим быть не должен – эти сани наверняка увесистей.