В объятиях бабочки - Каншаем Карисовна Айтмухамбетова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У трупа №2 ссадина на голове, возможно тоже от удара о землю, повреждение передней брюшной стенки тупым предметом и что-то с рукой. Левая рука болталась, и врач без труда определил вывих локтевого сустава, возможно с переломом головки кости. Определить причину смерти второй девочки он затруднялся. «Что же с вами сделали??? Били??? Столкнули с высоты??? Или какая-то пьяная свинья на скорости наехала на вас, что очевиднее всего. Видать у этой свиньи очень гладкий зад, за который не ухватиться. Что же мне делать? Вскрывать по определению нет смысла. У меня четкая инструкция».
Врач Серик Бейсенович сделал кожные разрезы, наложил непрерывные шелковые швы для имитации вскрытия тел. Заполнил положенную форму заключения о смерти четко по предложенной ему инструкции. Он работал с телами просто как с рабочим материалом, не проникал к мертвым девочкам ни жалостью, ни состраданием. Он не хотел видеть некогда бившую в них жизнь. Он знал, что с этого дня тень этих мертвых девочек будет в его мыслях.
8
Трупы пропавших девочек, были уложены в комнате морга на анатомическом столе валетом, после произведенного вскрытия патологоанатом сделал заключение, а комиссия собралась подписать это заключение. В состав этой компетентной комиссии входили замы главного врача и сам виновник события уважаемый врач, заведующий отделением реанимации Алдабергенов Кабжан. Он стоял в углу темного помещения, рассматривая лежащие перед ним тела, его взгляд скользил по обнаженной мертвой плоти, а разум ликовал от чувства облегчения. Он вместе с другими подпишет бумагу о том, что смерть этих несчастных девочек наступила в результате нарушения дыхательной функции организма при попадании инородного тела в дыхательные пути. А ужас того раннего утра уже плод его больного воображения. Согласно инструкции с этой подписанной бумагой вся история закончится. Чувство животного страха и безысходности, которые он переживал двумя днями раньше постепенно рассеивались, только больно кололо внутри от перенесенного унижения, но он искренне надеялся, что больше не встретит людей, в руках которых, он был «тряпичной» куклой.
9
После всех событий этого дня у Серика Бейсеновича было ощущение пустоты, словно его жизнь никчемно закончилась, вернее кто-то бестактно ее перепрограммировал, а ведь он хочет жить красиво и интересно. Он хочет внедрять новые технологии лечения хирургических заболеваний путем бескровных и безболезненных вмешательств. Он хочет признания своих способностей и выражения своей уникальной индивидуальности. Он хочет носить дорогую одежду, пить дорогие напитки, ездить на дорогой машине. Правда, он не представлял предметы своих желаний отчетливо, потому как считал, что у него еще будет время определиться в них по мере того, как он к ним будет приближаться. Хирург, а по совместительству патологоанатом Серик Бейсенович Омаров пошарил левой рукой в ящике своего рабочего стола, достал бутылку водки, разочаровано поболтал остатки жидкости и вылил себе в рот. Жидкость всего на всего обожгла ему горло и ушла куда-то, словно в песок.
«Нет этого очень мало» – подумал хирург, посмотрел на часы – до конца рабочего дня оставалось часа полтора. Встать и нагло уйти с работы ему не позволяла его природная дисциплинированность и исполнительность. Он встал, походил из угла в угол, своим весом изрядно помял угол дивана, включил и выключил телевизор, зачем-то перебрал книги на полке. Так и не приняв никакого решения, просто вышел из комнаты врачей и пошел. Пошел трусливо, сунув голову в плечи, мелкими шажками, но с решимостью, если его окликнут – не оглядываться. С этой решимостью он вышел из здания больницы, за территорию больницы и если его кто-то и заметил, то и не собирался окликать.
Во всей больнице он вызывал интерес только у двух людей. У его жены Зауреш, которая потратила немало усилий и проявила смекалку, чтобы его заполучить и теперь ревновала ко всем женщинам вокруг. Ее ревность была обоснована, но не с его стороны, а с ее. Вероятно, интуитивно Зауреш понимала, что кривые стороны их пазов не соответствуют друг другу и между ними зияет брешь. Она, правда, заполнила эту брешь детьми. Куда он теперь денется??? Второй человек, проявляющий интерес к заурядной персоне хирурга постовая медсестра Роза – большая вульгарная женщина с густо очерченными линиями лица, на радость производителям черных карандашей и яркой губной помады. Роза мечтала заполучить этот кусок пластилина себе на забаву, и ее интерес подогревался его стойкостью «оловянного солдатика» против ее чар и стараний. А его стойкость была подтверждением народной мудрости «Кто обжегся – дует на холодное». Когда-то молодой Серик, закончив лечебный факультет медицинского института, приехал в это село по распределению, привлекаемый предоставляемой жилплощадью молодым специалистам. Ему сразу выделили большой фронт работы, вести хирургический прием в поликлинике. Работы было много, так как местные жители, прослышав о молодом хирурге, приходили, чтобы его оценить. Приходили все, с болями в суставах, шумами в ушах, искривленной спиной, сорванным ногтем и так далее. Бабушки приходили с баночкой свежих сливок или с парой горячих лепешек, что вызывало шквал негодования со стороны молодого врача. Эти баночки и лепешки как-то незаметно переходили в руки медсестры, которая была его помощницей. На этом инцидент всегда был исчерпан, при этом совесть молодого человека оставалась чиста, а долг дающего исполнен. Когда приходило время обеденного перерыва, его помощница медсестра уж очень старалась не обременять молодого человека походом на обед домой с поеданием разогретых вчерашних макарон. И быстренько превращала рабочий стол в обеденный, выставляя и лепешечки, и сливочки, и другое съестное. Так изо дня в день молодой человек привыкал к заботам, которые плавно перешли в ласки и незаметно для себя оказался обремененным женой, семьей, детьми и дополнительными родственниками. С тех пор внимание и забота слабого пола его настораживала и вызывала недоверие, хотя в своих фантазиях он, пожалуй, не отказался бы быть содержателем гарема.
Мечты и мысли Серика Бейсеновича никак не отражались на его внешности или действиях, он не выделялся ни внешней привлекательностью, ни остротой высказываний, ни смелостью поступков, ни напором мужественности, оставался обычным заурядным человеком из толпы, напоминавшим салтыково-щедринского пескаря. Решения он принимал всегда трудно и долго и пока принимал, надобность в них отпадала. И решение навсегда уехать из этого села, туда, где ничто не напоминало бы ему об его трусливом поступке, он тоже принял из трусости, слабости характера или, как он сам себе объяснял – «тонкой душевной конструкции», то есть «не умением
